Рассказы, повести, сценарии и другое

– Всё! Понятно, замолчите!

– Купили им дублёнки, шапки…

Милиционер в сердцах бросает на стол ручку, она ломается.

– Вы издеваетесь надо мной?

– Да, – спокойно отвечает Ксюша.

– Но за что? – вопрос звучит почти по-детски.

– За сочувствие к таким вот чёрнокурточным бритоголовым, за «понаехали тут всякие», за то, что ненавидите «чёрножопых, узкоглазых, горбоносых, пейсатых».

– Ксюша, ты несправедлива, – произносит Иван.

– Пусть. Надоело. И стыдно.

– Вы мне тут политические митинги не разводите. Отвечайте по существу вопроса. Была драка, есть потерпевшие, есть виновные. Больше меня ничего не интересует. Вот вам, гражданочка, лист бумаги, ручки нет, последняя сломалась. Пишите объяснение. Всё, разговор пока окончен.

Иосиф Иванович выглядывает в коридор, кричит: «Касьянов!» В кабинет входит милиционер с автоматом – рыжие вихры, крепко стиснутый рот, из породы жестоких молчунов.

– Касьянов, сними наручники с попа и с «этого», а молодчиков отправь в первую, – кивает на бритоголовых, – потом вернёшься, соберёшь объяснения с потерпевших, а я в столовую.

– Правильно, – говорит Рахиль, – язву кормить надо, иначе загрызёт.

– О, господи! На одно слово у них десять! – выходя, вздыхает Иосиф.

37. Интерьер.

Касьянов запирает дверь «клетки», хулиганы злобно смотрят на рыжего, который бросает им:

– Ну что, бакланы, вмазались? Уж я позабочусь такой душняк вам спроворить! «Пупок» мамой родной покажется! (Закадровый перевод): «Ну что, хулиганьё, попались с поличным? Уж я позабочусь такие невыносимые условия вам создать, вертухай и тот мамой родной покажется!»).

Бритоголовые злобно смотрят, но молчат. Касьянов, криво усмехаясь, уходит, возвращается в комнату, где пишут объяснения потерпевшие.

38. Интерьер.

Комната следователя в милиции. Касьянов собирает листы с объяснениями, складывает аккуратной стопочкой (экий педант!) на столе. Открывается дверь, входит порозовевший и подобревший хозяин кабинета. А наша компания, не обращая на него внимания, затевает спор (закадровый перевод):

– Маймонид утверждает, что Моисей собственноручно записал «Скрижали» на табличках из сапфира, – бубнит раввин.

– А Спиноза отверг это, – парирует Рахиль.

– Мама, вы мне надоели со своим Спинозой!

– Не ругайтесь, не к лицу священнослужителю брань, – пытается утихомирить спорящих Иван, причём произносит это на иврите.

– Интересно, – тут же переключается Йоська, – где это ты научился так ловко говорить на моём языке?

– В семинарии, где ж ещё?! А ты как можешь так называть мою маму?

– Как?

– Има!

– Она моя мама, а не твоя!

– Нет, моя! – взвивается Мара.

– Заткнитесь! – кричит Иосиф Иванович, – о чём спор?

– Сейчас переведу, – смеётся Рахиль, – они меня поделить не могут. Зять, приёмный сын и родная дочь.

– Пошли все вон! – шипит, багровея, следователь, – Касьянов, выведи этот табор вон, вон, вон!

– А как же… – Касьянов не успевает договорить.

– Повестки им вышлем. По одному. Не всем кагалом! Всё!

40. Интерьер.

Загородный дом. Любаша складывает тарелки и кастрюли в посудомоечную машину. Сергей уже одет, поторапливает жену:

– Ты скоро? Нам ещё надо проверить точки у метро, а потом у меня совещание.

– Минутку.

– Минутка превращается волшебным образом в час, час в сутки.

– Не ворчи. Кстати, к 12-ти я должна быть у художницы.

– Что ты нацепила? – Сергей критически оглядывает жену, ходит вокруг неё кругами. – Сними немедленно эту хламиду! Сколько раз говорил, лиловое тебе не к лицу!

– Тогда я задержусь ещё ненадолго, – видно, что она обижена.

– Ладно, мне по барабану.

– Сколько тебя учить, деревня? Нельзя так разговаривать! Не солидно!

– Поехали, поехали!

41. Натура.

Киоски возле метро. В одном из них освещённая розоватым светом витрина, вращающиеся стеклянные полки, на которых размещены коробочки и флаконы французских духов. На крыше огромная бутыль и сверкающая неоном надпись: «Полёт фантазии».

Сергей входит внутрь. Сквозь стекло видно, как он разговаривает с продавцами. Выходит, в руках у него несколько газет.

42. Натура. Салон машины.