Восхождение. Сага «Исповедь». Книга третья

Будь счастлив, любимый! Езжай с Богом, и звони своей женщине, она ждёт. Когда твоё сердце радостно забьётся, может, и моему станет капельку легче. Ничего не могу с этим поделать. Только живи! Я буду терпеть всё, лишь бы ты дышал, любил и делал этот мир добрей и чище своим присутствием в нём! Иначе всё теряет смысл.»

Часть 3. Глава 3

«Любовь измеряется мерой прощения,

привязанность – болью прощания,

а ненависть – силой того отвращения,

с которым ты помнишь свои обещания.»

Владимир Леви.

Зализывая раны после взрыва в метро и смерти Марго, я не заметил, как углубился в изучение того, что приносило мне не меньшую боль, но обладало живительной силой, энергией любви, а значит, самой жизнью. Агнешка вытаскивала меня из тоски и отвлекала мысли на себя. И это было лучшее, что я мог в те дни предпринять.

«Молитвы и работа, дни собираются в недели, недели в месяцы. Твоё фото стоит на столике, когда я остаюсь одна, и смотрит на меня усталыми глазами. Помню, как выпрашивала у тебя этот снимок, чтобы время не стёрло любимые черты… Если бы ты видел меня сейчас, Добрый отец, ты бы, наверное, гордился мной. Я послушна, исполнительна и молчалива. Без надобности просто не открываю рта. Поняла, что такое послушание, как ни странно, это меня сейчас устраивает. Наставницы справедливы, никто не позволяет себе унижать моё человеческое достоинство. Никто не спрашивает о прошлом. Так и жизнь пройдёт в тишине и благословенном покое. Я написала «покой»?! Верно, я на самом деле стала меняться. И так как ты – единственный мой собеседник, пишу тебе всё, о чём думаю. Заглядывая в твои глаза, спрашиваю себя, всё ли хорошо?.. Наверняка, потому что не слышу от тебя каких-либо тревожных сигналов. Значит, служишь, по-прежнему мечтая о своей возлюбленной. Знаешь, я даже молилась за неё, честно! Матушка сказала, что я должна молиться за тех, о ком думать всего больнее. Мысли о тебе дарят мне, несмотря ни на что, блаженство, ровно до тех пор, пока я не представлю вас с нею вместе. Вот тогда моя душа вскипает. Помогут ли молитвы? Поживём, увидим…

Прошу Бога о том, чтобы твоя избранница была достойна тебя и сделала счастливым. Это – единственное, что утешает. Какая она? Ты никогда не рассказывал, избегал этой темы, стараясь не причинять мне страданий. Как жаль, что у нас было так мало времени, и какой же я была безмозглой курицей, когда поначалу отворачивалась от тебя и молчала день за днём несколько недель! Сколько потеряно возможностей узнать тебя?! Никогда себе этого не прощу. А теперь впереди только белые стены монастыря, за ними я похороню себя заживо, потому что нет у меня другого пути.

Стоит только выбраться на свободу, как я немедленно разыщу тебя и больше не смогу оставить до самой смерти. Я буду бродить рядом, как беспризорная собака, пока ты не сжалишься и не приютишь меня. Хочу ли я этого? О, да! Я отдала бы всё, чтобы быть твоей любимицей, лежать у твоих ног, заглядывая в обожаемые глаза с немой молчаливой любовью и преданностью. Я бы загрызла за тебя кого угодно и даже смирилась с присутствием этой женщины, лишь бы ты был рядом! Совсем с ума схожу… Завтра снова вставать с рассветом и трудиться на кухне, тяжёлые кастрюли таскать. Накормить тридцать человек, шутка ли?.. А я, как новенькая, всегда на самой тяжёлой работе, но не ропщу. Мне даже в удовольствие уставать, тогда легче заснуть, меньше думаешь, и нет сил рыдать в подушку, в которую я спрятала твою окровавленную рубашку, чтобы никто не нашёл.

Дура, какая же я всё-таки беспросветная дура! Живу так, будто у нас ещё всё впереди, отказываясь признать, что это невозможно. Жаль, что рабство отменили. Я бы согласилась и на это. Всё, что угодно, лишь бы видеть тебя и знать, что ты в порядке, что тебе ничего не угрожает, любоваться твоей улыбкой… Может, и мне доставалась бы хоть капля твоего тепла и участия. Ты ведь Добрый отец, и не можешь пройти мимо страдающего сердца.

Меня опять понесло. Мысли о побеге не оставляют, но кем я буду, если повешу тебе на шею сам факт моего присутствия?! Твоя любимая никогда не примет меня. А может быть, ты ещё передумаешь и останешься в церкви? Тогда всё было бы гораздо проще. Я стала б самой набожной и неприметной прихожанкой в мире!.. Но ты упрям, Добрый отец, и не отступишься от своей любви.

Вчера наставница дала мне чётки, привезённые из Иерусалима, и сказала, что это мой спасательный круг. Они, и вправду, очень сильные, настолько, что обжигают пальцы, когда молюсь. Конечно, этого никто не видит, это чувствую только я. Ведьма, читающая Розарий! Инквизиторы пусть перевернутся во гробах вместе со всеми демонами ада! Я буду такой, какой ты захочешь, буду самой смиренной и покорной тенью твоей. Только бы увидеться, ещё хоть раз, Эрик, хотя бы на короткое мгновение! Опять одно и то же, о чём бы я ни думала, так или иначе, возвращаюсь к тебе…»

Остановился на этом месте, перевёл дыхание. Что я могу сделать для неё? Чем помочь? Какими словами утешить? Одно понятно, что планы и мысли Агнешки материализовались: ей удалось войти в нашу жизнь, стать неотъемлемой частью семьи. Пусть будет так, только бы удалось и дальше сдерживать её пыл.

Наташа на фоне этого огня кажется белым ангелом с лебедиными крыльями. Теперь ты знаешь, что моя любимая приняла тебя и даже полюбила как родную. Мечты сбываются, а может быть молитвы исполняют их?! Нужно спросить, где сейчас эти чётки, и хоть раз прикоснуться к ним.

Часы пробили полночь, настало время писать для журнала. Тему я долго не искал: «Безответная любовь. Как жить с нею?»

Часть 3. Глава 4

Среди ночи раздался звонок. Вздрогнул, только что задремал, закончив статью, пришлось вставать. На часах три ночи, наверное, что-то случилось. Поднял трубку, там голос Агнешки:

– Прости, что потревожила, уже спал?

– Ничего страшного, рассказывай!

– Мне нужно увидеть тебя! Со мной что-то происходит, я задыхаюсь… – она, действительно, тяжело дышала.

– Ты заболела?

– Да, давно и неизлечимо. Ты же знаешь. Ты всё читал.

– Ещё не всё, но знаю.

– Позволь мне приехать, хотя бы на день!

– Только с Мариком, Агнешка.

– Боишься меня, до сих пор не доверяешь?!

– Дело не в доверии, я думаю о наших близких…

Ощущаю, как её стискивает тоска, чёрная, смертельная, глухая. Сердце бьётся в сгущающихся сумерках, как птица, вокруг которой сжимается пространство, ещё немного и тьма поглотит её.

– Скажи мне что-нибудь, не молчи!

Вздох на другом конце красноречивее всяких слов.

– У нас сейчас не лучший период, чтобы куда-то ехать вместе, – наконец выдавливает она из себя.

– Тем более! Разберусь с вами обоими.

– Будь по-твоему, – она, как астматик во время приступа удушья, глотает воздух короткими резкими вдохами.

– Агнешка, тебе плохо, возможно, лучше обратиться к доктору?..

– Мне нужен ты, а не лекарства! – а дальше только гудки.

Сон безвозвратно потерян, и я вновь хватаюсь за тетрадку, как эскулап за историю болезни, чтобы найти правильное решение. Слава Богу, что есть дневник, иначе мне бы вовек не разобраться в этой бушующей страстями душе.

«После молебна как-то раз перемывала за всеми посуду. Ноги отваливались, спина болела, но я не ныла: всё правильно, всё так, как надо, если б было проще, я бы с ума сошла от тоски. Так вот, тарелки уже подходили к концу, когда вошла сестра Эльжбета и, посмотрев на меня, сказала: «Агнешка, дитя, на тебе лица нет, ты верно очень устала, я домою оставшееся».

Я с благодарностью уступила ей место и села на скамью передохнуть. Она тихо напевала во время работы, это меня успокаивало, стало клонить в сон, чтобы скорее закончить уборку, я протирала уже чистые столовые приборы. Как вдруг Эльжбета вскрикнула, из пенного таза с водой появилась её рука вся в крови.

«Кажется, я напоролась на нож», – сказала она, побледнев. Рана была глубокая и не в хорошем месте, а между большим пальцем и кистью руки. Не знаю, кому ума хватило бросить нож в общий таз, и было ли это умышленно, но только я могла порезаться точно так же, если бы не добрая монашка. Факт остаётся фактом: это случилось. Женщина побледнела и от обильного потока крови чуть не потеряла сознание. Я успела её подхватить, взяла пораненную руку и сделала то, что умею. Вскоре кровь остановилась. Я продолжала обдувать рубец, как это делают мамы маленьким детям. Эльжбета смотрела на меня огромными от удивления глазами: «Как у тебя это получилось?!»

Пожала в ответ плечами, ведь и на самом деле не знаю, как это происходит, просто хочется помочь и всё случается так. Пожелай я человеку зла и ему не позавидуешь.

«Пресвятая Богоматерь, заступница наша и владычица, да пребудет с тобой, Агнешка!» – только и смогла сказать она, а затем убежала.

С этого самого дня монахини стали ко мне относиться иначе: не лучше, не хуже, по-разному. Кто-то откровенно побаиваясь, кто-то, наоборот, с интересом. Зашла матушка и сказала, что знает о происшедшем на кухне с Эльжбетой.

– Покажи мне свои руки, Агнешка!

Я протянула ладони. Она долго их рассматривала, словно хиромант, читающий по линиям судьбы, что ждёт меня впереди.

– И давно это с тобою?

– Что именно, матушка-настоятельница?

– Твоё умение исцелять.

– Не знаю, я им почти никогда не пользовалась. Скорее приходилось защищаться, чем кому-то помогать.