Путч будет завтра (Старинный романс)

Высказавшись, она развернулась с грацией ИЛ-86, выползающего на взлетную полосу, и сверху вниз вонзила в Бориса презрительный взгляд.

– Так то гастрономы, – вздохнул Борис с завистливым сожалением, – а тут, как на грех, собрались одни универсамы.

Дама негодующе фыркнула ему вслед.

–Ты не язви, не язви, – сказала Ольга с коротким смешком. – Ты лучше посмотри вон на ту, пухленькую. Как раз в твоем вкусе. Ну, и что же ты? Вперед, в атаку. Неужто тебя смущает присутствие жены?

– Ваши инсинуации, мадам, – с достоинством изрек Борис, – мы отвергаем с негодованием и где-то, может быть, даже с презрением. Женщины с крестом на шее для меня не существуют.

– Это еще почему? – удивился Алексей Алексеевич.

– Они меня пугают, – ответствовал Борис. – Я теряюсь в их обществе. Я просто не знаю, как с ними разговаривать. Представьте себе, я ей: “Моя ласточка, моя душечка, взгляд суровый свой прогони”, а она осенит меня размашисто крестным знамением и заявит: “Изыди, искуситель, сатана прелюбодейная, адюльтерная!”.

– А как же, к примеру, Ира? – настаивал Алексей Алексеевич. – У Иры, вон, тоже крестик?..

Нахапаров смотрел на Бориса во все глаза.

– Это надо же такое… заферлупонить… " Отвергаем с негодованием и презрением…" Давненько я этой формулировочки не слыхивал. Сразу же заорать захотелось как в те далекие времена: "Спасибо великому Сталину за наше счастливое детство!" Хотя… возможно, еще и не то услышим. Все может быть. Как поется в старой песенке: "В воздухе пахнет грозой".

– А то, что происходит в стране сейчас, Вам нравится? – с вызовом спросила Надежда.

– Смотря что Вы имеете в виду, – серьезно ответил Нахапаров. – Если демонтаж…

– Я имею в виду развал великой державы, к которому ее ведет нынешнее руководство, – запальчиво заявила Надежда. – Государства преходящи, страна вечна. Наши предки создали ее такой – от Балтики до Тихого океана и от Новой Земли до Кушки. Кто мы такие, чтобы разрушать дело их рук?

– Империи не вечны, Надя, – умиротворяюще вздохнул Нахапаров.

Надежда картинно вздернула бровь.

– Ну уж Вам-то такое говорить никак не пристало. Вы же умный человек. Это Союз-то империя? Тогда о каком таком суверенитете рассуждает Верховный Совет России – метрополии этой самой империи? Кстати сказать, где Вы видели империи, в которых колонии живут за счет метрополии? В которых метрополия развивает промышленность в колониях и обучает национальные кадры, надрываясь, кстати сказать, развивает… вместо того, чтобы использовать эти самые колонии в качестве сырьевых придатков? Нашли империю.

– Вы член партии, Наденька? – спросила Ольга.

– Да, – с вызовом ответила Надежда.

– И не собираетесь выходить?

– Я не проститутка, какого бы мнения на этот счет не придерживались некоторые из присутствующих.

– Что же Вы так волнуетесь, Наденька, поберегите нервы, – с умиротворяющей улыбкой сказал Борис. – Тем более, если, как Вы говорите, страна вечна.

– Это задевает меня очень сильно, – сказала Надежда, – извините, но шуток на это тему я принять не могу. И напрасно вы, демократы, выводите себя генетически от белого движения. Белое движение объединяла отнюдь не идея Учредительного собрания и, уж конечно, не монархическая идея, а идея единой и неделимой России. Меттер в воспоминаниях описывал, как чекисты после войны допрашивали в Чехии старых белогвардейцев, и те прямо говорили – если бы знали, что все заявления о самоопределении вплоть до отделения есть пустая риторика, никогда бы не стали воевать против…

– Значит, по-вашему, в Прибалтику надо вводить танки? – насупясь, перебил ее Нахапаров.

– А Вы знаете результаты референдума, в том числе и по Прибалтике?

– И все-таки? Вы не ответили на мой вопрос.

– Физическая сила, увы, пока еще остается самым убедительным аргументом для демагогов, которые пробрались к власти и не желают слушать собственный народ. Это не мною придумано. Национальные корни для них всего лишь мелкая монета разменная в своекорыстных интересах.

– Это точно, – хмыкнул Юра. – Горячим прибалтийским парням в ООНах сидеть захотелось. Лично.

– Вот видите, – сказал Нахапаров, – даже эта милая девушка… Ах, как соблазнительно решать споры кулаками. Только в этом деле есть одна закавыка: все страдания при такого рода “разборках” почему-то достаются именно на долю народа. Того самого народа, во имя которого… М-да.… То ли еще будет, ой-ей-ей. Кстати, я вспомнил, где я Вас видел, Надя. Ведь Вы с телевидения? С первого канала? Мы как-то раз встречались у…

– Я помню, – резко перебила его Надежда.

– Ну и вообще, – снова вмешался Юра, – прямо уж так-таки сразу и танки? Один мой дружок пописывает стишки. И у него есть строки:

Чтоб с кулаками брат не лез на брата,

Им пальцем пригрозить достаточно вполне,

Его расположив на спуске автомата…

Компания будто взорвалась единодушным воплем. Сгрудившись у самой кромки воды и совершенно позабыв о своей изначальной цели, все гомонили разом, размахивая руками и перебивая друг друга. Нахапаров, с видимым трудом проглатывая рвущиеся с языка непечатные эпитеты, орал о том, что эти два… деятеля… из-за своих амбиций не могут договориться друг с другом, а все хрупкое здание перестройки, между тем, готово рухнуть, о чем и предупреждал Шеварднадзе публично. Надежда втолковывала Ольге свое весьма нелестное мнение по поводу “так называемых национальных элит”: “Когда турки гуляли по Закавказью справа налево, а персы – слева направо, жгли города, убивали мужчин и насиловали женщин, вот тогда русские были братья и спасители и единоверцы, потому что это русские парни умирали вместо грузин с армянами на кавказских перевалах. А вот теперь мы стали для них оккупанты”. Алексей Алексеевич, возражая Нахапарову, кричал, размахивая пальцем у самого носа режиссера: “Э-э нет, речь идет отнюдь не об амбициях. Речь идет о разных схемах перестройки, разных, так сказать, ее формулах”. Борис энергично возражал Надежде. “Вы, как и Горбачев, кстати сказать, попали в плен собственной партийной демагогии, – кричал он. – Что это за штука такая, что это за пресловутая общность – единый советский народ? Этот самый советский народ распадается на сотни национальностей. И у всех взаимные претензии, обиды, иногда даже ненависть, причем вековая. Я в пятидесятых годах в Абхазии анекдотец слышал о дружбе народов по-кавказски. Это когда собираются вместе все окрестные народы и народности и дружно идут бить грузин, вот так-то".

Алексей Алексеевич опомнился первый, стал хватать друзей за руки, пытаясь привлечь к себе внимание и ввести спор хотя бы в более или менее регулярное русло, но тщетно. Надежда кричала Борису, что в создании этой великой страны принимали участие отнюдь не только русские. Что среди ее героев есть и украинец Хмельницкий, и грузин Багратион, и армянин Баграмян, но Борис, уже перескочивший с национального вопроса на экономические рельсы, втолковывал Нахапарову, что Ельцин – прагматик, все его контакты находятся среди управленцев, среди чиновников, а это, извините, сила. Их в стране чуть ли не пятнадцать миллионов. И это самый активный, самый образованный, самый динамичный слой населения… класс, можно сказать.

– Интересная мысль, – задумчиво сказал будто бы на скаку остановившийся Нахапаров. – Пугающая. А кто Вы по профессии, Борис?

– Да как Вам сказать… в общем, банковский служащий.

– Понятно…

Общий гвалт постепенно стихал, собеседники начали поглядывать друг на друга с некоторым смущением.

– Господи-боже-ты-мой, – Надежда беспомощно пожала плечами, – никак не могу поверить, что все вокруг такие слепые. Неужто вы не видите, что является движущей силой этой самой перестройки? Подпольный капитал, накопленный вот этим жульем! – она ткнула пальцем за спину. – Он рвется наружу, к легальности, к власти. И если все будет дальше идти как сегодня, то завтра они, – она снова ткнула пальцем за спину, – окажутся владыками жизни. И всем завоеваниям социализма придет конец.

– Боюсь, что Вы все упрощаете, Надя, – вздохнул Алексей Алексеевич, – Я бы мог у Вас спросить, а кто создал в стране такие условия, в которых стало возможным появление и процветание жулья? Но бог с ним, с жульем. Властелинами будущей жизни, хотим мы того или нет, будут вот они, – он кивнул головой на Бориса.

– И прежде всего те, что сидят на валюте… ну и, естественно, чиновники при нефтяной трубе, – добавил Нахапаров.

– Вы нам льстите, – рассмеялся Борис.

– Отнюдь.

– А знаете, – вмешался Юра, – во многом я ни с Игорем, ни с Алексеем не согласен, но вот тут-то они правы. На все сто процентов. Недаром в народе говорят, на чем сидим, то и имеем. И вообще, в нынешней ситуации быть господином по положению – великое дело. Хотите стихи по этому поводу? Моего приятеля стихи.

Господин по положению

В интересном положении –

Ожидается рождение

Господина положения.

– Неплохо, – хмыкнул Алексей Алексеевич, – Очень даже неплохо. Ну а что касается социализма, то нет у нас никакого социализма, ни развитого, ни неразвитого, а есть у нас самое обыкновенное, прямо по Марксу, политарное государство с азиатским способом производства.