Рассказы, повести, сценарии и другое

– Нельзя.

– Мне – можно. Вы Катя? – смотрит на секретаршу.

– Да.

Человек в дорогом костюме наклоняется к ней, что-то шепчет на ухо.

– Пропусти, – говорит Катя охраннику.

В приёмной человек в штатском и молчаливые «маски» обыскивают стол секретарши Кати. Сергей и Рахиль наблюдают за ними. Распахивается с шумом дверь, «вплывает» вальяжный и седовласый господин.

– Добрый день, господа. Разрешите представиться: Доброхотов Валерий Иванович, член московской коллегии адвокатов, вот мои полномочия, дающие возможность отстаивать интересы господина Звягинцева, – протягивает документы человеку в штатском, – что тут происходит? Вы имеете, не сомневаюсь, зафиксированные на бумаге и снабжённые нужными подписями бумаги, дающие право на присутствие в данном помещении и проведение обыска, не так ли?

Понятное дело, никаких документов не оказалось, Доброхотов широким жестом, изобразив на лице самую благодушную из имеющихся в его запасе улыбок, теснит к выходу человека в штатском и его эскорт молчаливых масок:

– Заходите, заходите, всегда рады вас видеть. Только уж не забудьте необходимые для вторжения в частную жизнь господина Звягинцева документики. Всего вам самого наилучшего, – нет и тени издёвки в словах адвоката, однако, человек в штатском бледен от ярости.

Оставшись одни, присутствующие несколько мгновений молчат, потом Рахиль произносит:

– Ха! Как я их раскусила!

– Что это было? – Сергей явно растерян. – Откуда вы, Валерий Иванович, узнали?

– Ну, Серёжа, уж не обижайтесь, тюфяк вы однако, ваша жена права! В туалет-то я зачем просилась, а?!

Валерий Иванович галантно изгибается поцеловать ручку Рахили, стискивает в крепком рукопожатии безвольную ладонь Сергея. И был таков.

Интерьер.

Квартира Егора Букашкина. Кухня. На столе рядком выставлены хрустальные стопки, наполненные водкой. Методично, сосредоточенно Егор выпивает содержимое. Когда все рюмки опорожнены, он вновь наливает из бутылки – с первой до последней, тринадцатой. Из глубины квартиры несётся музыка, включённая «на полную катушку». Чуть подрагивают стёкла кухонного окна. Рука Егора, поднимающая стопку, тоже подрагивает как будто бы в такт. Егор с трудом встаёт, пошатываясь от стены до стены, проходит в комнату, где стоит шкаф, раскрывает дверцы, достаёт коробку из-под обуви, открывает. Там лежит, завёрнутый в вафельное полотенце пистолет. Егор гладит оружие дрожащей рукой, приговаривает:

– Приговор привести в исполнение.

Возвращается в кухню, допивает водку. Целится в рюмки, стоящие на столе:

– Пли! – раздаётся выстрел. – Раз!

Рюмка взвивается осколками.

– Пли! Два! Пли! Три! Пли! Четыре! – так, приговаривая, стреляет шесть раз, но на шестой рюмке он произносит цифру семь. Только шесть стопок «расстрелял».

Он улыбается пьяной гримасой, смотрит в дуло пистолета, хихикает:

– Репетиция, маленькая репетиция. Патрончики-то того, кончились. Надо перезу… – спотыкается, совсем опьянел, – паразу… нет, перезарядить, – по слогам, почти трезвым голосом.

Поднимает пистолет, заглядывает в дуло, прикладывает к правому виску, произносит «пиф-паф», нажимает курок. В глазах – удивление, брови поднимаются домиком. Лицо приобретает клоунски-трагическое выражение. По щеке от виска бежит тонкая тёмная, кровавая струйка. Он этого совсем не хотел, не готовился, не предполагал. Совсем.

Натура.

Дом культуры на Дубровке. Огромное полотнище: «Норд – Ост».

Ксения и Рахиль приближаются к парадному входу. Оттолкнув их, проскакивают бритоголовые парни в кожаных куртках.

– Поосторожнее, мальчики, – обращается к их спинам Рахиль.

Бритоголовые почти одновременно оборачиваются.

– Эй, грымзы! А вы куда?

– Боже ж ты мой, Раша! Гляди-ка! Наши драчуны! На искусство потянуло?

– Чтоб тебе сдохнуть, зараза! – мгновенно реагирует один из бритоголовых.

– Всё в своё время, – меланхолично ответствует Ксения.

Вход в здание. Бритоголовые смешиваются с толпой.

Интерьер. Зал на Дубровке.

Спектакль. На сцене разыгрывается первое действие. Зал. Зрителей почти не видно, всё освещение на сцене.

Крупные планы. Ксения, Рахиль. За их спинами не видны зрители, всё размыто. Только абрисы. Сзади словно специально высвечиваются прожекторами бритоголовые, даже в зале они в своих куртках. На сцене появляются террористы с автоматами. Действие прерывается.

Натура.

Площадь перед ДК на Дубровке. Журналисты с камерами. Молчаливая толпа. (Видеотека).

Интерьер.

Дача Звягинцевых. Телеэкран. Знакомые всему миру кадры. Площадь перед Домом культуры. Звягинцевы смотрят телевизор.

– Господи! Спаси и сохрани! – рыдает навзрыд Люба. – Из-за нас, из-за меня погибнут!

– Нет, нет, нет, – бессмысленно повторяет Сергей.

Телеэкран. Передвигаются тенями, вдоль стены здания люди в форме. Тёмная, молчаливая толпа родственников.

Интерьер.

Телеэкран. Молчаливая толпа неподалёку от ДК на Дубровке.

Зал Аэропорта. Мара с мужем и детьми бежит к паспортному контролю. Девушка, которой Рахиль «нагадала» ребёнка, насколько возможно быстро пропускает Мару с детьми и Йоськой.

– Скорее, скорее, – торопит Мара, – прошу вас! Там мама, вот там, в Москве, террористы!

– Всё будет хорошо! Она вернётся, она мне обещала.

Натура. Площадь перед ДК на Дубровке. Ночь.