Молодожены

2 ноября 1998 года.

На следующий день у Джона тоже был выходной, и он, выполняя свое обещание, повел меня за покупками, ведь мне, и правда, было нечего надеть. Мы, не торопясь, ходили с ним по маленьким магазинчикам, выбирая для меня повседневные вещи. Я с недоумением рассматривала то, что было надето на мне, понимая, что это – совсем другой уровень. Снова возникла убежденность, что я оказалась не в той точке пространства, в которой должна была быть по определению.

Проходя мимо огромного магазина, на который Джон даже не посмотрел, не то что решиться зайти, настолько шикарно выглядели вещи в его витрине, я неожиданно зацепилась взглядом за часы. Обычные мужские часы, но они поразили меня в самое сердце, так, что я невольно застыла у огромного стекла, отмытого с такой тщательностью, что казалось, будто его вообще нет. Джон этого не заметил и уходил все дальше. А мне казалось, что мир покачнулся, и опять раскололся пополам, и я снова явно стою не на своей половине.

Это были часы Джона. То есть, конечно, не лично его часы, а той же марки, которую он носил. Те, что он отдал тогда мне в моей больничной палате, чтобы я могла реально осознавать, сколько времени требуется на то, чтобы узнать биографию случайно встреченного тобой человека. И даже цвет у кожаного ремешка был тот же самый, элегантно- бордовый…

Но поразило меня не это. В полный ступор меня ввела пятизначная цифра на ценнике под часами. Она примерно равнялась его годовому жалованью. Три года и четыре месяца мы могли бы оплачивать нашу скромную двухкомнатную квартирку на нейтральном этаже доходного дома. И он просто так снял их и отдал мне, ни разу даже не спросив потом, куда я их дела.

Я выпала из комы и побежала следом за Джоном. Мысли отравляли мне душу. Но что я могла сделать? Даже если мы и правда были богаты, то, пока мы не вспомним, где оно осталось, наше богатство, нам ничего не светит. И все- таки я решила осторожно попытать счастья еще раз.

– Послушай, Джонни, – начала я, – тебе не кажется, что мы жили где- то в более холодном месте, чем это. Я хочу пожевать снега, или сосулек, что ли, пососать…

Он задумчиво посмотрел на меня.

– Сосулек? Хочешь, куплю тебе мороженого?

И он уже рванул к тележке с мороженым, мимо которой мы как раз проходили.

– Нет! Не надо.

Я еле успела схватить его за рукав.

– Я не хочу мороженого! Я хочу домой, как ты не понимаешь!

Я практически кричала, на нас стали оборачиваться люди. Джон взял меня за руки, притянул к себе, стал шептать в ухо:

– Тише, тише.

Я подняла голову и посмотрела ему в глаза:

– Ты прекрасно понял, что я имела в виду. Зачем ты стараешься сделать вид, что все хорошо, когда это совсем не так?

И я надулась, полностью отдавая себе отчет, как мне это идет.

– Ладно, не обижайся, глупышка. – Он прижал локтем мою руку. – Я, правда, не помню. Вот мои предки, это точно, жили на юге. Или живут…

Он нахмурился. Я видела, что ему неприятно было собственное бессилие перед проказами памяти. Он чувствовал себя слабым, а это жуткое чувство для мужчины. И все- таки я не могла не спросить:

– Тебе не кажется странным, что мы оба потеряли память? Разве так бывает?

Джон немного помолчал, прежде чем сформулировать свою мысль.

– Я много думал об этом. Понимаешь, тебе ведь не кажется странным, что в штате Юта в настоящий момент в какой- нибудь больнице находится на лечении мужчина с частичной амнезией. Или в Мексике женщина после землетрясения не может вспомнить своего имени. Нет? Нет… Это просто совпадение, что мы оказались рядом, а реакция на стресс у нас одинаковая. Точно так же мы могли бы быть незнакомы, и разделены тысячами километров, и все равно потерять память после какого- нибудь происшествия.

– Не надо за тысячи километров, – жалобно попросила я. – Я без тебя не смогу. Лучше давай терять память одновременно, но рядом, вместе, ладно?

– Хорошо, как скажешь, – покладисто согласился он и легко поцеловал меня в уголок губ. – Пошли за туфлями, или чего- нибудь съедим сначала?

– Съедим, – обрадовалась я, и мы дружно ринулись в ближайший Макдональдс.

Домой мы возвращались усталые, но довольные друг другом. Нам было легко вместе. И, если не говорить о нашем прошлом, все остальные темы легко нами принимались к обсуждению.

На ужин мы разогрели пиццу, я внимательно наблюдала за Джоном, пока не поняла, что я тоже прекрасно могу справиться с микроволновой печью. Я помнила все кнопки, даже отчего- то помнила, что пиццу надо ставить на полторы минуты, но лучше все же, ее разогревать в духовке, на решетке, под грилем, тогда она покрывается хрустящей корочкой.

Есть мы уселись перед маленьким телевизором. Запивая обжигающий корж с овощами и сыром холодной пепси- колой, мы от души хохотали над приключениями еврейской няни в семье чопорного вдовца- англичанина, оставшегося с двумя детьми. Контраст простонародного топорного юмора черноволосой симпатяги и попыток поддержать имидж ледяного аристократа был настолько потешен, что у нас заболели животы к концу сериала. Понятно, что он не сможет, в конце концов, в нее не влюбиться, и обязательно сделает ей предложение, несмотря на Си- Си, даму своего круга, которая неумело пытается зажечь горячий огонь в его сердце и расположить к себе его детей, которые прекрасно понимают, кто ей нужен на самом деле. А точнее, не кто, а что – его кошелек, конечно!

Утомленная событиями и переживаниями прошедшего дня, я не заметила, как уснула. И мне ничего не снилось, что радовало, ибо своими кошмарами я была сыта по горло.

12.

3 ноября 1998 года.

Новый день принес мне немало открытий.

Во- первых, я не умела считать деньги. С утра я помыла оставшуюся со вчерашнего дня посуду и заглянула в холодильник. Коробка от пиццы с одиноким треугольником засохшего теста полетела в мусорную корзину, а я задумалась. Перспектива самой отправиться в магазин возбуждала и пугала одновременно.

Конечно, я видела, как все это проделывал Джон, но все равно, боялась наделать ошибок. А вдруг, я не помню чего- то важного?

И все- таки, я решилась. Для меня это было настоящим приключением, выйти на улицу одной, пройтись по городу, который я абсолютно не знала, но который должен был стать моим, посмотреть на живущих в нем людей, познакомиться с продавцами… В предвкушении я вышла из дома.

Джон оставил мне около трехсот долларов, правда не сказал, на какое время, но я надеялась, что сама разберусь, что к чему, стоит мне посмотреть на цены. Я не стала заходить в маленькие магазинчики, в которых мы уже были позавчера, мне это было не интересно. Я прошла почти три квартала, наслаждаясь течением незнакомой мне жизни, когда впереди замаячил огромный супермаркет. Я прибавила шагу. Вот, что мне нужно. Здесь я смогу купить сразу все, забью холодильник до отказа, то- то Джон обрадуется!