Не к ночи будь помянута

Я замер. Ну, опять хоть что-то.

– Короче, слушай. На Заводской пошивочный цех. Девчонки шьют постельное бельё, не знаю уж – легально или нет. У них с недавнего времени новенькая, по описанию вроде подходит. Съезди сегодня с Серёгой, посмотри, он адрес знает. Тимур сходит в полицию. Там тоже кого-то задержали, проверит по фотографии.

– Класс. Спасибо.

– Погоди. Ещё вокзал. Разнорабочие, в основном моют вагоны. Но там всё больше маргиналки – работа копеечная, грязная. Есть там одна… вроде похожа, но пьёт как сапожник. С твоей такое бывает?

Да чёрт её знает, коньяк-то попросила.

– Не знаю, проверить надо.

– Проверишь. Они обычно там же в отцепленном вагоне и спят. Последнее – стройка на Светлой.

Опять стройка! Я скоро прорабом стану.

– Один не езди, понял! С Тимуром или Серёгой.

– Или с тобой.

– Я серьёзно. Охрана и собаки. Не вляпывайся.

И как они всё это узнают? Удивительные люди.

– Ладно-ладно. Когда?

– Хоть сейчас. А то торчат оба у меня.

– Так они с тобой?

За кадром послышалось Серёгино ржание, и Кира отключилась.

Девочка-швея оказалась маленькой робкой таджичкой с чёрными как уголь глазами. Не на шутку напуганная интересом незнакомых парней к своей заурядной персоне, она стояла на пороге двери, переминаясь с ноги на ногу и обхватив грудь руками крест-накрест.

Я только вздохнул. Опять облом.

– Извините, это не она, – подытожил Серёга.

Полная женщина в цветастом халате, которая привела девушку, пожала плечами, выражая полное равнодушие, втолкнула её обратно в дверь, зевнула, вошла сама и заперлась изнутри.

В отцепленном вагончике царило веселье. Из глубины доносились женские голоса и смех. Пахло сигаретами и долго нестиранной одеждой. Нам открыла румяная окоселая бабёнка в дебильной майке с диснеевской Русалочкой и в тренировочных штанах. Она жутко нам обрадовалась.

– О! Мальчики… А к кому это, а? Светк, смотри-ка, какие пришли!

– Давай сюда, пусть проходят! – послышался из вагона нетрезвый голос.

Серёга ткнул меня локтем. Я вытащил фотографию.

– Вам знакома эта девушка?

Женщина, пригляделась, прищурившись, не теряя на лице широкой красной улыбки.

– А чё? – спросила она, с вызовом поглядев на нас.

– А ничё! Сбежала из психушки, ищут по всему городу. Трёх баб зарезала насмерть, четвёртую сейчас спасают, наверно, не выживет.

– Чё, правда что ли? А чё это она?

– Парень бросил, ушёл к другой. Вот крыша и съехала. Сказали, у вас обосновалась.

Тётка постояла, раздумывая, а потом вдруг крикнула в глубину:

– Светк! Где эта, которая в кожанке ходит?

– Спит, бухая.

– Пошли, ребятки.

И мы полезли по вагону, утопая в миазмах и раздвигая развешенное в проходах сырое бельё. Вытащу отсюда эту сикушку и сдам в полицию. А я ещё, дурак, ночей не спал, народ баламутил. Женщина довела нас до середины вагона и показала на нижнюю полку боковушки. Ада спала лицом к стене. Из одежды на ней были одни чёрные капроновые колготки. Под головой лежала кожаная куртка. Отчётливо пахло перегаром. Вот ведь дрянь! Мне стало стыдно перед Серёгой. Я брезгливо потрепал её по плечу. Потом, не видя результата, потряс энергичнее.

– Ммм, – девушка промычала, развернулась, и поглядела осовелыми глазами.

– Чёрт, – сказал я.

– Извините, это не она, – Сказал Серёга бабе.

Тётка рассмеялась зычным смехом, показав жёлтые остатки зубов. Видимо, она была искренне рада тому, что опасность быть зарезанной миновала. Мы тронулись к выходу.

– Да вы чё! – кричала нам в спину женщина. – Оставайтесь! У нас пиво есть.

– Фу… – Серёга сплюнул, когда мы вышли. – После таких картин можно ориентацию сменить. Сколько времени?

– Почти десять.

– Приеду домой, сразу вещи – в стирку, сам – в душ.

– Садись, отвезу.

– Куда?

– В душ.

– На стройку сегодня не поедешь?

– Поеду.

– Дурак, что ли? Пока доберёшься, глухая ночь.

– Не, Серый, надо съездить. Мало ли что.