Эволюционное страноведение: материалы к курсу. Часть 1. Смена траектории регионального и странового развития: разбор примеров

Эволюционное страноведение: материалы к курсу. Часть 1. Смена траектории регионального и странового развития: разбор примеров
Надежда Юрьевна Замятина

Пособие по курсу «Эволюционное страноведение» содержит материалы анализа экономических реформ в разных странах и регионах. Для обучающихся по специальности «Экономическая география» и смежным направлениям будет полезно для понимания возможностей применения тех или иных инструментов экономического развития на конкретной территории.

Эволюционное страноведение: материалы к курсу

Часть 1. Смена траектории регионального и странового развития: разбор примеров

Редактор Надежда Юрьевна Замятина

ISBN 978-5-0055-6343-9 (т. 1)

ISBN 978-5-0055-6344-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Многие годы мы привлекали к своим проектам студентов и выпускников кафедры социально-экономической географии зарубежных стран географического факультета МГУ – и как правило, это ребята увлеченные, с широким кругозором. Однако чего традиционно не хватает выпускникам – так это умения применять на практике изученные теории и концепции, методы и подходы к исследованию. Именно поэтому мы решили внести посильный вклад в подготовку студентов, начав публикацию серии учебных материалов «на стыке» академического образования и практики.

Открывает серию брошюра, которую составили, в основном, работы самих студентов, выполненные в ходе курса «социально-экономическая география зарубежных стран» под руководством Надежды Замятиной, одновременно замдиректора Института регионального консалтинга и преподавателя МГУ. Это результаты выполнения творческого задания по определению факторов «приживаемости» реформ в сфере трансформации экономики стран (или их регионов). Задача трансформации экономики, ее осовременивания до сих пор не имеет универсального решения. Мы предложили гипотезу, согласно которой условием эффективности реформ должно быть совпадение парадигмы, в которой они были разработаны (например, в самом общем виде, индустриальная или креативная экономика) – и те ресурсы, технологии, инфраструктура и институты, которые есть в реформируемой стране (регионе) и могут использоваться в качестве базы развития. Очевидно ведь, что развитие нанотехнологий едва ли возможно в странах, которые в известной типологии В. В. Вольского политкорректно названы «молодыми освободившимися». Уже более ста лет научному спору о возможности прыжка страны через несколько стадий (старшее поколение хорошо помнит идею прыжка от аграрного общества сразу в коммунизм). Задача проверить возможность таких «перескоков» и была поставлена студентам. Полагаем, что такое сталкивание научных концепций с практикой реформ позволит студентам более живо и более глубоко понять как сами научные концепции, так и пределы их применения.

Задача была сложная. Сначала – понять, какому технологическому укладу соответствовала та или иная территория (а заодно – каков там был набор ресурсов, уровень развития инфраструктуры, каковы местные ценности и институты)? И далее: в духе какого технологического уклада проводились реформы? Не промахнулись ли авторы реформ со временем? Адекватны ли были меры месту и времени, где они проводились? Выполнив работу, студенты-выпускники кафедры социально-экономической географии зарубежных стран географического факультета МГУ имени Ломоносова 2021 года собрали хороший материал для будущих поколений: отталкиваясь от приведенных примеров, можно идти дальше – к понимаю современных закономерностей развития стран и регионов мира.

Мы благодарны всем участникам этого «учебного эксперимента». В пособие включены наиболее удачные работы, которые демонстрируют важность кропотливого учета всего набора условий, которые только вместе (подобно вершинам известного ромба Майкла Портера в сфере международной конкуренции) могут обеспечить успех развития: это технологии, инфраструктура, ресурсы (включая человеческий капитал) и, конечно, институты и ценности. Поскольку единой методики анализа этой «матрицы» пока нет, во многих работах оставлены студенческие рассуждения, и даже спорные выводы. Но коль скоро данный текст задумывался как приглашение к размышлениям, спорные моменты и даже «недодумки» не только не мешают выполнению данной задачи, но даже и разжигают зачастую азарт нового поиска. Особенно ценным редактор полагает небольшие, но интересные находки о местных факторах, определивших особенности реформ – вроде балкона калужской администрации, как нельзя лучше рифмующийся с идеей известной исследовательницы географии инноваций М. Фельдман о том, что «идеи лучше пересекают коридоры и улицы, чем материки и океаны»[1 - Feldman M.P. The Geography of Innovation // Economics of Science, Technology and Innovation, 1994. Vol. 2, Kluwer Academic Publishers, Dordrecht, Boston, London. P. 2.] (и ведь именно ради стимулирования обмена идеями развернута была новая урбанистика третьих пространств, коворкингов и т.п.). Подобные мелочи если и не определяют само течение процесса, то зачастую подсказывают исследователю его характер, направление поиска. Поэтому умение видеть подобные детали – почти неотъемлемое качество глубокого исследователя. Надеемся, что работа с деталями в приведенных примерах позволит натренировать это качество уже в студенческие годы.

Отдельная благодарность Веронике Мельниковой, студентке кафедры уже следующего поколения, в ходе производственной практики с энтузиазмом выполнившей весь объем технической работы по подготовке издания.

По нашему мнению, эти материалы будет полезно использовать в только что введенном на географическом факультете курсе «Эволюционное страноведение» в качестве учебного пособия – сборника кейсов активных трансформаций траекторий развития стран и регионов – в размышлении о создании полноценной «матрицы возможностей» таких преобразований.

Анализу конкретных кейсов предпослана вводная часть «Матрица территории» (автор Н. Ю. Замятина) – суммирующая, в общих чертах, представления современной социально-экономической географии о возможностях трансформации траектории развития стран и регионов мира исходя из наличия ресурсов и инфраструктуры, особенностей технологий и институтов. Данная часть является теоретическим введением в часть студенческих исследований. Подана она, однако, в популярной форме – с заботой о том, чтобы пособие могло быть интересно и непрофессионалам.

Искренне надеемся, что собранные материалы послужат для вдохновения молодых исследователей социально-экономического развития стран и регионов мира и, конечно, нашей обширной России.

    Н. Ю. Замятина, А. Н. Пилясов

Часть 1. «Матрица территории», или в поисках современных факторов социально-экономического развития стран и регионов

«Надевай, – сказал я, доставая из багажника резиновые сапоги, – пойдем смотреть участок под твой завод». Это интервью во время работы в Тверской области с главным «драйвером» развития индустриального парка «Боровлёво» Сергеем Рожковым, долгое время не давало покоя, хоть пиши статью «Резиновые сапоги как фактор инвестиционной привлекательности в России». И в общем, недаром. Стандартные факторы вроде стоимости рабочей силы, сырья и энергии для привлечения инвестиций важны, но зачастую решающими оказываются так называемые институциональные факторы. В случае «Боровлёво» (когда в чистом поле под Тверью буквально в одночасье выросли шведский подпишниковый завод, завод по обжарке кофе, новый полиграфкомбинат, а неподалеку и экскаваторный завод «Хитачи»), а также и в случае более широко известного «Калужского чуда» (когда Калуга «на ровном месте» стала крупным центром автомобилестроения) именно они оказали решающее воздействие: очевидно, что практически во всех регионах Подмосковья прочие факторы были более-менее идентичны.

Институциональные факторы долгое время вызывали страх отечественных исследователей, в них сложно увидеть рациональное, поддающееся научному анализу, начало. Действительно, кто-то инвестирует «просто» в свою родину – где, в общем, нет никаких других факторов инвестиционной привлекательности. Кого-то вот так, за руку, и вовремя снабжая резиновыми сапогами и прочим необходимым, обеспечивает, что называется «сопровождение инвестора». Где-то у жителей, казалось бы, насквозь депрессивного городка у самих хватает сил и идей вдохнуть жизнь в местную экономику.

«О чем это Вы, не путаете ли вы, Надежда Юрьевна, науку и практику, о страноведении ли речь во всех этих примерах?» – так и слышу потенциальное недоумение коллег. Не путаю. Просто говорю об актуальных факторах социально-экономического развития, совокупно определяющих благополучие стран и их регионов, – и здесь работы зарубежных коллег удивительно переплетаются с примерами, которые приходилось видеть собственными глазами в ходе консультаций местных администраций в разных районах России. Классик изучения географии регионального социально-экономического развития, декан географического факультета университета Беркли Анна Ли Саксениан прямо говорит о том, что подъем компьютерной отрасли в Индии, в Бангалоре категорически не могли обеспечить традиционные факторы – все эти обычно принимаемые во внимание преимущества вроде «дешевизны труда индийских программистов» и т. п. – если бы не привязанность к родине предпринимателей-пионеров индийского происхождения, буквально героически преодолевавших бюрократические преграды, сложности обеспечения фирмы водой, электроэнергией и т.д.[2 - Saxenian, AnnaLee. The New Argonauts: Regional Advantage in a Global Economy: Harvard University Press, 2006.]

Классик в сфере географии инновационного развития Марианн Фельдман посвящает статью личной привязанности к месту как фактору инновационной привлекательности. Она рассказывает, как один человек инвестировал в создание производства ресторанного оборудования премиум-класса в «небольшом город в беднейшем регионе беднейшего штата США» – в Гринвуде в Миссисипи, и городок преобразился. Другой человек вернулся из престижного MIT в заштатный тогда Пало-Альто – просто потому, что у него там осталась мама, – в результате чего именно в его, Фреда Термана, гараже молодые Билл Хьюлетт и Дейв Паккард собрали свое первое устройство[3 - Feldman, M.P. The character of innovative places: entrepreneurial strategy, economic development, and prosperity. Small Bus Econ 43, 9—20 (2014). https://doi.org/10.1007/s11187-014-9574-4.].

Канадскому городку Монктон посвящены многие работы, обсуждающие «монктонское чудо»[4 - Образ «Монктонского чуда» впервые использован в публикации в Нью-Йорк Таймс 17 июля 1994 года (https://www.nytimes.com/1994/07/17/business/the-moncton-miracle-bilingual-phone-chat.html), и в дальнейшем использовался многократно (в том числе для названия спортивной команды). Пример публикации, характеризующей «монктонское чудо»: Champoux Ben. I Rise Again: Moncton Miracle 2.0. 5/4/2016. URL: https://www.champouxinc.ca/blog/i-rise-again-moncton-miracle-20. Научный анализ: Innovating in Urban Economies: Economic Transformation in Canadian City-Regions. Edited by David A. Wolfe. Published by: University of Toronto Press (Series: Innovation, Creativity, and Governance in Canadian City-Regions). 2014, 392 p.]: потеряв в 1980-е градообразующее предприятие, городок сумел обеспечить самые быстрые темпы роста среди городов своей «весовой категории» – в немалой степени за счет того, что населяющие его франкоканадцы, потомки акадийцев, жителей разгромленной Акадии, французской североамериканской колонии, первой, еще до Квебека, перешедшей под британское управление – мобилизовались для выстраивания новой специализации (начиная с развития двуязычных колл-центров и кончая расцветом местного университета). Для них борьба за экономическое процветание города была сродни реваншу за позорное изгнание.

Тут закономерен следующий вопрос: так можно ли вообще найти здесь хоть какие-то закономерности? Или все определяет личность, владеющая резиновыми сапогами и нужной харизмой? И нужно ли тогда вообще заниматься экономической географией, не лучше ли просто отдать все на откуп менеджерам, а усилия направить на воспитания деловых качеств? Нужно – но нужно и понимать «площадку» применимости научных знаний. На мой взгляд, научные знания позволяют решать тем самым менеджерам вопросы регионального и странового развития – эффективнее и, главное, дешевле (последнее слово, уверяю, услышит в Вашем предложении любой менеджер). Помню еще один разговор – о строительстве небоскреба Нормана Фостера в сибирской столице, на вечномерзлых грунтах. «Я, – говорю, – не очень понимаю в грунтах и строительных технологиях, но хочу задать вопрос: разве это возможно?». «Я хорошо понимаю в грунтах и строительных технологиях, – ответил мне собеседник, сибирский крупный девелопер, – и вот что я Вам скажу: построить можно все, что угодно, и где угодно – вопрос в том, сколько Вы за это заплатите». Примерно так и со страной: очевидно, что при современных технологиях можно построить «все, что угодно», зачастую сломав для этого все местные традиции, перестроив инфраструктуру. Пожалуй, наиболее экстремальный вариант здесь предложил нобелевский лауреат Поль Ромер – это создать в отсталых странах «города хартии», с чистого листа и полностью организованные в традициях британского права[5 - Подробнее: https://www.ted.com/talks/paul_romer_why_the_world_needs_charter_cities; https://www.chartercitiesinstitute.org/].

По идее, – с тем, чтобы они выполнили роль своего рода «прививки», умелой рукой садовода приживленной на местный институциональный «дичок», и далее «правильные» институты постепенно диффузировали бы, и подтягивали бы местную экономику. Однако можно с нобелевским лауреатом и поспорить, и, возвращаясь к нашей аналогии, все же не строить на вечной мерзлоте сразу небоскреб, а предлагать меры, более-менее адекватные местным условиям. Для слаборазвитых территорий зачастую главным толчком к развитию может послужить не внедрение «сразу» нанотехнологий, но строительство дорог – то есть тех мер, через которые развитые страны прошли веке в девятнадцатом. Да мы и видим, что если Китай уже перешел к довольно инновационным технологиями, и его внимание сосредоточено на создании системы космических спутников и ледоколов, – то ниша «made in China» активно занимается странами типа Бангладеш, для который швейный цех – пока еще передовое производство, избавляющее от голода тысячи людей.

Здесь, правда, мы упираемся в важную проблему, обозначенную Эриком Райнертом – это разная эффективность разных видов деятельности на определенном уровне развития мировой экономики. Самая лучшая в мире посудомойка никогда не станет зарабатывать больше посредственного программиста – так стоит ли совершенствовать навыки посудомойки? Райнерт однозначно доказывает, что для обеспечения действительно прорыва в экономике стране стоит специализироваться на самых современных направлениях деятельности, а отнюдь не на тех, что «лучше получаются». И все же я поспорю: зачастую выращивание «самых современных» видов деятельности наталкивается на такие препятствия, что в попытке поймать «журавля в небе» страна рискует оказаться ни с чем. Полагаю, где-то лучше наладить «устаревшее» конвейерное производство, чем сразу нанотехнологии – правда, отдавая себе отчет, что это ни одно конвейерное производство никогда уже не выведет страну в лидеры экономического развития и «прорыва» не обеспечит. Конвейер обычно появляется там, где нужно быстро увести страну от угрозы голода: именно в этом, по большому счету, причина появления пресловутого фактора «дешевой рабочей силы» – крестьянские страны с большим населением, только-только прошедшие или проходящие демографический переход, резкий рост населения; старые технологии не обеспечивают производительности, достаточной для обеспечения все большего числа людей… В Западной Европе здесь, помимо промышленной революции, к решению проблемы подключилась массовая эмиграция в Америки (причем буквально по мере прохождения демографического перехода: сначала Великобритания, затем Германия, Скандинавия, последней – Южная и Восточная Европа) – но и развитие трудоемкого промышленного производства было в соответствующий период очевидно уместно. В Юго-Восточной Азии этот характерный период наступил во второй половине XX века – вот только в этот момент конвейер как таковой уже не был слишком передовой технологией и, хотя и способствовал резкому рывку экономики в местном масштабе, в мировые лидеры страны-сборочные цеха не вывел.

И вот тут-то и можно увидеть типологию стран (а на более детальном уровне – и регионов) как систематизацию условий развития тех или иных технологических укладов. Пожалуй, именно система технологических укладов (по Кондратьеву, или, в актуализированном варианте – в варианте Карлоты Перес[6 - Perez Carlota. Structural Change and Assimilation of New Technologies in The Economic and Social Systems // Futures, 1983. Vol. 15, N? 4, October, pp. 357—375.]) дает наиболее адекватную базу для современной классификации стран не столько по уровню, сколько по типу развития: эти уже входят в шестой цикл, а эти «застряли» на третьем. «Диагностика» места страны в системе технологических укладов покажет сразу многое: производительность труда, уровень развития образования, инфраструктуры, а возможно, и многие социальные особенности.

Каждый технологический уклад требует определенных условий (ресурсы, инфраструктура) – и соответственно, разные районы разных стран и сами страны получают (или не получают) преимущества с точки зрения размещения экономики данного уклада. Эта зависимость блестяще охарактеризована в уже «немолодой», но отнюдь не теряющей актуальности книге О. В. Грицай, Г. В. Иоффе и А. И. Трейвиша «Центр и периферия в региональном развитии»[7 - Грицай О. В., Иоффе Г. В., Трейвиш А. И. Центр и периферия в региональном развитии. – М.: Наука, 1991.]. Третий цикл Кондратьева – развитие мощный «бассейновых» промышленных районов, четвертый – развитие индустрии «на пересечении транспортных путей». Третий цикл – Урал и Кузбасс, Рур и Аппалачи, четвертый – промышленные предприятия в Роттердаме и Гамбурге, в Марселе и, допустим, портовом Вишакхапатнаме. И тот, и другой не возможны без развитой транспортной сети, без достаточно дешевого транспорта (думается, четвертый цикл – прямое порождение эры «мобильностей», описанной известным социологом Джоном Урри[8 - Урри Дж. Мобильности. Пер. с англ. А. В. Лазарева, вступ. Статья Н. А. Харламова. – М.: Издательская и консалтинговая группа «Праксис», 2012. – 576 с.], и был бы просто невозможен без относительно дешевой нефти (или иного вида топлива, обеспечивающего достаточно дешевые трансконтинентальные сообщения). Пятый цикл: новые технологии, и новые ресурсы: не уголь, но человеческий капитал; на первый план выходят многочисленные «кремниевые долины».

И ведь не только инфраструктура – по-видимому, и ценности как-то связаны со сменой уклада, не зря же Ричард Флорида писал о том, что в индустриальных центрах (3—4 цикл!) преобладают командные виды спорта, а в креативных сообществах как-то больше интересуют джоггинг и велосипед. Действительно: сопоставьте размещение хоккейных команд и крупных металлургических комбинатов – совпадение не может не поражать.

Но не только факторы размещения и ценности – закономерно, и научная мысль меняется сообразно этим факторам от одного технологического уклада к другому. Третий-четвертый циклы – это время расцвета изучения транспортных потоков, концепций размещения «на пересечении транспортных путей». Это золотой век отечественной экономгеографии – с ее концепцией территориально-производственных комплексов. Символ этого времени – Череповецкий металлургический комбинат в точке «встречи» воркутинского угля и кольской руды. За рубежом его аналоги – многочисленные портовые комбинаты.

Экономгеография пятого-шестого циклов – совсем другая. Инновации более чувствительны к институциональным факторам, чем чугун и сталь, и не удивительно, что именно здесь возвращается внимание к «атмосфере Маршалла», обеспечивающей обмен знаниям, и к институциональным исследованиям в целом. Эволюционная экономгеография, институциональная экономика – детище экономики пятого цикла, когда именно институциональные факторы, обеспечивающие возможности или невозможность генерации и усвоения инноваций, становятся важнее месторождений угля, а словосочетание «глобальные трубопроводы» (global pipelines) означает совершенно иное явление – обусловленные социальными сетями межконтинентальные потоки знаний и инноваций.

И вот тут мы и возвращаемся к прикладной задаче стимулирования социально-экономического развития стран и регионов. По-видимому, в зависимости от местного набора инфраструктуры, ресурсов (включая человеческий капитал), ценностей – нужны разные рецепты. Где-то нужны работы с диаспорами и мигрантами (да, это промышленная политика, точнее, «новая промышленная политика» по Д. Родрику[9 - Более детально можно посмотреть: Замятина Н. Ю., Пилясов А. Н. Инновационный поиск в монопрофильных городах: блокировки развития, новая промышленная политика и дорожная карта перемен. – УРСС Москва, 2015. – 216 с.]), а где-то – строительство новой железной дороги. Повторим, видимо, можно «привить» и «кремниевую долину» – но уж больно это будет дорого и сложно в некоторых случаях (возможно, придется даже и изолировать ее от остальной территории чуть ли не в стиле ЗАТО, а заодно и предусмотреть «внутри» несколько иную институциональную систему[10 - Не случайно же на ранних – самых творческих – стадиях развития Сарова, Арзамаса-16, в нем допускались немыслимые вольности, не смотря на периметр колючей проволоки: чего стоит один рассказ о «заимствовании немного урана-235»: см. Замятина Н. Ю. Культурная среда как фактор инновационного развития: что объединяет «Кремниевую долину» и города советского атомного проекта // Диалог со временем. 2017. Т. 61, №61. Стр. 235—246]).

Хорошо было бы иметь такую готовую матрицу: вот, допустим, коэффициент Энгеля, свидетельствующий об уровне развития автодорог – в таком-то диапазоне; уровень индивидуализма низок, – можно развивать конвейерное производство. Или наоборот: есть международный аэропорт, технический университет и самый высокий в регионе уровень продаж велосипедов – пожалуй, можно заводить бизнес-инкубатор в сфере IT.

Без подобной «опоры» можно пополнить длинный список примеров неэффективных реформ: когда все усилия властей по запуску новых перспективных отраслей потерпели крах. Самый «хрестоматийный» пример тут, конечно, концепция полюсов роста Ф. Перру: попытка внедрить новые индустриальные предприятия в периферийных европейских районах обернулась тем, за чем закрепилось прозвище «соборов в пустыне» (см. соответствующий также раздел 2.5). Много пишет о таких примерах известный экономист Эрик Райнерт[11 - Райнерт, Э. С. Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными [Текст] / пер. с англ. Н. Автономовой; под ред. В. Автономова; Гос. ун-т – Высшая школа экономики. – М.: Изд. дом Гос. ун-та – Высшей школы экономики, 2011. – 384 с.], приводит их и Джейн Джекобс[12 - Джекобс Дж. Города и богатство наций. Принципы экономической жизни // Новосибирск, НП «Сибирская Гильдия девелоперов и управляющих недвижимостью. – 2009.], с горечью рассуждая о судьбе знаменитого проекта «Долина реки Теннесси» (см. также раздел 2.9 данной брошюры).

И вот тут-то очень бы нужна была система диагностики, которая, хотя бы в первом приближении, позволила бы диагностировать, какие рецепты лучше пошли бы на этой территории, не вызывая отторжения:

К сожалению, пока нет в мире внятной, полномасштабной систематизации стран и регионов по всему комплексу технологических, институциональных, инфраструктурных факторов. Но нет и к счастью: открывается большой простор для исканий молодых и талантливых.

    Надежда Замятина

Часть 2. Анализ примеров смены траектории социально-экономического развития стран и регионов

2.1. Россия. Балкон как российский коворкинг или секрет калужского экономического чуда

Калужская область – яркий и позитивный пример успешной региональной политики в России. Чуть более чем за 20 лет область вырвалась вперёд по многим экономическим показателям и на качественном уровне улучшила свою экономику. Большинство исследователей в качестве причин успеха «Калужского экономического чуда» отмечают: наличие квалифицированных трудовых ресурсов, близость к столичному региону, научно-технический и производственный потенциалы, а также привлекательность территории для инвесторов. Но в чём заключается уникальная привлекательность области, а, точнее, почему именно она, а не любой другой субъект, соседствующий со столицей и располагающий схожими ресурсами, смогла осуществить этот скачок?

Теоретическая база проекта

Анализ предпосылок, условий и основных этапов экономического скачка Калужской области показывает, что некоторые из причин, его спровоцировавших, описаны в теориях региональной экономики. В частности, полезными оказались понятия и концепции: социальный капитал, районы Бекаттини, кластер, агломерационный эффект, блокировки инновационного развития, экстерналии, близость и укоренённость.

Родоначальником концепции социального капитала считается Пьер Бурдье[13 - Bourdieu P. et al. Handbook of Theory and Research for the Sociology of Education // The forms of capital. – 1986. – Vol. 241. – P. 258.]. Основная идея концепции заключается в том, что социальные связи могут рассматриваться как один из видов ресурсов: крепкие связи приводят к снижению трансакционных издержек и, соответственно, позитивно влияют на экономическое развитие. В более поздней концепции Джеймса Коулмана[14 - Coleman J. S. Social capital in the creation of human capital // American journal of sociology. – 1988. – Vol. 94. – P. S95—S120.] социальный капитал принимается с нейтральным знаком, поскольку наличие социальных связей может как позитивно, так и негативно сказываться на развитии. Здесь стоит упомянуть виды социальных связей. По Марку Грановеттеру[15 - Granovetter M. Economic action and social structure: The problem of embeddedness // American journal of sociology. – 1985. – Vol. 91. – №. 3. – P. 481—510.], социальные связи бывают двух типов: сильные и слабые. Границы между ними достаточно размыты, но есть общие принципы, которым они подчиняются. Сильные социальные связи существуют в глубоко интегрированном и сплочённом сообществе, слабые связи характеризуют отношения мало знакомых или давно не общавшихся людей. Положительные стороны сильных связей описаны в теории П. Бурдье: доверие партнёров друг к другу, наличие невербальных связей часто положительно сказываются на снижении издержек.

На идее сильных социальных связей строится модель новых промышленных районов Бекаттини. Эта теория была описана в работе социолога Джакомо Бекаттини[16 - Becattini G. Riflessioni sul distretto industriale marshalliano come concetto socio-economico // Stato e mercato. – 1989. – P. 111—128.] на примере небольших местных сплочённых производств в городе Сассуоло в Северной Италии. В отличие от крупных производств, которые формируют конкурентоспособность за счёт экономии на масштабе, небольшие производства формируют свою конкурентоспособность за счёт активной циркуляции информации и идей между ними. Особенность такого сообщества заключается в высоком уровне доверия и тесном взаимодействии внутри, которые способствуют стремительному круговороту идей и нововведений. Именно такая среда носит название «атмосфера Маршалла», так как она идеально подходит для перетока знаний. Особенно успешна такая модель в креативных отраслях – мода, искусство и ИТ, где особенно необходимо следовать самым новым веяниям.

Негативный аспект сильных социальных связей – низкая восприимчивость к потокам извне. Зачастую сплочённые сообщества с трудом принимают новых членов, новые идеи и пр. Основные креативные и инновационные разработки приурочены к сообществам со слабыми социальными связями. Исходя из этого представления, формируются коворкинги и прочие общественные места, где в ограниченном пространстве могут встречаться незнакомые или малознакомые люди из различных социальных и профессиональных сфер. Например, успех Кремниевой долины обусловлен высокой концентрацией людей различных специальностей на определенной территории, их вынужденным и постоянным общением; на большей территории они бы, скорее всего, не пересеклись, и инновационные идеи, которые формируются на стыке подходов, не получили бы распространения.

Однако степени доверия партнёров остаются важными для эффективного взаимодействия. Золотая середина между высокой степенью социальной ответственности в сплочённых сообществах и открытостью, креативностью слабо связных – государственно-правовой аппарат. Дуглас Норт[17 - North D. C. Why some countries are rich and some are poor // Chi.-Kent L. Rev. – 2001. – Vol. 77. – P. 319.] объясняет преимущество генуэзских торговцев перед арабскими на основе введения среди первых системы векселей, которая помогала вести деловые отношения с малознакомыми купцами. Тогда как арабские торговцы заключали сделки только со знакомыми. Высокая степень доверия в современном мире зачастую оценивается качественностью нормативно-правовых актов: инвестору внушает доверие та территория, на которой сделка будет максимально застрахована, а значит снизится вероятность непредвиденных издержек.

Положительное влияние на развитие производства оказывает формирование кластера (кластерный эффект). Данное понятие было введено экономистом Майклом Портером, и обозначает группу географически соседствующих взаимосвязанных компаний и связанных с ними организаций, действующих в единой сфере и взаимодополняющих друг друга[18 - Porter M. E. et al. Clusters and the new economics of competition. – Boston: Harvard Business Review, 1998. – Vol. 76. – №. 6. – P. 77—90.]. Зачастую в кластер входят и государственные учреждения – высшие учебные заведения, торговые организации и пр. Предприятия, составляющие кластер, могут конкурировать между собой в определённых областях, однако в любом случае обязаны взаимодействовать, необходим единый пул (англ. pool) поставщиков и ресурсов, схожие стратегии фирм. Помимо ресурсов и взаимодействия для успешного функционирования кластера важен местный спрос. Успешность на местном рынке – маркёр эффективности работы кластера.

В кластерах можно проследить различные экономические процессы, один из наиболее распространенных: появление экстерналий или агломерационного эффекта. Экстерналия – непреднамеренное внешнее воздействие существования или действия одного объекта на другой. Существует два типа экстерналий: МЭР-экстерналии и экстерналии по Джекобс. МЭР-экстерналии названы в честь трёх основных теоретиков этого подхода – Альфреда Маршалла, Кеннета Эрроу и Пола Ромера[19 - Combes P. P. Marshall-Arrow-Romer externalities and city growth // CERAS wp. – 2000. – Vol. 99. – №06.]. В данном представлении экстерналии – это внешнее положительное воздействие на фирмы от совместного размещения предприятий одной или близкой специализации. А. Маршалл также называл их агломерационными экстерналиями, так как они складываются из трёх основных компонентов: перетоки знаний, общий пул поставщиков, рабочей силы. Экстерналии по Джекобс, названные в честь теоретика и урбаниста Джейн Джекобс, базируются на разнообразии специализаций соседствующих предприятий[20 - Jacobs J. The economy of cities. – Vintage, 2016.]. Разнообразие отраслей делает производство более мобильным при изменении запросов потребителя.

Агломерационный эффект тесно связан с понятием экстерналий, исходя из этого, в изучении агломерационного эффекта также есть несколько подходов: локализационный эффект, урабанизационный эффект и стандартный эффект экономии на масштабе. Локализационный эффект базируется на МЭР-экстерналиях и формируется в районах концентрации нескольких предприятий одной специализации. Чаще всего данный эффект встречается в отраслях традиционной обрабатывающей промышленности, сконцентрированные производства которой формируют ярко выраженную направленность экономической деятельности территории. В случае с урабанизационным эффектом, базой являются экстерналии по Джекобс. Такой тип эффекта характерен для высокотехнологичных и наукоёмких отраслей, формирующихся на стыке специализаций. Этот эффект имеет место быть на тех территориях, где сконцентрированы производства разной направленности, в результате их взаимодействия, перетока знаний, осуществляется генерирование новых идей и проектов. Эффект экономии на масштабе характерен для крупных промышленных предприятий (чёрной или цветной металлургии), с достаточно косной структурой, которая мало восприимчива к нововведениям и не мобильна с точки зрения изменений. В этом случае предприятия снижают издержки за счёт укрупнения, а также увеличения производительности[21 - Замятина Н. Ю., Пилясов А. Н. Региональный консалтинг: приглашение к творчеству. – 2017.].