Стальная волчица

–Так вот почему, среди осколков валялся обломок этого безобразия! – указывая на кулон, отмечает – Ты, ты была за рулем в тот день! – она чуть сдает назад. В ее глазах потрясение.

–Да, я! – забывая о сборище, кручу насколько позволяет сила голоса. Перед глазами проносится авария. Я снова вижу джип всмятку. Бригаду скорой, пожарных. Носилки. И тело отца.

Ненависть с горем злостью виной беспомощностью накрывают волной. Волчица вырывается наружу:

–Не вытолкни он меня за минуту до столкновения, дочери у тебя не было бы!!!

Тревожная тишина заполняет свободное пространство. Многие застывают, не зная, что сказать. Георгий Ростиславович с преподавателями вовсе стоят, разинув рты. Никто из присутствующих не рассчитывал на подобное зрелище. Что уж говорить о новости.

–Пусть так, но эту дрянь ты снимешь! – нарушая затянувшееся молчание, вопит приказным тоном жена «поросенка в соусе».

–В самом деле? – рычу, скаля зубы.

–Тогда я сдеру ее!

–Попробуй! – волк готовый к атаке, берет верх. Карий отблеск глаз меркнет, сменяясь сангиной.

Гертруда застывает в дюйме, словно решая, как поступить. Вздыхает. Опускает занесению руку. Молча смотрит в волчьи глаза. Вновь поднимает и с силой рвет на себя цепь. Ничего не происходит. Серебряный ремешок сложного плетения не подчиняется слабым рукам.

Оскал становится шире.

Попытка два проваливается с оглушительным треском. Каблук материнской туфли ломается от перенапряжения. Гнев искажает прекрасные черты женщины.

–Снимай! Сей час же! – оставляя упражнения, приказывает она. На этот раз в голосе металл.

–Никогда! Это для тебя кулон не имеет значения, а для меня он значит больше чем все сокровища мира!

–Что ты знаешь о сокровищах?! – кривясь в надменной улыбке, интересуется мать, не скрывая призрения – Все, что делал твой отец, не имело смысла! За одну такую бесценную мелочевку, я получила чуть меньше ста двадцати миллионов!

–Ты себя слышишь? Сто двадцать миллионов, которые могли помочь любому!

–Умей ты слушать, знала бы, сколько зарабатывает отчим!

Ну, хватит! Хочешь по-плохому, будет по-плохому. Хватит с меня образа идеальной девочки. Надоело! За десять лет шоколадной жизни, поди отвыкла от простых радостей. Забыла, кем была, до встречи со Стасиком? Так я напомню!

–Если бы не твой поганый индюк, жить бы тебе со мной на улице! – кидаю с отвращением.

Мать так и застыла. Разве только челюсти сомкнула. Выстрел пришёлся прямо в цель.

Студенты тоже застыли в попытке переварить услышанное. Их староста, оказывается вовсе не преемница-наследница знаменитого на весь Паркс крупно владельца, а простая девчонка без гроша в кармане. Без дома. Без семьи. Девчонка, болтавшаяся по улицам, как не нужная скотина.

–Не порть остатки праздника – шепчет мать, как пристыженный ребенок.

–Праздника? Какого праздника?! Я не лечу в Рио! – не сбавляя наглости, сообщаю едко.

–Ты должна! Обязана!

–Обязана!?! Ради кого?! Ради тебя, что ли? – изгибая бровь, уточняю, силясь совладать с эмоциями. Не выходит. Гнев цунами выплескивается наружу.

–Ради юноши – говорит она ели слышно. Мой черед окаменеть.

–При чем тут Эдвард? – предательски дрожащим голосом спрашиваю, моргая. Мать вернула пулю. Мы квиты.

–Мальчик расстроится, не увидев тебя. Думаю, ему стоило усилий, договорится с Энди Роем об интервью. К тому же аренда семи залов баснословная цена. Но если ты решила, то…

–Ладно. Но подвеску я не сниму! – кидаю, не дожидаясь ответа. Просто круто разворачиваюсь на каблуках, рискуя подвернуть ногу. И покидаю не только холл, но и само здание.

Мотоцикл «ягуар», спрятанный голыми ветками деревьев, дружественно хрипит, поблескивая фарами.

–Ну, что приятель, поехали отсюда? – спрашиваю коня, отпуская сцепление. Он подчиняется, стремительно набирая обороты.

Чувствуя силу, поднимаю верного друга на заднее колесо, намерено съезжая на застланный мокрым снегом газон. Георгий Ростиславович, конечно, отчитает на пару с садовником за бездумную езду, но это будет после причитаний матери. Если будет…

Как только Гертруда открывает дверь, стрелой мчусь к грязевой каше, так удачно устроенной дождем и снегом. Никто не успевает отскочить, когда жидкая масса сальным душем обдает точечный пуховик «далматинец» миниатюрной женщины.

Зло ухмыляясь, гоню, куда глаза глядят. Не оборачиваюсь. Не думаю о брани, которая летит в мою сторону. Не думаю о начинающемся снеге. Зачем? Одно желание завладевает каждой клеточкой убраться как можно дальше поскорее.

Руки напрягаются сами собой. Плечо колит, но я игнорирую. Спидометр сходит с ума. Я лечу навстречу неизвестности, по дороге покрытой ледяной коркой избегая мчащихся на встречу машин.

Зажигается красный, я пролетаю мимо.

Плевать на правила! Плевать на полицейскую серенаду! Плевать на все!

В громкоговоритель звучит просьба остановиться. Я лишь сильнее стискиваю газ, оставляя преследователей.

Дорога расплывается. Машины заносит. Светофоры сливаются. Природа исчезает. Весь мир растворяется во мгле.

Кулон бьет солнечное сплетение. Звезда начинает светиться. Месяц меркнет на фоне отражающих свет солнца лучей.

–Остановись – раздается за спиной тихим шелестом бас, наполненный страхом. В следующий миг я вижу его.

Папа стоит на дороге, качая головой. Его густые усы прячут улыбку. В глазах мольба. Волосы, как и одежда, светятся, отражая солнце.

Пальцы силой зажимают газ, стрелка спидометра достигает критической отметки.

–Остановись – повторяет ангел, возникая за спиной.

Скачек.

Сцепление с дорогой. Мир снова в цвете. Где-то вдалеке раздаются возмущенные сигналы автомобилей.

Я дрожу как осиновый лист. Руки посинели, волосы спутались, грудой рухнув на плечи. Глаза бешено бегают, ища до боли знакомый силуэт.

Пусто. Он исчез.

Подбегает, мимо проезжавший водитель. В глазах женщины беспокойство. Она счастлива, что я цела. Камера зажатого в руке женщины телефона прокручивает запись. Краем глаза я замечаю себя, несущуюся на одном колесе со скоростью звука и падающую на той же скорости на край обочины.

–Ты, как? – обеспокоено, вопрошает дама средних лет приятной наружности.