Что мое, что твое

Он разогревал двигатель, когда из задней двери вывалилась Линетт.

– Придут! – крикнула она. – Репортер и фотограф. Будут здесь через полчаса.

– С нас начнут?

– Не знаю.

Рэй хотел было глушить машину, но потом вспомнил про Джейд и ее головную боль. На самом деле его портрет в газете не нужен, главное, чтобы показали кофейню и вставили пару строк о его превосходной выпечке. Он сказал Линетт, что его ждут Джейд и Джи.

– Но ты мне тут нужен.

– Я быстро, – сказал Рэй.

От школы Джи пять минут до дома Уилсона, а оттуда десять минут до “Суперфайн” по шоссе. Даже меньше, если поторопиться.

– Я мигом вернусь, Линетт, вот увидишь.

Рэй выехал с парковки и понесся к шоссе.

Джи ждал перед школой с учительницей. Рэй расписался в ведомости, что он забрал ребенка, и подхватил его на руки. Джи устроился в кресле, и Рэй велел ему пристегнуться – репортер уже едет, придется поднажать.

Уилсон жил в пригороде, в районе потертых кирпичных одноэтажек с заросшими газонами. У них с Джейд в районе хотя бы были какие-то признаки жизни: велосипеды под верандами, пластмассовые горки во дворах. И все равно с западной стороной было не сравнить: там все дома были с цветниками, с просторными верандами, с колоннами цвета слоновой кости. Квартира Джейд и Рэя располагалась в старом складском здании, когда-то принадлежавшем рабочим с табачного завода. Говорили, что раньше на восточной стороне было неплохо, но потом заводы закрылись, город стал вымирать, и нетронутой осталась только западная сторона. Может Вентура и прав, что покупает дом на краю округа. Может, и Джейд больше нужен дом, а не кольцо с рубином, не поездка во Флориду.

Рэй посмотрел на Джи в зеркальце заднего вида.

– Ты бы хотел жить в собственном доме? Чтобы он был только наш и больше ничей?

– А наш дом чей?

Рэю не хотелось объяснять про аренду и ипотеку, да он и сам не знал толком, как это все работает. Но он хотел, чтобы мальчик его понял.

– Когда дом твой, никто не может его отнять. Сначала дом мой, потом твой. На нем твое имя. Знаешь, что такое наследие?

Рэй свернул на улицу Уилсона и припарковался. Ему хотелось продолжить разговор с Джи, но не было времени. Он повернулся и велел было мальчику добежать до дома, а потом увидел Джейд и Уилсона во дворе. Они разговаривали с мужчиной в синей толстовке. Он стоял спиной к дороге, и Рэй не видел его лица. Он почти не двигался, но Рэй сразу понял, что что-то не так. Джейд тыкала пальцем в мужчину и кричала. Уилсон стоял с непроницаемым видом, засунув руки в карманы, как будто изо всех сил старался не взорваться.

– Не вылезай из машины, – сказал Рэй и отпер дверь.

– Папочка?

Рэй повернулся к сынку.

– Слушайся, – сказал он строго.

Джи кивнул. Он выпрямился в кресле, стараясь разглядеть что-то в окно. Рэй протянул ему коробку с пончиками.

– Я сейчас вернусь, – сказал он мягче и побежал по лужайке.

Едва увидев его, Джейд произнесла его имя, и человек в синем обернулся. Он был бледен, во рту болталась зубочистка. Он прищурился и сказал:

– Это кто нахер? Вы кому звонили?

Он ткнул пальцем в Уилсона, который постукивал ногой по земле. То ли он боялся, то ли готовился к чему-то. Джейд явно и боялась, и не знала, чего ожидать, это Рэй видел. Он подошел и встал рядом с ней.

– Что тут происходит? – спросил он. Он забыл снять фартук, но расставил плечи и понизил голос.

– Твой братишка должен мне денег. А с мебели денег, чтобы расплатиться со мной, не хватит. Мне надоело ждать.

– Я уже говорил, у меня сейчас нет денег, – сказал Уилсон.

Человек в синем покачал головой.

– Значит, пойдем сейчас в банк, достанешь. Или мы с ней пойдем в банк, – он кивнул на Джейд. – Мне все равно. Кто-то из вас мне сегодня заплатит.

Он так орал, что Рэю захотелось просто взять Джейд, посадить ее в машину и отвезти их с Джи в “Суперфайн”, но он знал, что так не выйдет. Он понимал, что этот человек их не отпустит, и если они не будут очень осторожны, дело дойдет до драки. Ему не хотелось драться, когда Джи сидит в машине. Мальчик прижался к стеклу и положил на него ладонь.

– Сколько он вам должен? – спросил Рэй. Человек назвал цифру, и Рэй покачал головой. – Не могу вам ничем помочь.

– Значит, она может, – сказал мужчина в синем и шагнул к Джейд.

Рэй приобнял ее, хотя это было бессмысленно – надо было держать руки наготове. Она смотрела не на них троих, а в сторону машины, на своего сына.

– Ладно, – сказал наконец Уилсон. – Пошли в банк. Не впутывай мою сестру.

Он потянулся рукой к заднему карману.

– Ты что делаешь? – закричал мужчина в синем. – Эй, ты что творишь?

Не успел Уилсон ответить, как мужчина выхватил пистолет и ткнул им прямо Уилсону в лицо. Джейд ахнула, и Рэй схватил ее за плечи и отпихнул за спину. Но мужчина в синем увидел только движение Рэя. Он направил на него пистолет и выстрелил.

Папа велел ему не выходить из машины, и Джи не хотел не слушаться, но его тело стало действовать само по себе. Он бежал по газону. Его мама скорчилась, как будто ее тоже застрелили, и кричала. Вдоль улицы распахивались двери, но Джи не мог обернуться – он смотрел только на отца, который упал, как будто понарошку, как в игре: только что стоял, а потом вдруг резко повалился на землю. Джи протиснулся между взрослыми и склонился над папой. Потом почувствовал, как мама его уносит. Он пихался и не давал себя оттащить. Она выпустила его из рук, и он лег поближе к человеку, которого любил. Он цеплялся руками за плечи отца, за его наглаженную рубашку, любимую, в розово-красную клетку. Джи тряс его, звал, но тот не шевелился. Он просунул руку под тело отца, чтобы его усадить, чтобы тот услышал. Папочка, говорил он. Папочка. Когда он вытащил руку, она вся блестела от крови.

2. Ноябрь 1996 года

На окраине города в Пидмонте, Северная Каролина

В среду ранним ноябрем Лэйси-Мэй Вентура сгребала во дворе листья. Пальцы у нее покраснели и ныли, и она подумала, что пора проверить газовый баллон за домом. В Пидмонте зима приходит незаметно: дни то теплеют, то холодеют, и первый снег выпадает потихоньку, без предупреждения.

Лэйси-Мэй подняла металлическую крышку и увидела, что стрелка на циферблате показывает меньше пятнадцати процентов. Она побежала в дом, не выпуская из рук грабли, и выставила самую низкую температуру, какую можно терпеть.

Остаток дня она провела в теплом пальто и с чайником на плите. Она пила кофе чашку за чашкой, чтобы согреть руки, и к полудню ее трясло от кофеина, а ногти посинели. Ей хотелось, чтобы Робби позвонил, и она бы спросила, сколько можно протянуть на пятнадцати процентах, но он не звонил. Вместо этого она сама позвонила в агентство узнать, не нашлось ли для нее места.

– Это довольно сложно, учитывая, что вы нигде не работали последние шесть лет. И ничего в жизни не делали, только жарили картошку, – секретарша говорила медленно, как будто боялась, что Лэйси-Мэй не поймет.

– Я растила своих девочек, – сказала Лэйси.

– Я говорю про настоящую работу, не домашнюю.

– Думаю, отвечать на звонки я бы сумела.