Новая Жизнь. Сага «Исповедь» Книга вторая

– Очень надеюсь на это… – тихо сказал я, понимая, что придётся ответить за содеянное.

Подъехали к полицейскому участку. Бежать поздно и бессмысленно.

– Вы должны рассказать им, всё, как было…

Пострадавшая с пониманием кивнула.

«Несчастная девочка, – подумал я, ей ещё через столько придётся пройти!..»

Открыл двери, пропустил её вперёд, перед моим взором появилась Наташа. Её печальные глаза: «Что же ты наделал, любимый!..» Горло стянуло плохим предчувствием… Я не знал, что ждёт меня впереди.

Глава 8

Когда за тобой закрывается железная дверь, начинается другое измерение времени. Камера предварительного заключения, по-новому, изолятор временного содержания – три на четыре метра, обходя которые заключённые наматывают километры… взад-вперёд, взад-вперёд.

Вот когда появляется время подумать. Мысли одна за другой ставят тебя перед фактом свершившегося, вновь и вновь воспроизводя картинки из недавнего прошлого, от которого теперь ты отрезан неприступными преградами. Правду говорят: «От тюрьмы и от сумы не зарекайся!»

Закрытого в багажнике насильника извлекли и увезли в больницу на скорой. Пострадавшая после обследования врача отпущена домой, а я закрыт предварительно на трое суток до решения генерального прокурора о моей дальнейшей судьбе.

Страшно представить, что сейчас творится дома… Мне так и не дали услышать Наташин голос, хотя любой арестованный имеет право на один телефонный звонок, но здесь каждый сам себе закон и порядок. Обещали, что сообщат, и на том спасибо. Дома хотя бы будут знать, что я жив.

Прислоняясь к решётке горячим лбом, я думал о том, сколько таких же как я бедолаг побывали здесь, содрогаясь от страха перед будущим, перед неизвестностью приговора, когда твоя жизнь впервые зависит от кого-то другого, от того, в каком он будет настроении с утра и что подумает о тебе.

Мои показания, дословно записанные в памяти, прокручиваются в голове. Всё ли правильно сказал или «всё сказанное вами может быть использовано против вас». Бестактные вопросы дежурного…

– Господин бывший священник, а как же на счёт «не убий!?»

– Не убей, не значит, не защити!

– Молитесь, чтобы этот урод выжил! И тогда мы займёмся им, а в другом случае, займутся Вами, и Вы ещё долго будете просить своего Бога о свободе.

Но страшно даже не это. Больше всего меня мучает то, как я ушёл из дома, толком не попрощавшись, я ведь просто отправился проветриться, не было никакого предчувствия, никакого предостережения.

Потёр лицо ладонями, глаза начинали слипаться то ли от усталости, то ли от печали. Почти бессонная прошлая ночь давала о себе знать. Я лёг на старую железную кровать, которая жалобно заскрипела, словно обиделась, посмотрел, как легко за окном куда-то летят грозовые облака… Они свободны. Как много понимаешь, когда сам лишён возможности что-либо изменить! Тоска окутала меня плотным покрывалом… Веки отяжелели.

Снилось, что вернулся домой, Эрика выбежала ко мне навстречу и бросилась на руки, я прижал её к сердцу и ощутил такой знакомый запах детского шампуня. Наташа вышла из кухни, домашняя, тёплая, родная:

– Ну наконец-то, любимый, ты вернулся, давайте все к столу, ужин стынет!..

Очнулся от резкого шума, возникшего в коридоре: привезли ещё одного задержанного. Он шумно выражал своё недовольство, судя по всему, был пьян. Начинаешь понимать, где-ты, и вновь и вновь холодный липкий страх проникает в сердце. Я обратился к Господу, но казалось, что Он отвернулся от меня и больше никогда не услышит, мои молитвы уже никому не нужны, я не достоин даже произносить священные слова. Мог ли я поступить иначе? Мог ли обезвредить насильника другим способом? Почему схватился за палку? Я впервые пожелал человеку смерти, пусть даже и такому, как он… Память ретранслировала в который раз ужасающую сцену насилия, и удушающая ярость вскипала во мне с прежней силой, и опять мысленно я хватался за эту злосчастную палку. Выживет ли этот человек? Теперь от этого зависела моя СУДЬБА, наше с Наташей будущее.

Франция… Почему мы не уехали сразу же после свадьбы? Почему я цеплялся за появившиеся в моей жизни блага и не отправился в путь? Тогда бы не было этого кошмара. Не было бы пули, я потёр занывшее плечо. Но не было бы уже и того парня, которого удалось спасти… Этой девушке никто бы не помог… Нет! Стоп. Значит, всё правильно. Мне нужно пройти через это. Раз так случилось, значит, оно для чего-то нам всем дано! Нужно что-то осознать, понять в этой жизни, настал момент сделать это. Хватит киснуть, как капуста в чане и жалеть себя несчастного. Чтобы ни случилось, я приму это со смирением, и Бог мне поможет. Нельзя допускать сомнения в Его милосердии и отчаиваться. Да, я не лучший из твоих сосудов, Господи, но ведь Ты – сама любовь, и Тебе открыты все наши помыслы. Ты, взошедший на Голгофу ради спасения грешников, не дай мне струсить перед очередным испытанием! Прости меня грешного, Господи! Ты так много дал мне, а я не смог оценить твоих даров. Заблудился. Растерялся. Упал. Теперь настал момент истины, чтобы осознать, как много осталось там…

Через решётку маленького окна на меня смотрели звёзды. Где-то рядом была Луна, и я почти ощущал её свет, но не мог увидеть, а так хотелось! Наверное, уже поздно, как не хватает часов! Время словно остановилось. Взглянуть бы, как там любимая. Наверное, вся в слезах, и снова по моей вине. Смогу ли я когда-нибудь сделать её по-настоящему счастливой? Если даже сам не способен обрести покоя! Сколько слёз она уже выплакала из-за меня, сколько ещё прольёт?.. Нужно было оставаться священником и делать своё дело! Может быть, и она со временем смогла жить без меня… Стоп! Я возвращаюсь к тому, с чего начал, и нет этому ни конца, ни края. Теперь Наташа – моя жена, законная, перед Богом и людьми, которой я клялся в любви, обещал беречь и заботиться до конца своих дней! Любимая, прости меня!..

Схватился за голову и, душа в себе слёзы, качался на кровати, как неваляшка. Железные пружины жалобно поскрипывали. Время тянулось бесконечно. Что же с нами будет?

Помню, как однажды в Польше ко мне на исповедь пришёл парень и сознался в участии группового изнасилования, его покаяние было столь глубоким и сокрушённым, что я отпустил ему все грехи. А как бы я поступил, если бы увидел это своими глазами, так, как вчера?.. Вновь бы схватил палку или камень и убил бы его?! Как можно любить и прощать таких тварей? Господи, где берёшь силы на это?! Непостижимое Милосердие Божье, как предстать перед тобой? Если этот человек умрёт, смогу ли я простить себя самого?! Ту ярость и гнев, которые я испытал, убивая его. Но как я мог поступить иначе? Мог окликнуть его и сказать: «Что ты делаешь, брат? Опомнись!», а потом, вместе с изнасилованной, почивать на дне озера? Не зря же в бардачке его машины обнаружили травмат… Нет, я не искал себе оправданий, я пытался найти истину, но как трудно сделать это своим человеческим разумом, особенно, когда свет благодати покинул тебя, и ты, совершивший смертный грех, сидишь в одиночной камере и смотришь на мир через решётку.

Пути Господни неисповедимы. Не убей, не значит, не защити!» – эту фразу из фильма о войне, где православный батюшка, взявший в руки оружие, защищал свой город от наступавших фашистов, я запомнил на всю жизнь. И тоже встал бы на защиту. Только как объединить это с верой?! Как найти истину?..

Глава 9

Какое счастье, я снова дома в своей постели, в объятьях жены. Её горячее тело, такое желанное, такое любимое, рядом. Осторожно прикасаюсь пальцами к её плечу, тонкая кружевная сорочка сползает, оголяя нежную матовую кожу, я покрываю её поцелуями…

Резкий звук заставляет очнуться. Каково же пробуждение! Ненавистная клетка никуда не исчезла. Я – словно зверь в зоопарке: принесли еду, швырнули в железной миске на пол, как собаке. Нечто, напоминающее по виду геркулесовую кашу, но точно несъедобное, понюхал, запах отвратный, к тому же оно ещё и пригорело. Такое в рот не засунешь. Кусок несвежего хлеба и стакан воды. Этого вполне достаточно, чтобы не умереть. Мне не привыкать, я так часто постился. Пришло время главного поста в моей жизни. Что ж, хоть как-то могу прославить Господа Бога!

Сделал несколько отжиманий в позиции лёжа, потом от стены, поприседал, просто, чтобы размять задеревеневшие без движения мышцы. В камере прохладно, от железной кровати на теле остались вмятины. Ни одеяла, ни матраца мне не выделили. Может быть, нужно было попросить? Но этого делать не хотелось. Как есть – так есть, и будет то, что будет. Спасают молитвы, осознанное погружение в себя, нас хорошо этому обучили ещё в семинарии. Правда, трудно пытаться сохранить душевное равновесие, когда ты сам себе противен, а именно подобное чувство я сейчас и испытываю.

Всё время думаю о Наташе, о том, что с ней происходит в этот момент, и ненавижу себя за то, что причиняю ей эту боль. Марик остался с ней или уехал? Насколько я его знаю, он не бросит человека в беде. А это значит, что поддержит и поможет моей семье. Виктор и Таня, думаю, тоже не сидят сложа руки. Только бы она держалась! Чтобы не возвратились вновь приступы головной боли, кто их снимет без меня?! Наверное, и родители уже в курсе. Прошли всего сутки, а как круто изменилась жизнь… Никогда не думал, что однажды окажусь в подобном положении. Как там у классика? «Сижу за решёткой в темнице сырой, вскормленный в неволе орёл молодой…«* Провалиться мне сквозь землю! Надо было обезвредить насильника менее опасным способом. Вспомнил, как заставил Виктора протрезветь, но это вышло спонтанно, я не умею по желанию вызывать энергетический удар. Как ни крути, а сделанного не воротишь. Прошлое на то и прошлое, что уже прошло. Тысячу раз себе говорил: думать надо, прежде чем что-то делать, Эрик! Но когда там было думать и кому, если в глазах потемнело от гнева?!

Щёлкнула задвижка, дверь отворилась.

– Вишневский, на выход!

Моя фамилия звучала как-то иначе, чем раньше, словно на неё легла тень позора и преступления. Хорошо, что мама этого не видит! Во всяком случае, хочется на это надеяться.

– Руки за спину! – голос конвоира как металлом по стеклу.

Прошли по обшарпанному коридору в кабинет следователя. Спасибо, хоть без наручников. Казалось, что все оглядываются и пялятся на меня.

– Добрый день, господин Вишневский!

«Для кого-то, может быть, и добрый…» – пронеслось в голове.

– Здравствуйте!

– Меня зовут Андрей Павлович Розумов, я занимаюсь Вашим делом.

– Скажите, ради Бога, этот человек жив?

– Ни жив и ни мёртв, пока без изменений – кома.

У меня опустились руки.

– Решением прокурора до суда вы остаётесь в заключении.

– Чем обосновывается такое решение? Я стал общественно опасен?

– В этом следствию ещё предстоит разобраться.

– Когда я увижу жену?

– Сожалею, это пока невозможно, до передачи дела в суд никаких свиданий не положено. Она уже была здесь, справлялась о Вас. Но поймите правильно, условия задержания не мной написаны…

Я схватил его за руку.

– Умоляю, скажите, как она?