Не к ночи будь помянута

На сером корпусе рельефно выделялась надпись: «Ятрань». Печатная машинка покрылась пылью, часть клавиш запала. На ней не работали, наверное, столько лет, сколько я на свете не жил.

Никто не застукал меня, выходящим из квартиры. Я прикрыл за собой дверь, и она жалобно пискнула, прощаясь. Ступени были стёрты от времени и на вид  холодны. Навстречу поднималась женщина – в одной руке она несла спящего ребёнка, в другой уместились дамская сумочка, пакет с продуктами и ключи от машины, одетые на палец. На меня она не обратила никакого внимания, и хорошо, а то бы перепугалась, как пить дать.

Я поймал себя на мысли, что не заметил, как оказался в машине и уже поворачивал ключ. Так нельзя! Подумаешь, всегда можно найти разумное объяснение. Спокойно. Никто не убит. Наркотиков не видно. На притон не похоже.

Зазвонил телефон, и я вздрогнул. Нервы пора лечить.

– Алло, – вкрадчиво сказала Ада. – Это Герман?

Нет, блин, радужный единорог!

– Да. Как ты?

– Всё хорошо. Ты работаешь?

– Уже заканчиваю.

– Герман, ты не езди никуда, не надо. Не езди, куда я просила.

Ну, спасибо, кэп!

– Ладно, еду домой, – сказал я спокойно.

Повисло молчание.

– Ты ведь уже там. Был там, – она сказала очень тихо.

Ну как я мог позабыть!

– Был. Всё нормально. Ладно, я за рулём, потом расскажу.

Я нажал отбой. Стал выруливать на дорогу. И тут ощутил неприятное беспокойство, такое, что впору взвыть. Одной рукой ведя машину по строительным ухабам, я набрал номер. Молчание. Ответь, ненормальная! Набрал номер снова. Не берёт, зараза.

Выехав, наконец, на асфальт, я втопил педаль газа, забыв переключить скорость. Машина возмущённо заревела, но, спасибо, не развалилась. На повороте чуть не задел высокий внедорожник. Дальше вообще понёсся как псих. Один раз проехал на красный, перед поворотом подрезал автобус. Нервы были на пределе. Я не должен был оставлять её. Я не должен был ездить в проклятый дом. Чёрт возьми, я всю жизнь врал, как дышал, почему же тут не сработало?

Припарковавшись как попало, я взлетел на свой этаж, заранее зная, что обнаружу. Дверь была не заперта. Пальто валялось, но сапоги исчезли.

– Ада! – глупо крикнул я вглубь квартиры. И помчался по лестнице вниз.

Сколько прошло времени с момента звонка? Минут десять? Я обежал свой и соседний дворы, заглянул на территорию детского садика и снова прыгнул в машину. Куда теперь? Надеясь на удачу, я стал колесить по городу, глазея по сторонам. Пару раз заходил в магазины и искал в толпе. Раз пять мне казалось – вот, это она. Но это были совсем другие девчонки, и даже один шустрый парнишка в похожей куртке, смачно пославший меня матом.

Совсем стемнело. Загорелись фонари. Я положил руки на руль, а голову на руки и постарался собраться с мыслями. Что, собственно произошло? Вчера пришла, сегодня ушла. Да, странная. Да, больная. Я ничего о ней не знаю. Я, дурак, так ничего и не спросил. Теперь она чего-то испугалась и просто исчезла.

Квартиру я, оказывается, не запер. Маму бы кондратий хватил. Прямо день открытых дверей какой-то!

Я снова набрал номер, неизвестно на что надеясь. Музыка Стинга раздалась из моей комнаты. И телефон не взяла.

Постель была аккуратно застелена. Моя футболка свёрнута и положена не подушку. Рядом с ней лежали мой старый телефон и «Ювенильное море» Платонова. Из книги торчала бумажка.

Ада писала быстрым и взрослым почерком, каким обычно пишут врачи, если не торопятся и стараются. Над прописной буквой «т» она ставила горизонтальную чёрточку сверху, а под «ш» – снизу. Где это так учат, интересно?

Спасибо за всё. Не хочу обременять.

Чувствую себя хорошо.

Извини, взяла на столе пятьсот рублей и немного еды из холодильника. Как смогу, компенсирую затраты.   

Вот и всё. Ни «дорогой» в начале, ни «до свиданья» в конце, никаких тебе сантиментов. Я сел на кровать и автоматически стал гладить угнездившегося на коленях кота. Герасим вздохнул, уткнулся мне в ладонь прохладным носом и замурлыкал. Он соскучился за день, а теперь ещё, чувствуя, что мне плохо, переживал и беспокоился. Я лёг на спину, переместив его на грудь, и стал почёсывать его шелковистые  ушки, шею и подбородок.

Вот он – дружище, вот кто никогда от меня не уйдёт.

13

В небе надо мной кружились голуби. Мальчишка, чудом удерживаясь на дощатой крыше, гонял их длинной жердиной. На нём была длинная рубаха, кепка, похожая на блин, но не было штанов. Пацан пронзительно свистнул, и разномастная стая пошла на новый круг.

Город был залит светом и пах морем. В окнах двухэтажных приземистых домов отражалось солнце, зеленели герани. По уходящей вниз улице шли люди, поднимая лёгкую пыль. У одних были узлы и котомки, у других вёдра со сливами и абрикосами. Мимо прошёл чумазый мужик, толкая перед собой скрипучую тачку с углём. Толстоногая девица в красном платке несла в руках объёмную связку газет.

Я понял, что сейчас увижу и обернулся.

Девушка ехала на велосипеде с высокими узкими колёсами. Велосипед был ей велик, и она ехала, не доставая до седла, просунув одну ногу под раму. Белое в крапинку платье хлопало на ветру, в косах, завязанных как два кренделя, трепыхались коричневые ленты, тонкие руки сжимали растопыренный руль. Проезжая, Ада посмотрела мимо меня, сбавила скорость, и, перестав нажимать на педали, поехала вниз, стараясь не попадать на участки с мелким песком.

– Луговой! – гаркнули мне в ухо.

Проснувшись, я от неожиданности дёрнулся и опрокинул тетрадь и учебник. Люди в аудитории заржали. Шутки в духе Петровича, будь он неладен!

– Что, бурная ночь? Или вагоны со спиртом разгружали?

– Извините, Вадим Петрович.

– Спасибо, что не храпели! Покиньте аудиторию! Быстро, я сказал!

Народ кругом возрадовался яркому моменту. Вот прыщемозглое создание! Человек воспитанный промолчал бы, ну или разбудил бы деликатно. Хорошо, хоть не этому уроду экзамен сдавать. Я собрал вещички и гордо покинул зал.

Если уж вляпался в дерьмо, так надо устраиваться поудобнее. Я не стал скорбеть по недослушанной лекции скучного Петровича, а, пока нет очереди, пошёл в столовую, накупил первой попавшейся еды и два кофе и устроился у окна. Когда покончил с первой тарелкой, зазвонил телефон.

– Ну как? – спросил Серёга.

– Никак, – ответил я.

– Тимур своих подключил?

– Говорит, делает что может.

– Я по больницам сегодня ещё раз обзвонюсь и… ну, в общем…

– И по моргам.

– Да не дойдёт больше до этого, не каркай. Слушай, может она в свою деревню укатила? Как, говоришь, у них местность называлась?