Время Инстинктов

Поцелуи становились всё жарче, он спускался ниже, лаская её нежные, смуглые и изящные бёдра. Небольшая грудь, упруго возвышалась, маня прикоснуться к ней губами. И Гавр без стеснения целовал губы, вновь опускаясь к груди, балуя крупный сосок, своим горячим языком. Снова горячий живот, бархат волос на лобке. Очень бережно прикасаясь, словно боясь разрушить это нежное тело, пахнущее полынью и разнотравьем. Нежные прикосновения, очень будоражили Злату. Лёжа с закрытыми глазами, она звучала словно гусли, извиваясь от его лёгких прикосновений. Злата старалась предугадать, куда устремятся его сухие и горячие ладони дальше. Вот они уже снова ласкают бёдра, скользят по внутренней их части, проникая в тайну. Продолжая ласкать, руки помогают стойкому солдату войти в жаркое тело. Движения то медленные, то вдруг ускоряющиеся до резкого рывка. Кричать нельзя, чтобы не в коем случае, не потревожить Ирис. Злата закрывает рот ладонью и плачет от удовольствия.

Вечером, они совершили импровизированную помолвку, а может быть даже свадьбу. Приглашать Ирис, не стали, ведь для неё, они уже были женаты, в их документах стояли печати. Обменявшись кольцами, они словно скрепили свои узы официально. Никто не виновен в том, что судьба поставила их в такие условия, время было тревожное, за каждую осечку, полагался расстрел или каторга. Они, как не крути, тоже совершили преступление, хоть и невольно. Пусть это останется на их совести, да на усмотрении Божьем.

В начале апреля Златка родила двойню. Мальчика назвали Андрэ, а девочку Ганна. У цыган, рождение близнецов или двойняшек, не добрый знак, но Злата была уверена в другом, такое чудо, может случиться только от большой любви и у очень счастливых людей.

По древней цыганской традиции, купать в первый раз ребенка должна родная бабушка, а лучше обе бабушки – матери родителей. Так как у Златки с Гавром, родни не нашлось, то этот почётный ритуал, они попросили совершить старшую женщину в доме и в семье – Ирис.

Злата надела побольше золотых украшений, так положено у цыганских женщин. Она, как истинная цыганка, любила золото, и должна была носить его всегда не снимая, но не то было время, чтоб кичиться златом да серебром. Тем более, что Злата, для всех была теперь русской женщиной – Марфой Егоровной.

Перед купанием, в роток, да на зубок, клали серебряную ложечку, каждому малышу свою. Так жизнь сытой и хлебной станет, да зубки легко прорежутся. Судьба распорядилась так, что Гавр принёс в схроне, как раз две мельхиоровые ложечки, словно Господь указал ему истину. Для Андрэ ложечка побольше, Ганне поизящнее. Нужно было проговорить сакральное, заговорное таинство, можно своими словами, но важно это делать с любовью. Ирис, была удивлена такими золотыми дарами у новых друзей, но раз уж велел обряд, а она теперь бабушка, тоже внесла свои драгоценности, опустив в корыто. Ведь при первом купании в золоте, следует собрать все золотые вещи родни, находящиеся в доме, только так, работает ритуал. При первом купании используют магические травы, Злата, заготовила их заранее. Череда, ромашка, любисток, девясил, добавив к ним материнского молока для здравы, мёд – дабы деньги липли, а жизнь сладкой была. Золото да монеты для богатства. По одной монетке, сохранялось на будущую жизнь, каждому дитятку, в качестве талисмана. Сюда же положили два нательных золотых крестика, с которыми позже, покрестят малышей по христианским канонам. Злата, густо окурила комнату полынью, так делали в её таборе, чтобы дым над полем, туманом стоял. Всё это вершат для того, чтобы дети никогда не нуждались в деньгах, чтобы мули – злые цыганские духи, не досаждали, да хвори миновали. В ванночку, к ножкам деток сложили все золото, которое было в хате – чтоб всю жизнь в золоте купались, и друг с другом делились.

Малышей окунули одновременно, только Ганну завернули в белую ритуальную пелёнку, чтобы кожа белой была, а на Андрэ одели, белую рубашечку-распашонку, чтоб защитником рос. Вот так, в одежде, да в золоте, детки были посвящены в новый безбедный мир. Помимо всего этого, при купании, Ганне под головушку, Злата положила немного пепла из четырех углов печи, чтобы не сглазили и не навели на неё порчу, Андрэ – обручальное кольцо отца, чтобы символически возвести вокруг ребенка магический защитный купол, который будет охранять его, когда тот будет далеко от дома и подвергаться опасности.

Ирис после ритуала купания в золоте, подарила своим внукам перстни, доставшиеся ей от благородных родителей. Отец её, был в Российской Империи, не последним человеком при царском дворе. Обер-егермейстер, чин второго класса, позволял Авксентию Илларионовичу, заведовать императорской охотой. Распоряжался и заведовал он хозяйственной частью. Был он царским ловчим, государевым стременным и руженосцем.

Именно поэтому, с приходом советской власти, Ирис стала изгоем. Вероятнее всего лишь в силу своей мудрости, покладистости, возраста и магических способностей она не подверглась расстрелу или каторге. Жила тихо, не выделяясь и смиренно подчинилась новой власти. Также, как и Злата с Гавриилом, старалась свести к минимуму свои контакты, не считая редких старых знакомых, забегающих за помощью. Тяжело было Ирис, привыкнуть к постоянно меняющимся жильцам. Тем более, что сейчас, она была с ними на равных, не хозяйка, не владелица, а временно проживающая на данной территории гражданка. Благодаря Господу, судьба привела к ней Гавриила и Злату, наполнивших её жизнь каким-то иным, не виданным до селе смыслом.

Со временем, Гавриилу стало всё сложнее готовиться к занятиям, находясь в одной комнате с малышами. Сосредоточиться было невероятно тяжело, а про сон, вообще лучше не вспоминать. На счастье, студенты летом разъехались по домам, и целых три комнаты оказались в распоряжении молодых родителей. Гавр, подал запрос на имя директора школы, об увеличении жилплощади и ждал ответа.

На подмогу, в качестве любящей бабули, с радостью приходила Ирис. Если бы не она, то ни Злата, ни Гавр, не имели бы возможности справляться с детьми. Благодаря Ирис, они могли хотя бы высыпаться. Пока Злата кормила одного, Ирис занимала вторую. Затем Ирис шла гулять с сытым младенцем, Златка кормила следующего. Покормив, Злата выносила Ирис второго, вместе они гуляли ещё какое-то время, потом Злата забрав первого уносила его в дом, и ждала возвращения Ирис с малышкой. Такая круговерть длилась пока малышам не исполнилось пять месяцев. Они повзрослели, выросли, научились играть и заниматься друг другом. Не особенно стремясь к контактам с другими людьми, они болезненно реагировали на разлуку. С пяти месяцев, их стали прикармливать, жизнь стала гораздо проще и разлучать их теперь не приходилось. К тому же, с ними стало можно договориться, отвлечь. Очень живо они реагировали на пение Златы и на сказки бабушки Ирис, постепенно успокаиваясь, расслабляясь и засыпая.

Вновь наступила осень. Однажды, в один из сентябрьских дней, оставив детей с бабушкой, в послеобеденное время, Злата пошла на базар, прикупить кое каких продуктов и несколько отрезов материи. Необходимо было сшить новую одежду малышам, обновки себе и Ирис, да пара рубах для Гавра, не помешает. Казённый мундир, выданный ему в том году, был ещё справен, но рубашка совсем истрепалась. Чтобы не бросалось в глаза, нужно было купить ткань, подобную той, из которой была прежняя рубаха и носить так, словно это одна и та же вещь, дабы не взбрело в голову «добрым людям» что учитель зажиточный кулак, а не пролетариат. Хватит кулачества в жизни Гавра. Хотя понятно, эта черта была у него в крови. Он привык трудиться, чтобы иметь желаемое. Ничто и никогда, не доставалось ему задарма.

Прикупив всё нужное, Злата направилась домой, но тут, увидела цыганскую девочку, лет двух с небольшим. Девчуля, молча сидела на обочине, рядом с кучей конских лепёх и грызла яблоко.

Ребёнок, коляска, девчоночка, сказка.

Конфетка, качелька и с кремом печенька.

Кокетка, с помадой, а в сумке – расчёска.

Коса на затылке, на выпуск – причёска.

И бальное платье, на выпускном.

И вот уже в ВУЗ, отнесла ты диплом.

Уроки, зачёты, любовь и признанья.

А за поворотом, ждёт новый экзамен.

Я верю, ты сможешь… Я знаю, ты станешь…

В замужестве ты, от других не отстанешь.

Родится девчонка, а может мальчишка

И будешь ты им читать на ночь те книжки,

Которые мама тебе прочитала,

С которыми ты, вот такая вот стала.

Кузьмина Наталия АЗЪ

– Дубри дин, где твоя дае?

Дае, мама по-цыгански. Девочка проигнорировала вопрос, словно не расслышала. Она смотрела мимо Златы, куда-то вдаль.

– Как твоё имя? – Спросила Злата по-цыгански?

Почуяв родную кровь и разобрав говор, она ответила:

– Рози, – и снова отвернулась.

Торговцы, стоявшие здесь с самого утра, сказали, что малышка здесь одна. Когда ранним утром они пришли, она уже здесь сидела. Кто-то дал ей яблоко.

– Авэн, пойдем со мной Рози.

Рози протянула к ней холодные, грязные ручонки. Злата вложила ей в руку свою юбку и сказала:

– Держись Бэнгори.

Так вместе, они вошли в тёплый и чистый дом, пахнущий хлебом и кашей.

Как только Ирис увидела этого чертёнка, именно так переводится – Бэнгори, она руками всплеснула, не в силах сказать ни слова.

– Это Рози. Думаю, она будет жить с нами, если мамка её не отыщется.

– Ты что Злата, тебе своих мало? Веди в милицию.

– Никто цыганку в милиции искать не станет. Объявится мать, отдам. Торгашки видели, что я её забрала.

– Сумасшедшая, – сказала Ирис.

– Поможешь искупать?

– А я могу отказаться?

– Можешь.

– Помогу, – сказала Ирис, вытирая слёзы.

Она никогда не думала, что прожив пол жизни в одиночестве, судьба наградит её семьёй, шумным домом и любящими внуками.

Когда Гавриил, после учительствования, вошёл в дом, то сначала не понял, что произошло. Ирис встретила его гневным взглядом, удалившись внутрь квартиры. Малыши визжали, как всегда будучи заняты друг другом, а Злата вывела из комнаты, кудрявую малявку, жавшуюся к её юбкам, как котёнок.

– Гавриил, это Рози. Если её мать не найдётся, значит она наша дочь, или моя, – уточнила Златка, сверкнув глазами.