Я слышу

– Что? Что такое!? – испугалась Лизка, а я остановилась и в ужасе уставилась на чудище в зеркале.

Бледная, под глазами синие круги, волосы спутались, а оба уха залеплены пластырем, который почти весь промок от крови. А еще губа почему-то ободрана. Мать моя женщина, и вот ЭТО видел Коршун?! Причем, сейчас я точно выгляжу даже лучше, чем сразу после операции. Уж боюсь представить, какой он видел меня во время…

– Господи, какое я чучело…, – я снова разревелась.

– Ты чего? Кисонька, ты красавица! – стала нагло врать мне Лизка, только лишь бы успокоить.

– Ага! Писанная! А с губой-то что?!

– Наверное, тебя Коршун страстно целовал, пока ты дрыхла! – пошутила Оля.

Девчонки засмеялись, мои слезы тоже прекратились.

– Черт, и я этого не помню!!! – шутливо взвыла я, в глубине души желая, чтобы предположения Оли оказались верными.

– Пошли уже в туалет, – Лизка потянула меня к двери.

– Халат! – вспомнила я, не желая больше быть объектом всеобщего внимания в коридоре.

Сестра вернулась к моей кровати, потом накинула на меня забытую вещь и тихонько хихикнула.

– Тебя и так уже в пижаме видели!

Поход в дамскую комнату прошел без приключений. По дороге назад мы встретили Колю из соседней палаты, который вчера, едва оклемавшись после наркоза, пытался со мной познакомиться. Сегодня Коля выглядел намного лучше, даже без бинта на носу. Посмотрел на меня с искренним сочувствием и даже пожелал скорейшего выздоровления.

Едва я устроилась на своей кровати, явился уставший Коршун.

– Ну как ты, страдалица?

– Уже лучше. Только есть хочу.

Он улыбнулся.

– Скоро перекусишь. А вам пора, – доктор посмотрел на Лизку. – А то там охрана скоро двери закроет. Завтра утром пропуск для вас будет.

Лизка стала собираться.

– Спасибо вам, Дмитрий Васильевич! – поблагодарила сестра и, чмокнув меня на прощание, направилась к двери. – До завтра, девочки! Тань, мороженку принесу!

– И колбасу с сыром! – напомнила я, рассмешив Коршуна.

– Поделишься вкуснятиной, Кузнецова?

– С вами? Конечно!

Сестра ушла. Доктор глянул на мои кровавые уши.

– Ходить уже пробовала?

– Угу.

– Тогда пошли в смотровую, пластыри сменю, – я стала потихоньку подниматься. – Танюша, у тебя как дела? А то с этими операциями даже не смотрел тебя сегодня.

Бедняга тяжело вздохнула.

– У меня уши болят!

– Пойдем, и тебя гляну, – он пошел на выход, мы с Таней, взявшись за руки, поплелись за доктором.

В смотровую он нас пригласил сразу обеих. Тане указал на стул для осмотра, мне помог присесть на кушетку рядом. Таня открыла рот, Коршун с серьезным видом стал исследовать больную. Потом осмотрел ее уши и пожал плечами.

– Танюш, все тут прекрасно у тебя.

– А почему тогда уши болят?

– Это возможно, я же говорил тебе. Сильно болят?

– Сильно, – простонала Таня. – Спать не могу.

– Иди в процедурную, пусть обезбольку тебе уколят, поспишь. Скажи, что я разрешил. Если будет все равно плохо – приходи в ординаторскую, я дежурю сегодня.

– Хорошо! – обрадовалась Таня. – Спасибо!

Меня, кстати говоря, эта новость тоже несказанно обрадовала. Нет, не та, что Тане сделают укол, а та, что сегодня он будет здесь! Жаль только, что не в нашей палате, у меня как раз кровать рядом пустует.

Таня, ослепленная счастьем от предстоящего укола и последующего долгожданного сна, умчалась, Коршун пригласил на стул меня.

– Ну, рассказывай.

– Что? – не поняла я.

– Болит что-нибудь?

– Нет.

– Заметь, живая. Зря боялась?

– Зря, – признала я.

– Слышишь как?

Я улыбнулась. Оказывается, это прекрасно – слышать без всяких аппаратов, да и когда такой красивый голос рядом…

– Слышу намного лучше, чем было.

Коршун улыбнулся мне в ответ.

– Я этому очень рад! А будешь слышать еще лучше!