Раб ведьмы

«Ирвин наверно обрадуется, что я так быстро вернулась. Напеку завтра блинов с яйцом», – думала ведьмочка сидя в крытой телеге по пути домой.

Дома ждал неприятный сюрприз.

– Ирвин, я дома, – крикнула Марика, снимая полушубок.

Раб не отозвался. Девушка подумала, что он уснул и тихонько поднялась в спальню.

– Эли… – сердце ведьмочки словно в ледяную воду упало.

Посреди комнаты лежали двое ее подруга и ее раб.

– Марика?! – подруга явно не ожидала возвращения хозяйки дома, – а ты рано…

Ирвин вскочил и опустил глаза в пол, говорить что-то он побоялся.

– Эли…. Как ты могла… – слезы застилали глаза.

– Поздно уже… я пойду…– полепетала девушка и, схватив свою одежду в охапку, выскользнула на первый этаж.

Ирвин молчал. Ведьма посмотрела на него и произнесла лишь одно слово:

– Уйди!

– Хозяйка…я …

– Уйди! – закричала ведьма и упала на колени.

Раб молча вышел во двор. Мороз крепчал идти было не куда. Не придумав ничего лучше Ирвин закрылся в бане.

* * *

Больно. Сердце рвалось на куски. Хотелось выть от обиды и боли. Марика сидела на полу возле двери и тяжело дышала. Слезы текли сами собой, а вот дышать было больно. Жить было больно. Больно и обидно. Никогда раньше молодая ведьма не испытывала ничего подобного. Боль от предательства, обида и бессилие что-либо изменить. Девушка обхватила голову руками и зарыдала.

«Как он мог? – набатом била в голове мысль. – Как он мог так поступить со мной?» И тут же здравое: «А что он мог? Что мог сделать раб? Он просто раб. Раб не имеющий права перечить. Раб, оставшийся без защиты хозяйки…»

Слезы высохли. Марика встала, прошлась по комнате и, сев на кровать, посмотрела на следы преступления. Красное вино пролилось из бутылки на покрывало и уже успело впитаться. Бокалы стояли в стороне, один полупустой второй полный. Он не притронутся к вину, догадалась ведьма. «Что мог сделать раб против желания дочки главы? – подумала Марика, и сама себе ответила – Ни-че-го…».

Самой же ведьме оставалось тоже только одно – смириться.

«Он лишь раб, ведьма… всего лишь раб», – подумала девушка и со злостью швырнула подушку в угол.

Утром разразился буран. Метель застилала все вокруг, дома и деревья потеряли свой привычный облик и лишь угадывались в снежном вихре. Белоснежная круговерть скрывала все, до чего дотягивалась, покрывая мир ледяным покрывалом. Ветер завывал и бился в окна в свите тысячи ледяных осколков. От вида снежного буйства становилось холодно. Холодно было и на душе.

Укутавшись в мягкий пуховый платок Марика стояла у окна. Она знала, что Ирвин не ушел со двора, а закрылся в бане. Видела свет в окошке ночью. С вчера там, в бане, было тепло, и девушка немного успокоилась. Как бы она не злилась из-за случившегося, в душе Марика переживала за раба. Выгнав его из дома она пол ночи ходила от окна к окну высматривая знакомый силуэт. Встречаться с парнем не хотелось, но и не переживать за него она не могла. И когда уже перед рассветом в оконце ее баньки мелькнул свет ведьмочка успокоилась и даже немного поспала.

Проснулась она поздно. В доме было уже прохладно, пора было топить печь. Да и баня наверняка уже остыла. Вот только баню раб так и не затопил, а значит сейчас там было очень холодно.

«Почему же он печь не топит?» – подумалось Марике. Девушка знала, что Ирвин тоже переживает и винит себя.

«Не случилось бы чего….» – Марика всматривалась в очертания крыши в надежде увидеть хоть намек на дым. И тут ее кольнула нехорошая догадка.

«О боги небесные, только не это… » – девушка выскочила на улицу в чем была и побежала к бане.

– Ирвин! – крикнула она, распахивая дверь. Вместе с ведьмой в комнату влетел рой снежинок. Жалобно зашуршали веники у стены. А в воздухе заклубился пар.

Парень сидела на лавке в дальнем углу и смотрел в потолок. «Живой!»

– Ирвин, – уже тихо произнесла она, – пойдем в дом, холодно тут.

– Оставь меня тут, хозяйка, я тебя подвел, – тихо проговорил парень, он даже не пошевелился.

В бане действительно было очень холодно. Девушка зябко поежилась. Ирвин же сидел в рубашке и тонких штанах, на ногах не было ничего.

– Ирвин, пойдем в дом! – уже с нажимом повторила ведьма.

Парень слез с лавки и упал на колени перед ведьмой.

– Не могу у тебя прощения просить, не имею права. Я предал тебя.

– Ирвин…

– Я твой раб, Марика. Твой! Я должен был поступить иначе. Должен был выгнать ее, ведь я твой раб.

– Раб! – последние слова взбесили ведьму. – Раб! – зарычала она. – как меня это бесит.

Сила закружилась вокруг девушки, глаза ее налились зеленым светом.

– Бесит! Бесит! Бесит! – кричала ведьма.

Ирвин зажмурился, приготовившись к смерти. Ведьма схватила за медальон на шее у раба и сжала его со всей силы. Медальон задрожал послышался треск. Сила кружилась вокруг ведьмы, разметая локоны во все стороны.

– Бесит! Ненавижу это все! – ведьма кричала, а голос ее, словно эхо в лесу, исказился до неузнаваемости.

Ирвин замер. Он никогда не видел ведьму в таком состоянии и совершенно не узнавал ту добрую, отзывчивую девушку. Не зря ему говорили, что ведьму злить нельзя. Парень не знал, чем закончится ее злость, но чувствовал свою вину за случившееся и готов был к любому исходу. Медальон затрещал еще громче и рассыпался в ее руках. Цепь с грохотом упала на пол. От неожиданности парень открыл рот.

– Марш в дом! И не спорь! – скомандовала ведьма.

Ирвин быстро прошмыгнул мимо взбешенной ведьмы. Спорить не хотелось….

Последующие дни Ирвин вообще старался не злить ведьму. Больше молчал, постоянно находил себе работу и выполнял мгновенно любую просьбу. От такой услужливости ведьма только больше бесилась, а раб думал, что она все еще злится на него. О произошедшем они не говорили. Но каждый об этом думал. И испытывал жуткую вину: Марика за то, что не защитила своего раба, Ирвин за трусость. Откажи он Элике в ту ночь и максимум его ждало – наказание плетью, а не это все. В итоге дней десять в доме даже воздух был густой от напряжения. Ведьма злилась, раб страдал и боялся.

Была еще одна особа, которая жутко боялась злой ведьмы и всячески старалась ее избегать. И даже на праздник зимнего солнцестояния не пошла, сославшись на болезнь.

Марика же на против на праздник пошла. Ведьмочка готовилась к торжеству за несколько дней: сшила наконец себе новое платье, напекла целую гору пряников, которые каждый год дарила детям на празднике. Настроение ее улучшалось с каждым днем. В конце концов она нашла в себе силы простить раба.

«Он не моя собственность, ну точнее моя, но не мой мужчина, – уговаривала себя девушка по ночам, – он мой раб. Тот, кто служит мне, по контракту. Летом я разорву договор, и он будет свободен. И я больше никогда его не увижу…». От последней мысли на глаза наворачивались слезы. Ведьмочка смахивала их и глубоко вздохнув старалась думать о чем-нибудь другом. Даже себе она не хотела признаваться, что привязалась к парню всей душой.

В день праздника Ирвина еще с утра забрал Густав, напарник-дровосек, устанавливать зимние забавы на площади. И к началу гуляний Марика пошла одна. Центр гудел как улей в жаркий летний день. Дети смеялись и бегали вокруг горок и каруселей. Громко хохотали мужики у столиков, потягивая горячие напитки. Молодые девушки стайкой щебетали у края площади, где к вечеру должны начаться танцы. От многочисленных лавок тянулся сладкий аромат горячих напитков и свежей выпечки. Народу было, как говорится яблоку негде упасть.