Возвращение. Сага «Исповедь». Книга пятая

Она топнула ногой, словно ребёнок, которому не дают понравившуюся игрушку.

– Мне иногда так хочется Вас ударить, что я с трудом сдерживаюсь, – сказала она, чуть нахмурясь.

– В этом я могу Вам уступить. Ударьте, если очень хочется!

Она легонько стукнула меня в грудь. Я поймал её руку, наши глаза встретились. Кулачок разжался, и ладонь ласково легла возле моего сердца.

– Почему Вы молчите, Эдуард?!

– Что я могу сказать? Вы и я, мы оба знаем…

Она выдернула руку и пошла вперёд, ускорив шаг.

Эта мука для нас обоих продолжалась изо дня в день. Я с трудом подавлял желание поцеловать Констанс, она придумывала всё более и более изощрённые способы приблизиться. Нас манило друг к другу, как магнитом. Молодость, красота, жаркий южный климат, роскошная жизнь, ничегонеделание, мир полный ярких красок и искушений… Всё это открылось для меня в Ницце во время пребывания в доме Милеров. Я мог бы стать частью всего этого… Но слово, данное крёстной, и ещё что-то, не до конца осознанное мной, не позволяло.

– Вот Вы скоро уедете, Эдуард, в свою одинокую обитель, – она повернулась, словно собравшись с силами, – и Вам в Вашей семинарии даже будет нечего вспомнить!

– Ну, обитель моя, прямо скажем, густозаселённая, как в казарме, – я улыбнулся, – а вспоминать я буду Вас, прелестное создание, Ваш голос и умение так неповторимо-красиво злиться на меня.

– Вы, правда, будете думать обо мне?!

– А как иначе?! В моих молитвах Вы останетесь теперь навсегда, Констанс!

– В молитвах… Как же это всё печально, Эдуард!

– Не нужно грустить, драгоценная моя, Вы ещё встретите своё счастье.

– А может быть, оно уже совсем рядом, только никак не догадывается об этом?!

Я посмотрел на небо, откуда-то с моря надуло тяжёлые облака.

– Кажется, что погода меняется, и нам лучше поспешить домой, пока мы не попали под дождь.

– Вы совсем не слышите меня! – она надула губы и, став похожей на капризную девочку, остановилась.

– Я прекрасно Вас слышу, Констанс, просто не могу ответить.

– Не будьте бесчувственным болваном, Вы ещё не дали обет безбрачия! – она приблизилась ко мне так, что я ощутил кожей её дыхание. – Неужели Вам неинтересно, от чего Вы отказываетесь, Эдуард?!

– Вы слышите себя, Констанс? То, что Вы говорите – ужасно. Я бы никогда и думать не посмел воспользоваться гостеприимством Ваших родителей, чтобы опорочить их дочь.

Она пальцами закрыла мне рот.

– Молчите… Умоляю Вас, молчите! Вы благородный, я знаю. Но как же мне быть, если я перестала спать по ночам, и каждый мой вздох повторяет Ваше имя?!

– Я не знаю…

Её губы потянулись ко мне, в этот момент прогремел гром.

Тяжёлые, крупные капли ударили по мостовой. Констанс не на шутку испугалась и ещё больше побледнела:

– Вас охраняет сам Бог?!

– Похоже, что Он ревнив. Идёмте же! Нам нужно бежать, покуда мы не промокли до нитки!

Зонтик немного прикрывал её, но кружево быстро намокло, и струйки воды бежали по рукам. Прохожие бросились врассыпную, кто куда. Со скал бежала ручьями вода, постепенно превращаясь на улице в сплошную реку.

– Мои бедные туфли!.. – причитала Констанс.

– Были бы ноги целы! – я схватил её за руку, чтобы помочь бежать быстрее. Вновь раскат, молния сверкнула неподалёку, потому что даже загудела земля, и гром не заставил себя ждать.

– Давайте переждём под деревом!

– Ни в коем случае, туда чаще всего и попадают молнии.

Подбежав к ближайшему дому, мы спрятались под козырёк, моя спутница дрожала в намокшем платье. Я снял сюртук и накинул ей на плечи, чтобы согреть, она прижалась ко мне, прислонившись лицом к груди, обвила руками. Сердце гулко застучало, по телу пробежало тепло и сосредоточилось в животе, стало тяжело дышать, я тоже задрожал, но не от холода. Как же тяжело противостоять самому себе! Как же трудно, Господи!.. И вновь губы её так близко…

Пошёл град, сначала с горошину, а потом и ещё крупнее, поток сносил льдинки, пока они не таяли.

– Я бы всю жизнь вот так простояла!.. – Констанция отбросила зонтик в сторону, и его закрутило ветром. – Я люблю Вас, Эдуард!

У меня потемнело в глазах. Конечно, я догадывался, какие чувства питает ко мне эта девушка, но не думал, что она признается.

– Люблю с первой минуты Вашего появления в нашем доме! Неужели Вы не чувствуете, как стучат наши сердца? Эдуард, я на всё готова ради Вас. Только скажите, скажите, что тоже любите меня!

– Я не могу. Не имею права… Простите, меня Констанс!

Она вырвалась от меня, как птица из клетки и бросилась бежать по мокрой мостовой. Подняв её зонтик, я бросился вслед за ней, но уже не смог догнать.

Дома она заперлась в своей комнате и даже не спустилась к ужину. Мадам Милер не находила себе места и выпытывала о том, что между нами произошло.

– Боюсь, что должен покинуть этот дом, Мари, моё пребывание здесь слишком болезненно для Вашей дочери.

– Может, всё-таки объясните, что случилось, молодой человек?! Вы чем-то обидели Констанс?

– Можно сказать и так. Я не смог ответить на её чувства. Простите меня!

– Оставьте парня в покое, – Жорж повысил тон, – одна не даёт ему прохода, другая устраивает допросы! Это невыносимо!

– Позвольте мне удалиться в комнату и побыть одному.

– Конечно, идите, Эдуард. Мне неловко, что всё так получилось, – мсьё Милер тяжело вздохнул, пытаясь обрести равновесие.

Мари обиженно отвернулась, ничего не ответив.

Откланявшись, я пожелал всем доброго вечера и ушёл. Повалился в спальне на кровать, обнял подушку, закрыл глаза. Думать ни о чём не хотелось. Слишком много разных чувств обуревали меня.

Одно было совершенно ясно, рано утром я должен уехать, чтобы разобраться в себе и привести душу в порядок, успокоится и принять правильное решение.