Кибуц Галуёт

С этого момента всегда, встречая Сашу или Женю, он подносил палец к губам, тем самым показывая, что никогда не выдаст и никому не скажет об их пристрастии к наркотикам.

Девичник

В связи с предстоящим девичником женщин охватила паника: как и чем будем угощать?

– Мне подруга в ульпане советовала, – сказала Вера, – ставить на стол только одноразовую посуду. Ведь мы с тобой кашрут не соблюдаем. Аяла не будет есть из наших тарелок.

Решено было срочно идти в магазин, расположенный в соседнем поселке. Там женщины купили деликатесы к столу: кошерную колбасу, ветчину из индейки, банки с оливками и соленьями, а также сладкий кекс к чаю.

– Главное, не купить ничего, что содержит молоко. Не нарушать кашрут, – как заклинание, твердила Лена.

К назначенному часу пришла Аяла. По русской традиции сразу же сели за стол.

– Не стесняйся, бери, что хочешь. – Лена угощала Аялу так, будто та приехала из голодного края.

– Не волнуйся, посуда одноразовая, кошерная, – успокоила подругу Вера.

– О, я не так фанатично соблюдаю кашрут, – улыбнулась Аяла. – Вот мои покойные родители, да будет светла их память, строго придерживались традиций. Они репатриировались из Польши сразу после войны и оба были из религиозных семей. А мы с сестрами, чтобы досадить им, даже однажды ели сало! А еще я со своим другом, но это было уже после армии, катались в Йом-Кипур на машине. Пол-Израиля объездили по пустым дорогам!

– Как странно… – Удивилась Лена. – Тогда почему ты ничего не берешь? – И она придвинула гостье тарелку с колбасой.

– Да я вегетарианка, – призналась Аяла. – Но оливку я возьму с удовольствием. Общение как-то не клеилось. Чтобы улучшить обстановку, Лена включила магнитофон. Она заранее нашла и вставила в него кассету с песнями сестер Берри, которую подарили ей родственники перед отъездом в Израиль.

– Что это? – поморщилась Аяла. – Идиш? Откуда это у вас? Мои родители говорили между собой на идиш. Мы с сестрами очень стеснялись этого. На автобусных остановках старались держаться от них подальше, чтобы прохожие не думали, что мы одна семья. – Погоди, – обратилась она к Лене, – и ты тоже натерпишься от своих дочек.

Кстати, – она прислушалась к разговору девочек. (К гордости Лены, они бегло говорили между собой на иврите). Почему ты разрешаешь детям произносить такие грязные ругательства? Девочкам нельзя так говорить!

– Какие ругательства? – покраснела Лена.

– Ну, то что они сейчас говорят, ты хотя бы понимаешь?

– Нет, – призналась Лена.

– Мы такие слова в ульпане не учили. И они так быстро говорят, что я ничего не разберу. А я так радовалась, что хоть у них иврит пошел.

–Беда, – сказала Аяла. – Между вами уже вырастает стена непонимания.

Посидели еще немного. Аяла съела еще одну оливку, а радостные девочки быстро опустошили все тарелки с деликатесами.

Когда по законам приличия можно было расходиться, Аяла поднялась, вежливо поблагодарила за прекрасный вечер и направилась к двери.

– Пошла вон, – громко прокричала ей Лена на иврите.

Аяла вздрогнула и обернулась.

– Почему?! Пошла вон, – уже менее уверенно повторила Лена. Ну,типа «Welcome».

– Да ты перепутала глаголы, – улыбнулась Аяла. – Надо говорить не «пошла вон», а «приходи еще».– Прости, прости, – Лена от стыда даже стала заикаться. – Конечно, «приходи еще»!

– Опозорились по полной программе, – вынесла свой вердикт Вера, когда дверь за Аялой закрылась.

– Теперь она пойдет к своим грушевым подружкам, и они от души посмеются над двумя русскими дурами.

Но Аяла не пошла к подружкам, она даже не пошла домой, где ждал ее сын.

Воспоминания душили ее. Аяле хотелось побыть одной. Опять и опять она видела перед собой своих родителей, таких странных и нелепых в израильской жизни. С их жутким акцентом, страшными ошибками в иврите. Да что там иврит! Эти постоянные запахи в кухне от тушеной капусты и других дурацких европейских блюд. Она вспоминала, как стеснялась приглашать подружек к себе домой. Как стыд сковывал ее, когда мама приходила на родительское собрание в школу. Мама так хотела понравиться учителям и от этого выглядела еще более смешной. А отец! Его постоянные ненужные подарки: какие-то старомодные платья, ленты, которые он с такой радостью приносил им в день зарплаты.

Она уже давно раскаялась в том, что жестоко смеялась над родителями. Так зачем же судьба снова свела ее с этими «русскими»?! Теперь они, как живой укор, будут каждый день маячить перед ней.«Что ж, – подумала Аяла, – видно, надо пройти и через это испытание».

Встреча Нового года

Время шло, а подружиться с местным населением так и не удавалось. Но «русские семьи» не сдавались. Они твердо решили влиться в израильское общество. А тут нашелся повод – конец декабря! И «русские» решили устроить кибуцникам праздник – настоящую встречу Нового года в лучших советских традициях. Планировалось, что это будет радостный сюрприз и поэтому все приготовления держались в строжайшем секрете. Даже дочки Лены, даже болтушка Вика, ни словом, ни намеком не обмолвились с кибуцными детьми о грядущей радости.

В тайне нарвали на пустыре и принесли, спрятанными в пакетах, ветки туи для самодельной елки. В тайне вечерами клеили с девочками елочные игрушки. В дело шло все: красочные обертки, нарядные коробочки из-под конфет и вафель, фантики, ленточки, найденные Мариной на помойке, и даже картонные рулончики от туалетной бумаги. Из шубы Лены, зачем-то привезенной с Камчатки, и ее оренбургского платка, подаренного родней во время проводов, соорудили наряд для Саши, играющего роль Деда Мороза. Роль Снегурочки захватила себе Верочка. Подходящих нарядов у нее был целый чемодан, но, по мнению Лены, она выбрала слишком короткую юбку и слишком сексуальные колготки. Но портить всем радостное настроение из-за таких мелочей Лена не стала.

Сложнее всего дело обстояло с подарками. Решили не жадничать и выделили из скудного семейного бюджета по сто двадцать шекелей. В Тверию за подарками поехали все вместе, выбирали разумно, не спеша, учитывая вкусы каждого. Потом в нескольких сумках, чтобы не вызвать подозрений у кибуцников, принесли все это богатство в дом Лены, где планировалось устроить новогодний бал. Чуть не забыли про мешок для подарков, но в последний момент приспособили для этих целей наволочку, тоже украшенную вырезанными из бумаги звездочками и снежинками. Тридцать первого декабря после обеда наглухо закрыли жалюзи, и при свете электрической лампочки украсили «залу».

Все празднично оделись. Девочек Лена нарядила в самые лучшие шелковые платья, привезенные с Камчатки и пролежавшие все это время без надобности на верхней полке шкафа. Сделала красивые прически, завязала банты и даже, пренебрегая принципами строгой матери, подкрасила девочкам губы своей помадой и подвела тушью ресницы.

В этом маленьком домике в горах, на родине Иисуса Христа, царила настоящая праздничная атмосфера Советского Нового года.

Приглашать кибуцников вызвался Женька. Остальные боялись, что сильный горячий ветер, неожиданно налетевший из пустыни в эту и так совсем неснежную новогоднюю ночь, испортит их наряды и прически.

Гостей ждали долго. Через час пришел только Женя. Из его сбивчивого рассказа трудно было что-нибудь понять.

– Нашли кого послать! Да он же иврит толком не знает, ничего объяснить не мог! – Воскликнула Лена.

– Не беда, – ответил Саша и весело подмигнул огорченным девочкам. – Если они не пришли к нам, мы сами нагрянем к ним в гости. Так даже интереснее! Он бережно вручил Жене самодельную елку, взвалил на плечи мешок с подарками, и вся нарядная компания весело двинулась в путь.

Их торжественное шествие с елкой и пением «В лесу родилась елочка» скорее напоминало крестный ход, чем детский праздник. Подошли к первому домику, постучали. В приоткрытую дверь высунулась Сарит. – Дети уже заснули, уходите, – зашептала она, хотя в глубине комнаты Саша увидел перепуганные лица детей, прижавшихся от ужаса друг к другу. Дорит успела укрепить свой дом так, будто ей угрожал погром. Дверь заперта. Жалюзи опущены. Свет выключен.Дорогу им преградил разъяренный Гарри. Он кричал, что не допустит в кибуце христианских традиций, что никто не посмеет прививать еврейским детям чуждую религию…

К Гарри подбежала Аяла. Она пыталась успокоить его, говорила о непонимании между евреями, приехавшими из разных мест, о проблеме объединения евреев «разных национальностей».Вика и Марина громко заплакали от обиды и страха.

Решено было разойтись по домам и спокойно обсудить ситуацию утром. Но больше к этой теме никто не возвращался.

Дом второй

Программа «Первый дом на Родине» подошла к концу. Но ни денег, чтобы покинуть кибуц и снять квартиру, ни конкретных планов на будущее у нас не было. И не только у нас, в таком же положении находились сотни семей, разбросанных по кибуцам с Севера до Юга страны. И тогда правительство приняло новое решение: продлить программу «Первый дом на Родине», назвав ее, недолго думая, «Второй дом на Родине». Семьям было разрешено еще на полгода остаться в кибуцах, но уже самим зарабатывать деньги, чтобы оплачивать свое проживание.

Лена и Саша

Саше посчастливилось устроиться рабочим на бетонный завод «Блокаль». Учитывая безработицу того времени, это было, действительно, счастье. Первый месяц ему давали только вторую смену, вынуждая Лену одиноко проводить ночи в холодной постели. Но по истечении четырех недель начальство сжалилось, и к великой радости Лены, вписало имя Саши в колонку дневных работ. Первый день работы при дневном свете совпал с 10-м числом, когда Саше, как и всему израильскому народу, выдали зарплату. Пришел он домой поздно, когда девочки уже спали. Торжественно вынул из кармана рабочих штанов «тлуш маскорет» (ведомость) и вручил жене.

Увидев сумму зарплаты, Лена ахнула от радости и решила подарить мужу в эту ночь самые нежные ласки. «Любимый, ты у меня герой» – она потянулась для поцелуя, но он холодно отстранил ее. «Или зарплата, или секс!» – сказал Саша и решительно раздвинул их сохнутовские кровати. Разделся, рухнул на свою постель и тут же забылся тяжелым сном труженика.

А Лена проплакала в подушку всю ночь. Но на этом неприятности не закончились. Как говорится в народе, «беда не приходит одна». В этот раз она пришла в образе Сарит. Утром, когда Саша уже ушел совершать свой трудовой подвиг, а девочки собирались в школу, Сарит заскочила попросить у Лены немного кофе. Соседка сразу заметила опухшие от слез глаза Лены. Опытным взглядом бывалой женщины она оглядела комнату, увидела две кровати, раздвинутые по разным углам. Заподозрила неладное, заглянула в комнатку девочек, но и там вместо супружеского ложа увидела две детские кровати. Забыв про кофе, Сарит бросилась сообщить кибуцу тревожную новость: у «русских» проблемы!

– Кто?! – с ужасом подумал каждый.