Возвращение. Сага «Исповедь». Книга пятая

– Нет, спасибо.

– Ну, как знаешь, а я вот себе накапаю. Скоро Жанна приведёт своих сорванцов, у них, видишь ли, семейная коммерция. Понарожали, а мне тут нянькаться! Раньше хоть свекровь её помогала, а теперь слегла совсем, говорят, кровоизлияние в мозгу у ней. Не жилец, короче…

Она горько вздохнула и, осушив стакан с вином, мокрым полотенцем обтёрла губы. Лицо покраснело, пот выступил на лбу.

– Ты бы хоть разбавляла водой…

– Не учи, как жить, лучше помоги! – она сняла с плиты кастрюлю с отварной картошкой.

Я помог слить воду.

– Хорошо, что ты зашёл, малой, – её глаза вдруг стали влажными, – мне тебя всегда жалко было, хоть и доставалось за твои проделки! Да вот как-то не сложилось у нас… – она уже не сдерживала слёз. – Прости ты нас, что вот так всё вышло-то.

– Я зла не держу. Молюсь за всех.

– Вот это очень хорошо! Молись за нас, родной, может, Бог и вспомнит о потерянных овцах своих, – Николь обняла меня. – Что вдруг я, глупая, расчувствовалась, ты садись, голодный небось! – она показала на стол.

– Нет, спасибо, я не хочу есть.

– А, ну-да, капусту ты не любишь, как же, помню. Может, тогда картошечки с пылу, с жару?

– Да, ты не беспокойся, сестра, я на самом деле не голоден. Воды бы выпил, жарко сегодня.

– Ну так присядь, я сейчас свеженькой с колодца достану. Она бросила на стол полотенце и побежала во двор.

Я присел на старый табурет и осмотрелся. Даже не верилось, что я когда-то здесь жил. Всё было знакомое, но какое-то совсем чужое, будто из другой жизни.

«А бывает ли она, та, другая жизнь?!»

В этот момент дверь открылась, и на пороге появилась мать с тазом, в котором лежали чьи-то грязные вещи, которые она брала постирать, подшить, подштопать. Увидев меня, она уронила свою ношу. Я бросился всё поднимать. Схватившись за сердце, Розалия опустилась на скамью, стоявшую рядом.

– Эдуард?! Вот кого не ожидала увидеть!..

– Да, это я. Простите, что не предупредил.

Вернулась Николь со студёной водой в ведре.

– Вот и мама! А у нас гость! Ты видишь, какой он стал, совсем уже взрослый мужчина!

– Да не тараторь ты без умолку!.. Чего приехал? Проблемы какие? – она стянула с головы платок и отёрла им лицо. Волосы стали совсем редкими и седыми.

– Нет, всё хорошо, просто захотелось вас увидеть, узнать, как живёте.

– Лучше всех живём! Видишь, в роскоши купаемся! Манну небесную ложками хлебаем. Ты, наверно, там в своей семинарии и грязи-то не нюхал! Хочешь вот, помоги портки постирать, здоровья-то у меня совсем не осталось…

– Вот возьму и помогу. Мне не привыкать, окровавленную одежду отстирывал за ранеными, утки выносил, что, с простой грязью не справлюсь?! – я схватил таз и пошёл на мойку.

Стирал среди женщин, они смеялись… Поделились со мной самодельным мылом. Смотрели, как на чудо невиданное. «Вот бы мне мужичка такого! Цены бы ему не было!..» Солнце припекало всё сильней, все разбрелись по домам, постирав последние брюки, я смахнул с лица пот, а вместе с ним и подступившие слёзы. Обида разъедала душу. «Почему всё так в моей жизни, Господи? Почему неприкаянным хожу по этому свету?! Нет на земле уголка, где бы ждали меня и любили!»

Когда я вернулся с тазом, дома шумели ребятишки, мал-мала меньше. Показалось, что их так много! На самом деле – всего пятеро, просто они бегали друг за другом, смеялись и шумели. Увидев незнакомца, остановились и замерли с немым вопросом на лицах. Поставив таз на кухонный стол, я ушёл, не прощаясь.

В Церкви было прохладно, красиво, чисто, свежо… Отец Даниель обнял меня от всей души, и на сердце полегчало.

– Эдуард, дорогой! Вот это радость! Как хорошо, что ты приехал! Давно от тебя не было вестей! Как вырос, как возмужал! Ну, рассказывай, как учёба? Что нового в твоей жизни произошло?..

Не откладывая на потом, я попросил исповеди и всё ему рассказал, как есть. Получив отпущение грехов, долго молился и во время молитвы понял, что вот он – мой дом. Дом Отца, где я всегда найду пристанище и покой, где живёт любовь, та, которая не умирает и не проходит.

Часть 3. Глава 4

За ужином, который разделил со мной отец Даниель, я узнал, что случилось за эти годы в приходе: кто умер, кто родился в нашем небольшом городке. За время революции коммунаров, когда Церковь подвергалась гонениям и священников лишили оклада, жители Гатьера отнеслись к своему приходскому отцу с милосердием и пониманием, помогали всем миром, кто не мог пожертвовать деньги, приносили еду…

– Знаешь, Эдуард, ещё никогда мы так хорошо не питались. Я испытываю такую благодарность к этим людям, ты себе и представить не можешь. Все перенесённые нами трудности ещё больше сплотили нас.

Мы сделали с ним ещё по глотку вина.

– А помнишь Пьера, ну, того самого, который тебя обидел в детстве. Он же в армию пошёл. Во время боёв ему оторвало ногу. Вернулся домой инвалидом, а после обнаружили гангрену… Через полгода умер в страшных муках. Да примет Бог его душу!

Мне стало не по себе. Ей-Богу, я никогда не желал ему зла.

– Царство ему небесное! Я не знал…

– Завтра, если ещё погостишь, сходим с тобой после утренней на кладбище, я тебе обо всех расскажу. Ты же не торопишься в Ниццу?

– О, нет. Я побуду, если ты не против… – мы общались на «ты», отец Даниель настоял на этом. Он считал, что теперь мы в духовном братстве, как родные, но на людях я по-прежнему обращался к нему в вежливой и уважительной форме.

– Завтра будешь со мной служить! Я так рад, Эдуард! Ты – первый из нашего прихода, кто будет священником, всё равно, что сын для меня! Моя гордость! – он снова меня обнял. – Приезжай почаще, я всегда счастлив принять тебя. После смерти Мерлен тебе, как я вижу, и пойти некуда. Матушка не приняла?

– Я бы и сам не остался…

Мы оба тяжело вздохнули, отец знал обо всём, что было.

– Не держи обиду, сынок. Она, как червь, изнутри нас гложет. Мать достойна прощения уже хотя бы за то, что подарила тебе жизнь.

– Не держу. Не нужен я им…

– Тебе это только кажется, уверяю.

Закончив скромную трапезу, мы разошлись по разным комнатам. В доме священника было как-то особенно светло, даже тёмной ночью. Из века в век это жилище переходило от одного клирика к другому. Сколько молитв здесь было прочитано?! Сколько выслушано просьб? От мысли об этом моё сердце наполнялось любовью и радостью быть сопричастным к Церкви. Это наш общий дом, тех, кто посвятил свою жизнь Богу. Меня наполняла благодарность, прежде всего к крёстной, которая наставила меня на пусть истины, привела к вере, сделала возможным моё обучение.

Аромат лаванды со свежим дуновением ветра наполнил комнату через открытое окно.

Стрекотали цикады, мириады звёзд в тёмном небе поглядывали свысока. Закрыв глаза, я долго не мог уснуть. Помолившись за всех, кого я знал, и прочитав наизусть вечерние молитвы, я стал думать о том, как всё же прекрасна жизнь, какие она порою преподносит нам подарки. И даже в трудностях есть столько блага…

Присутствие потусторонней силы, к которому я уже с рождения привык, ощутилось лёгким ознобом. Огненная женщина вновь посетила меня.

«Интересно, что сказал бы отец Даниель, если бы узнал об Эделине? Завтра же я расскажу ему о ней.»

– Ты вспомнил обо мне, любимый!