Возвращение. Сага «Исповедь». Книга пятая

– Добрый день, Мари!

– Добрый! Жорж просил Вас не беспокоить, он сказал, вы утомлены с дороги. А у нас прекрасная новость, скоро должен приехать жених Констанс с родителями на званый обед. Мы будем обсуждать предстоящую свадьбу.

– Позвольте мне удалиться и не участвовать, это ваши сугубо семейные дела, я буду чувствовать себя неловко.

– Эдуард! Вы – наш дорогой гость, ну какая же может быть неловкость? Жорж не простит мне Вашего отсутствия! – в её глазах мелькнул недобрый блеск. У меня появилось ощущение, что делает она это нарочно. Во всяком случае, Жорж никогда бы не настаивал на моём присутствии в подобном мероприятии, зная о наших чувствах.

– Вам очень понравится Доминик. Я думаю, вы найдёте много общего, – и снова глаза Мари стали недобрыми, видимо, она что-то заподозрила после вчерашнего поведения Констанс за столом, решила продемонстрировать воочию существующее положение дел, а заодно даёт понять, где моё место. Уйти после её настойчивого предложения, значило бы обидеть хозяйку дома и укрепить её подозрения. Что ж, надеюсь, мне хватит терпения и выдержки. Но Констанс?..

Часть 3. Глава 9

Они приехали с небольшим опозданием. Пожилая пара в дорогих нарядах и их обожаемый сынок Доминик, видимо, младший из детей, последняя радость своих родителей. Молодой человек выглядел лощёным франтом, такие, наверное, нравятся девушкам. Одет он был по последней парижской моде: костюм тёмно-серого цвета, яркий жилет в чёрную полоску, вычурный шейный платок и высокая шляпа-цилиндр, аккуратная бородка, слащавые тонкие усики, хитрый с прищуром взгляд. Он посмотрел на Констанс, как на лакомый кусочек, приготовленный для него на блюде с золотой каёмкой. По-щёгольски поцеловал своей невесте ручку, нарочно задержав в своей ладони её пальчики. Конни выглядела нездоровой. Нервный блеск в её глазах заставлял меня холодеть от нехороших предчувствий. Мы и словом не перемолвились с ней за всё это время. Она словно избегала меня, не удостоив даже взглядом. Я не настаивал на том, чтобы быть замеченным, зная, как тяжело ей в эти минуты.

Обменявшись любезностями с гостями, Мари представила меня, как протеже Жоржа.

– Молодой человек будущий медик? – мсьё взглянул на меня оценивающе через пенсне.

– Нет, Патрик, он семинарист.

– Как неосмотрительно, мсьё, в наш век становиться священником! Поверьте, революция была не последней! Народ Франции так привык восставать против тирании, что готов свергнуть любое правительство, будь оно хоть трижды благим и распрекрасным. Вера не входит в национальные интересы государства, и вскоре Церковь вновь будет подвержена гонениям, помяните моё слово! Пока не поздно – меняйте профессию!

Я его терпеливо выслушал и, слегка поклонившись, ответил:

– Благодарю Вас за совет, мсьё, но мой выбор сделан.

Стоило мне открыть рот, как Доминик окатил меня презрительным взглядом, сверху вниз, мол, чего с него взять… Констанс вздохнула, по ней пробежал озноб. Как её лихорадит, я знал: у самого всё дрожало и горело внутри.

– Ну что ж, «предупреждён, значит вооружён», кажется так говорят…

Его жена посмотрела на меня, словно разглядывая экзотическое насекомое.

Жоржа ещё не было. Я очень его ждал, чтобы испросить позволения покинуть это общество, но он, как назло, задерживался.

– Мой супруг сегодня на срочной операции и не сможет, к сожалению, присутствовать, – словно прочтя мои мысли, сказала Мари. – Поэтому прошу всех к столу!

Сервировка сегодня была особенно изысканной, фамильное серебро, начищенное до первозданного блеска, слепило глаза. Впрочем, как и бриллианты на дряблой шее мадам, частенько заглядывавшей на меня через стёкла позолоченного лорнета.

Жениха и невесту посадили рядом, они о чём-то тихо переговаривались между собой. Констанс переборола свои чувства и, осмелев, влилась в игру, начав откровенно кокетничать с будущим супругом и строить ему глазки. И пусть это напускное веселье никого не могло обмануть, но больно ранило мне душу.

О каком аппетите могла идти речь, когда единственное, чего я хотел, это провалиться сквозь землю и исчезнуть?! «Почему я до сих пор не уехал? – задавая себе вновь один и тот же вопрос, не мог на него ответить. – Завтра же утром покину этот дом. Уеду, куда глаза глядят… лишь бы не видеть этой фальши. Как глуп я был, полагая, пусть даже на мгновение, что смогу стать частью этой семьи, этой жизни… Нет! У меня совсем другой путь, над которым они смеются и поглядывают свысока. Страшны ли мне гонения на Церковь? Почту за честь погибнуть, защищая свою веру!»

Мари оживлённо обсуждала подробности предстоящего празднества и венчания с будущими сватами. Уйдя в свои мысли, я старался не вникать, о чём идёт речь, не чувствовал и вкуса подаваемых блюд. Всё вокруг потеряло смысл и какую-либо ценность. Как Жорж выживает в таких условиях, оставалось для меня загадкой.

Фальшивая радость Констанс удручала, я становился всё мрачнее и готов был при первой же возможности уйти, но, как это часто в жизни бывает в такие минуты, время безжалостно растягивается и становится невыносимо растянутым. К счастью, меня больше не трогали и ни о чём не спрашивали, будто место на котором я сижу – пусто.

После десерта Доминик пригласил свою будущую супругу прогуляться по набережной. Молодым людям негоже оставаться перед свадьбой наедине, поэтому меня вынудили сопровождать Констанс в этом променаде.

– Семинарист – всё равно, что подружка! – пошутила пожилая мадам, очень довольная остротой своего языка, неприятно ужалив меня.

И это я тоже стерпел, молча. Не знаю зачем, но всё же поплёлся за ними. Желание вырваться из этой золочёной клетки, и сбежать превозмогало все остальные.

Там, на воле бурлила жизнь. Чайки кружились над лазурными волнами, шум прибоя ласкал слух, несмотря на оживлённость городской жизни. Молодые шли впереди, я, как ненужное дополнение, следовал позади них, время от времени улавливая какие-то слова и фразы. Доминик шутил, не забывая при любой возможности прикоснуться к Констанс. Она несколько раз мимолётно оглянулась, словно проверяя, следую ли я за ними верным псом. Вспомнилась дворняга, крутившаяся утром по мостовой… Я остановился и, развернувшись в обратную сторону, быстрыми шагами пошёл прочь. До ночи блуждал по улицам Ниццы, толком не обращая внимания на то, где я нахожусь. Лишь когда стемнело и усталость дала о себе знать, я понял, что пора возвращаться. Поймав экипаж, я назвал извозчику адрес и вскоре задремал под мирное покачивание и цокот копыт.

– Господин, мы приехали!

Очнувшись, взглянул на знакомые окна. Больно кольнуло где-то под рёбрами. Рассчитавшись, отпустил экипаж и заставил себя открыть кованные ворота. В доме уже было тихо, но свет горел ещё в гостиной. Там я и застал Жоржа с газетой в руках.

– Слава Богу! Я уже начал беспокоиться, Эдуард! – он вскочил и крепко обнял меня. – Расскажи, что случилось?!

– Не беспокойтесь, Жорж, всё хорошо. Я не должен был без предупреждения… – не смог договорить, все слова куда-то разлетелись, как стая встревоженных воробьёв.

– Ты в порядке, мой мальчик? Тебя кто-то обидел?

– Нет. Всё хорошо… Но завтра утром я уеду. Простите ради Бога, Жорж, я ужасно устал и очень хочу спать.

Он посмотрел на меня с сочувствием и без лишних слов отпустил. Поднявшись наверх, я одетым лёг на кровать и, зарывшись лицом в подушку, неожиданно для себя, беззвучно зарыдал.

Часть 3. Глава 10

Когда стареющий серп луны заглянул в окно, кто-то очень тихо приоткрыл мою дверь. Я сделал вид, что сплю. Она зашла тихо, как кошка на мягких лапах, и присела на краешек кровати. Трепетными пальцами Констанс прикоснулась к моим волосам. Прижав лицо к подушке, я не пошевелился, давая ей последний шанс уйти.

– Прости меня, Эдуард! Я так виновата пред тобой! Сколько тебе пришлось выдержать сегодня… Пожалуйста, скажи хоть слово.

Мне не хотелось с ней говорить.

– Я понимаю, это чудовищно, тебе трудно принять то, что происходит… – она тихо заплакала.

Кто выдержит женские слёзы? Покажите мне такого человека! Не выдержал и я, повернулся и, сев на кровати, крепко прижал её к себе.

Конни, закрыв лицо ладонями, притихла. Плечи больше не вздрагивали, на ней была кружевная ночная сорочка из тончайшей ткани, волосы распущены, нежный цветочный аромат гвоздики с нотками вишни… даже не знаю, с чем ещё его можно сравнить. Она медленно повернулась и нашла мои губы. Глаза закрыты, мокрые ресницы подрагивают… Тонкие девичьи руки обвили мой стан.

– Я люблю тебя, только тебя, слышишь?

Ничего не ответил, моё тело больше мне не подчинялось, оно находилось в её руках, принадлежало ей. Снимая с меня рубашку, Констанс продолжала клясться в любви. Стало жарко… Безучастный месяц всё видел, наблюдая за нами. Ощущая её запах, нежную гладкую кожу, мягкие локоны волос, я чувствовал, как меня поглощает древний зов плоти.

В этот раз всё было несколько иначе. Я не спешил, не боялся, не робел, всё получалось само собой. Мужская сила придавала уверенности, я был нежен и ласков. Она таяла в моих руках, как мягкий воск свечи. Податливая, тихая, послушная, моя…

– Знаешь, чего я хочу сейчас больше всего на свете?

Молча пожал в ответ плечами.

– Твоего ребёнка! И обязательно мальчика, чтобы он, как две капли воды, был похож на тебя. Тогда я смогу любить его так же сильно.

– Тебе этого не простят.

– Я, хитра, сумею сыграть. Ты похож чем-то на моего отца. Разве плохо, что мальчик пошёл в деда?

– Ты так говоришь, словно, он уже есть.