Смог над Азерой. Червивое яблоко 1

– Извини, Хельмут. И спасибо.

Хельмут пожал плечами.

– Тебе спасибо

Глава пятая

1

Рекс стоял на вершине холма и смотрел вниз на Долину. Тяжеленный конвертор оттягивал ему плечо, в уши назойливо лезло сипение респираторов.

В низине клубилась гнусная оранжевая муть. Окружающие долину гигантские трубы сочились разноцветными тяжелыми и даже на взгляд ядовитыми парами. Под ногами лежала спекшаяся и покрытая трещинами земля. То, что росло на ней, походило скорее на горячечный бред, чем на растения. Все это никак не соотносилась с зеленым раем его детства. Долина была мертва, и даже более чем мертва, – смертоносна для всего живого.

Рекс почти идеально подогнал пол каюты конвертоплана к вершине Ошбы – холма, господствовавшего над Долиной Предков. Конвертирование пространства прошло настолько гладко и, главное, тайно, что ни одна живая душа здесь, на Азере, не должна была хватиться его до самой посадки челнока в космопорте. Во всяком случае, он на это надеялся.

Взгляд Рекса скользил по пейзажу, типичному для цивилизованной планеты с выкачанными недрами, Городом, расположившимся в старых шахтах, и поверхностью, превращенной в свалку отходов. Червивое яблоко, как сказал он Координатору. Выеденная яичная скорлупа. Ничто вокруг не ассоциировалось с прежней Азерой, и Рекс напрасно пытался зацепиться взглядом за что-нибудь родное.

Там, где полагалось находиться Родовому Гнезду, из оранжевой мути высовывалась вершина гигантского бетонного куба, похожего на корпус какой-нибудь АЭС. Когда Компании развернулись в полную силу, когда на поверхность из бесчисленных шахт полетели тысячи тонн отвалов, а ядовитые газы заполнили атмосферу и стали душить все живое, его героическая тетушка воздвигла этот куб над своей старой усадьбой. Она снабдила его собственным ядерным реактором, системой жизнеобеспечения космического корабля, и, подумал Рекс, сил одного только местного Совета было, пожалуй, маловато для того, чтобы выковырнуть ее отсюда.

Рекс сделал несколько шагов и наткнулся на плоский, похожий на античное ложе камень, на котором они с дядей сидели в тот далекий памятный день. "Рискнем?" – сказал тогда дядя и, подмигнув, вытащил из кармана монету. – "Орел – вживляем себе контакторы, решка…" Вышла решка, дядя весело рассмеялся и швырнул монету с обрыва в Пульсарку.

Этот камень… Увидев его, Рекс вдруг с болью в сердце осознал, что такой, как прежде, Долина уже никогда не будет вне зависимости от победителя. Ему никогда больше не промчаться верхом на элефанте, не защищать долину от гамадрилов во время их сезонных миграций и не охотится на грифонов. На глаза Рекса навернулись слезы. Он с трудом оторвал взгляд от камня, и тут Долина вдруг будто бы раскрылась перед ним, все стало узнаваемым, до боли своим, родным и знакомым, и Лайза, видимо почувствовав, что с ним происходит, подошла вплотную, положила ему сзади руку на плечо, тихонько сжала, а Рекс, не вполне отдавая себе отчета в том, что делает, потерся об эту руку щекой.

Ах, дядя, дядя. Огромный, веселый, ребячливый.

Рексу было шестнадцать, дяде сорок три.

Их шансы выжить при операции расценивались, как пятьдесят на пятьдесят, и вот Рекс жив, а дядя мертв. Статистика, как всегда, оказалась права.

Однако время для ностальгических эмоций было выбрано им явно неудачно. Снизу, из долины, наползала опасность. Это было не просто давление чуждой среды, в этой опасности угадывалась угроза, исходящая от живого.

Чтобы разобраться происходящим, Рексу необходимо было психически раскрыться. Но рядом стояла Лайза, и раскрывшись, Рекс с неизбежностью узнал бы все то, что она так тщательно от него скрывала, а обмануть ее доверие он не хотел, да и не мог. Но дело было даже не только в этом. Судя по тому, что давление на психику прорывалось даже через поставленные им блоки, угроза была нешуточной, и это означало, что ему следовало опасаться того, что он про себя называл коллапсом сознания. Каких бед он в этом случае мог натворить, особенно учитывая, что Лайза, по ее словам, в прошлой жизни была с тетушкой в отношениях отнюдь не дружеских, Рекс боялся и помыслить. Инструкции на ее счет, содержавшиеся в послании Сержа, двоякого истолкования не допускали: Лайзу ни в коем случае нельзя было оставлять в конвертоплане одну. Формирование новой личности, предупреждал Серж, с неизбежностью пройдет этап раздвоения. И в этот момент за Лайзой потребуется самый тщательный уход. Да Рекс и на собственном опыте знал, что такое раздвоение личности. И если все происходившее с ним в период его собственной адаптации несколько не то чтобы позабылось, но притупилось, то он прекрасно помнил тот недавний липкий ужас, что охватил его самого, когда часть сознания, впервые отделившись, зажила собственной независимой жизнью в компьютерной системе гидропонного экспресса.

Давление на психику нарастало. Опасность надвигалась сразу со всех сторон. Угроза была злой, стремительной, хищной, принимать меры надо было срочно. Рекс лихорадочно терзал конвертор, стараясь поскорее перестроить его на конвертирование сверхмалых пространств, чтобы как можно скорее конвертироваться к Гнезду. Он со страхом ждал появления знакомой боли в позвоночнике. Напряжение нарастало, ломая волю, пальцы Рекса лихорадочно метались по клавиатуре, и где-то на краю сознания билось отчаянное: не до жиру, спасти бы девочку, успеть… успеть до того, как все полетит к чертовой матери. “Прижмись ко мне, – заорал он яростно, – теснее, ч-черт!” Лайза испуганно прижалась к нему сзади и…позвоночник Рекса пронзила боль. Резкая, мгновенная, нестерпимая. Сопротивление его было мгновенно смято, остался только отчаянный стыд перед Лайзой, а зрение уже стремительно расширялось, становясь панорамным, нахлынули потоки чувственных эманаций, навалилось ощущение массы, где-то в области темени как на экране радара заметались невнятные силуэты, находившиеся, похоже, на невидимых прямому взгляду склонах Ошбы, мгновение, и все это слилось в знании, бесспорном знании происходящего. И лишь Лайзе, одной только Лайзе из всего того, что его окружало, слава богу, не нашлось в этом знании места.

Рекс даже не сумел сразу осознать значения этого факта. Он просто с огромным облегчением тут же выкинул его из головы.

Эманация исходила от большой, более двух тонн, биомассы, не представлявшей собою единой особи и источавшей хищный агрессивный голод, ярость и боль. В низине на берегу клоаки, бывшей в пору его детства рекой Пульсаркой, шел бой между стаей необычно крупных… ну, условно скажем так, крыс и несколькими кошмарными зверюгами. Корни этих тварей его подсознание выводило от гамадрилов, а есть ли между ними хотя бы малейшее зрительное сходство, он не знал, да и знать, если по правде, не хотел.

Вершина Ошбы была тоже окружена. Невидимая в клубах оранжевого тумана зыбкая и вязкая биомасса медленно и осторожно наползала на вершину холма. Ему не следовало обольщаться по поводу этой медлительности, поскольку внутренние смещения масс были быстры, резки и сопровождались вспышками агрессии, ярости, страха, всего того, что сопутствует скорой и отнюдь не безболезненной смерти. Это были крысы. Много крыс. Очевидно, Рекс и Лайза слишком долго находились на одном месте.

– Ну, все, все, – сказал Рекс испуганной Лайзе, Лайза отпрянула, – Нет-нет, держитесь как можно ближе ко мне, но обязательно чуть сзади и слева.

Между тем, угроза внезапно раздвоилась, причем источник, по ощущениям Рекса неизмеримо более опасный, находился довольно далеко и, как будто бы, даже над поверхностью. Из-за фантасмагорических развалин обсерватории, венчающих Северо-западный хребет, медленно выдвигался винтокрыл. Угловатый, хищный, он был слишком крупен для машины планетарных санаторов. Не медля ни секунды, Рекс толкнул Лайзу за изъеденный кислотными дождями огромный валун и сам скользнул следом. Ишь ты, думал он, мальчики из Совета крутенько взялись за дело.

Драка на берегу Пульсарки прекратилась, как по волшебству. Все живое вокруг затаилось и эманировало только страх.

Винтокрыл, висевший до той поры, как представлялось Рексу, над самой границей родовых владений, медленно сдвинулся с места и поплыл к Ошбе. В тот же миг валун, за которым они прятались, с устрашающим скрежетом отъехал в сторону. Из-под земли, подобно чертику из коробки, выскочила ракетная пусковая установка. Она стремительно развернулась в сторону винтокрыла, плюнула парой ракет "земля-воздух" и, с лязгом перезаряжаясь, повела направляющими вдоль его траектории.

За штурвалом машины, совершенно очевидно, сидел ас. Винтокрыл буквально встал на крыло и в немыслимом вираже рванулся к развалинам, увлекая за собою ракеты. Все было кончено в считанные секунды. Одна из ракет врезалась в какую-то полуразрушенную башню, вторая в последний момент была расстреляна из бортового оружия винтокрыла, успев, однако же, зацепить взрывом крылатую машину.

Машина исчезла, поселивши в Рексе озадаченность и тревогу. Откуда на Азере мог взяться тяжелый штурмовой винтокрыл космофлота Империи, к тому же вооруженный корпускулярными лазерными пушками? Насколько ему было известно, вблизи планетной системы Сола не было не только десантных судов космофлота, но даже патрульных крейсеров, за исключением флота гроссадмирала Хилтибранта. Да и что бы им тут было делать?

Между тем, окружающая живность постепенно успокоилась, и теперь ее внимание полностью переключилось на Рекса и Лайзу.

Когда Рекс сообщил Лайзе, что берет ее с собой на Азеру, ее реакция поразила его до глубины души. Лайза была в панике. Из ее бессвязных возражений Рекс понял, что в прежней жизни она была с тетушкой знакома и находилась с нею в непростых отношениях.

– Милая девочка, – сказал он, не зная, что обращается с этими словами к той самой, всем их семейством люто ненавидимой старухе Старкофф, – я не знаю, кем Вы были в той жизни. И, поверьте, ни меня, ни тетю Леру это, ни в малой мере не интересует. Нам, я ручаюсь, будет более чем достаточно сделанного Вами уже в жизни новой… Вы лучше соглашайтесь добровольно, – добавил он шутливым тоном, нисколько, впрочем, Лайзу не обманувшим, – потому что я все равно тут Вас на смерть не оставлю.

И вот они стояли вдвоем на вершине Ошбы, снизу на них медленно наползала стая крыс, а он, Рекс – как всегда, по собственному мнению, некстати – уже снова мучился очередным трудноразрешимым вопросом.

Вот он, этот вопрос.

Человек ли он?

Человек ли… Ну, во всяком случае, никаким таким гнусным агентом враждебного мира, лелеющим коварные планы в отношении доверчивой Империи он, Рекс, естественно, не был. Да и существовали эти агенты только в бесконечных телесериалах, причем агентами всегда оказывались парни с поверхности, а расправлялись с ними бравые биопы из подземных служб имперской санации. Речь шла о другом. Как ни крути, но приходилось признавать себя чем-то вроде мутанта.

Крысы в оранжевом тумане медлили, не решаясь напасть. Рекс поманил за собою Лайзу и сделал несколько шагов вниз по склону так, чтобы за их спинами оказалась скала. Те из крыс, что были прямо перед ним, шарахнулись назад и в стороны, но боковые напирали, и достаточно было одной зверюге броситься вперед, чтобы все остальные немедленно последовали за ней.

Кольцо крыс неуклонно сжималось. Рекс включил конвертор на плоское смещение пространства. И в то же мгновенье, когда крысы бросились вперед, он, включив смещение, закрутил конвернтор вокруг себя почти над самой землей.

Раздался чудовищный, нестерпимый треск. В разные стороны брызнули осколки камней, обломки корявых веток, разодранные тушки крыс, все, что попало в плоскость смещения. Уцелевшие крысы в панике удирали. Некоторое время вниз по склону еще сыпались обломки, но постепенно все успокоилось, и на землю опустилась прежняя противоестественная тишина.

Рекс машинально глянул на индикаторы конвертора. Проклятые камни! Если так пойдет и дальше, у него просто-напросто не хватит энергии для возвращения в конвертоплан. Рекс дал себе слово впредь быть максимально экономным и стал осторожно спускаться вниз по обрыву. Лайза шла следом.

Зверье напугалось и попряталось так основательно, что ни о какой агрессивности окружающей фауны речи уже не шло.

Рекс уверенно свернул к карнизу над обрывом. Внизу знакомо шумела Пульсарка. Под ногами угадывалась старая тропа, и где-то там, позади, находилась большая пещера, где они с дядей, удрав из дома, проводили свои безумные опыты с подключением компьютера к нервной системе через акупунктурные точки.

Подойдя к торчавшей поперек дороги скале, Рекс привычно свернул на правую неудобную ветвь тропы. За скалою карниз был срезан давней катастрофой, сопровождавшей, вероятно, одно из первых индивидуальных перемещений в пространстве с помощью малого конвертора…. Который, впрочем, был в те времена не таким уж и малым. Тогда им с дядей пришлось быть свидетелями этого события. А совершал скачок в капсуле, созданной на базе флаттера, нынешний легат Корпуса и непосредственный шеф Рекса доктор Вальтер Сальм.

Рекс обогнул скалу и застыл у обрыва. Да, это случилось именно здесь. Правда, тогда, в отличие от сегодняшнего, стояло прекрасное осеннее утро, свежее, может быть даже несколько холодноватое. Они с дядей удрали из дома и весело шагали в свое убежище, пещеру, вырытую Пульсаркой у подножья Ошбы, – единственное место в Долине, где могли без помех заниматься своими экспериментами.

Они были где-то тут, вероятно вон у той осыпи, когда в воздухе что-то длинно и тягуче чмокнуло. Звук был так силен, что у Рекса зазвенело в ушах. А несколько выше скалы чуть ли не под прямым углом к склону Ошбы возник флаттер. Просто возник, и все. Ниоткуда.

Это был, казалось, обычный флаттер в наземном варианте, используемый для перемещений по ровным поверхностям. Во всяком случае, он был совершенно не приспособлен для гористых местностей. Скала под левыми дюзами совершенно сбила с толку его глупый процессор. Турбины подушки выли на немыслимых оборотах. На мгновение флаттер завис в воздухе но, не найдя опоры, опрокинулся на карниз.

Удар был страшен. Рекс почувствовал, как дрогнул под его ногами скальный массив. А флаттер в туче камней прокатился по обрыву и рухнул в реку у самого берега. Каким образом Вальтер умудрился уцелеть в этой передряге, до сих пор оставалось для Рекса загадкой.

Флаттер воткнулся в отмель боком, в наклон, и торчал из воды как гигантский гимнастический диск. На счастье он не загорелся. Внутри никто не подавал признаков жизни, а как проникнуть в кабину, они с дядей не имели ни малейшего представления. Дядя велел Рексу оставаться на месте – на всякий случай, как он выразился, – а сам помчался домой, чтобы вызвать кого-нибудь на помощь.

Рекс обошел флаттер кругом по берегу, стараясь получше рассмотреть его верхнюю, повернутую к воде часть, и собрался уже усесться на камень, когда внутри машины что-то грохнуло, заставив его подскочить на месте. На стороне, противоположной дюзам, в обшивке кормовой части флаттера появилась рваная быстро расходящаяся щель. Обшивка рвалась с противным треском, щель быстро росла и, наконец, отделившись от флаттера, в воду с мерзким шипением плюхнулся какой-то большой и тяжелый блок. Машина качнулась, слегка осела на дюзовую сторону и снова замерла, нависая над берегом. Рекс подошел ближе.

Дыра в корме была так велика, что проникнуть внутрь для мальчишки теперь не составило бы ни малейшего труда. Сквозь щели в обшивке внутрь машины тонкими струйками сочилась вода. Не колеблясь ни секунды – а вдруг экипаж захлебнется? – Рекс ухватился за края дыры, подтянулся и влез внутрь.

Он проник в кабину, благополучно миновав все ловушки разбитой машины, и безошибочно ткнул пальцем в ту самую, мигавшую рубиновым светом, кнопку, что отстреливала при аварии колпак кабины. Колпак свалился в воду, а машина медленно и мягко села дюзами на мокрый прибрежный песок.

В кабине флаттера было всего одно кресло водителя. Все остальное пространство было занято какой-то непонятной аппаратурой. Пилот был без сознания, хотя никаких видимых повреждений на его теле Рекс не заметил. Он поспешно освободил пилота от ремней безопасности и осторожно стащил с его головы странной формы шлем, соединенный проводами с этой самой непонятной аппаратурой. И тогда он впервые увидел это. Не на экране телетаксера, а въявь. Начиная почти от скулы, белым, сверкающим на солнце серебряным полуокружием виски пилота охватывали фасетчатые конструкции височных контакторов.