Тайный обожатель

Вечером, когда Олин желудок громко заявил, что голоден, великан приступил к более агрессивным действиям: он схватил девушку, и она сама не поняла, как оказалась на кухне, а под нос ей сунули копченую курицу.

«Накормить меня, что ли, решил перед закланием?» – испугалась Оля.

Она замотала головой в знак отказа, но великан оторвал куриную ногу, отхватил от нее кусок и рыкнул. Оля обратила внимание на зубы чудовища: они все были с заостренными концами, и их оказалось много, раза в два больше, чем у человека.

Вновь услышав грозный рык, Оля подчинилась и, не чувствуя вкуса, съела кусок курицы.

Великан обрадовался, он стукнул по столу кулаком, схватил гранат и за полминуты искромсал его без остатка, затем ткнул себя пальцем в грудь и произнес на своем языке какое-то слово, которого Оля просто физически не смогла бы произнести.

Язык у пришельца был длиннее и тоньше человеческого. Звуки, которые он издавал, казались чем-то средним между змеиным шипением и рычанием хищного зверя.

«Это он так знакомится?» – подумала Оля.

Чудовище не сводило с нее глаз. По ее нахмуренным бровям великан понял, что его имя звучит для нее непонятно, и произнес его еще раз, а затем ткнул пальцем в Олю, как бы требуя, чтобы она назвалась.

– Оля, – произнесла она.

– Хола, – довольный собой, повторил великан.

– Оля! – ей не понравилось, как великан исковеркал ее имя.

– Хола! – снова прозвучало в ответ.

Великан принялся попеременно тыкать в грудь то себе, то Оле и произносить имена, а затем потребовал от собеседницы того же. Он повторял ей свое имя, пока она не научилась произносить его максимально похоже: «Хастад».

Оля смотрела на чудовище, и ей казалось, что во всем его облике нет ни капли цвета, то есть он был весь серый, как мокрый асфальт или свинец, и даже одежда на нем была в тон коже. У Оли возникли смутные сомнения, что и плащ, и брюки выделаны из кожи его сородичей. Слишком уж одинаковые цвет и структура.

«То есть… Хастад – каннибал? – ужаснулась Оля. – Нет-нет… лучше об этом не думать…»

Улыбаться страшилище не умело. Если его рот оставался закрытым, можно было подумать, что это просто трещина или разрез на коже. На носу у него располагалось четыре отверстия: два спереди, как у человека, и два по бокам. Оля подумала, что у него, вероятно, острое обоняние.

Следующие пару часов девушка называла все предметы, в которые тыкал пальцем серый монстр. Пока они занимались, со стола исчез последний, третий, гранат.

Возраст чудовища определить оказалось непросто, но, учитывая тягу к знаниям, можно было предположить, что он еще молод.

Великан вел себя у нее дома по-хозяйски, прекрасно знал, где что лежит. Из этого напрашивался вывод, что он не постеснялся провести ревизию в ее квартире.

Ему ничего нельзя было запретить. Вечером он преспокойно включил яркий свет, достал из комода нитки с иголками, снял с себя штаны и принялся их зашивать. Оля закрылась от всего этого зрелища книгой.

Телосложение великана, количество пальцев на руках (ноги разглядеть не удалось) походили на человеческие. На бедрах, к великому Олиному облегчению, у серого гостя висела тряпичная повязка.

Пока он, бесстыже рассевшись и заняв половину дивана, штопал штаны, Оля потихоньку выглядывала из-за книги и внимательно изучала пришельца.

Закончив шитье, великан сгреб в ладонь угол простыни и жестом потребовал у Оли назвать. Она ответила, а великан дал понять, что ему нужна эта простыня. Оля осмелилась отказать, на что великан фыркнул ей прямо в лицо.

Она уже подумала, что вот, настал тот момент, когда вся жизнь проносится перед глазами, но все обошлось. Обидно было бы отдать жизнь за простыню.

Пришелец не угомонился и снова полез в комод.

– Эй! Что ты делаешь? – разозлилась Оля. Злость не была присуща ее натуре, но этот незваный гость задел те струны ее души, которые не звучали никогда раньше.

– Простыня. Хастад, – и он указал пальцем на свою повязку.

– Нет! – резко сказала она и на всякий случай отползла к стене.

Но Хастад снова повернулся к комоду, прицельно открыл нижний ящик с постельным бельем, достал оттуда новую белую простыню и разорвал ее.

Оля ахнула и запустила в великана книгой.

– Дай сюда! – повысила голос она. – Убирайся вон! – ее тонкий длинный палец вытянулся и указал в сторону двери, хотя наличие дверей для Хастада ничего не значило.

Великан снова фыркнул, выхватил из Олиных рук порванную простынку и испарился. Так как его штаны и плащ с капюшоном остались лежать на диване, Оля догадалась, что Хастад где-то в квартире.

Спустя полчаса стало понятно, почему расход воды увеличился вдвое.

– Простыня, – сказал Хастад, указывая на новую чистую повязку.

– Это повязка. Теперь это уже не простыня… – огорченно выдохнула Оля.

Остаток ткани великан порвал на длинные лоскуты и аккуратно сложил в комод. Прежнюю повязку он постирал с мылом и повесил сушиться.

«Каков негодяй, а! – возмутилась про себя Оля. – Видимо, среди пришельцев тоже полно козлов».

Хастад решил, что он у себя дома, и принялся расхаживать по квартире в одной повязке.

Раньше Оля видела полуголых мужчин только на экране и в журналах. Она испытывала отвращение при виде выпирающих из-под белья мужских половых органов. Запах мужского тела ее злил, превращал из спокойной нежной овечки в ярую мужененавистницу. Она схватила одежду великана и ткнула ею ему в грудь в знак того, что его нагота оскорбительна для нее.

– Оденься!

Кожаные штаны и плащ с капюшоном нещадно тянули Олину руку вниз, настолько они были тяжелыми. Хастад взял свои вещи, аккуратно свернул и тоже собрался убрать их в комод.

– Нет! – воскликнула Оля. – Надень их!

Он снова фыркнул и положил одежду на комод.

– Хастад. Еда, – сказал он и переместился на кухню.

«Ох, – тяжко вздохнула Оля. – Он не просто страшный, а еще и тупой…»

***

Поздно вечером Оля вспомнила, что забыла испечь сладкий ягодный пирог на день рождения своей подопечной.

Пока она суетилась на кухне, за каждым ее движением наблюдал Хастад. Его нос шумно вдыхал аромат выпечки.

– Это не для тебя, – предупредила Оля, чувствуя, однако, что сказала это впустую.

Она понимала, что для подстраховки надо испечь еще один, запасной, пирог, но назло не стала этого делать. Не заслужил, серый паразит.