Прогулки по Петербургу с Виктором Бузиновым. 36 увлекательных путешествий по Северной столице

Учитель, воспитай ученика,
Подправь его неопытную душу,
Пока еще податлив он, пока,
Тебя он может слушаться и слушать.

Учитель отпусти ученика,
В неволе не проверит крыльев птица,
Пусть на тебя он смотрит свысока,
Пусть до тебя не хочет опуститься,

Пусть тень его полета и рывка
Падет и зачеркнет твою дорогу, —
Учитель, пощади ученика,
Прости его, Учитель, ради Бога![15 - Розенфельд С. В. След облаков: Стихотворения. СПб., 1999.]

Это стихотворение Светланы Розенфельд, мне кажется, написано и об Архипе Ивановиче Куинджи. Он ведь был не только замечательным педагогом, но еще и удивительно добрым человеком. Сколько он помогал своим ученикам, и не только своим. Куинджи за свой счет возил молодых людей в Европу, где они осматривали музеи и художественные выставки. На его пожертвования в Академии были организованы Весенние выставки, где наиболее талантливые живописцы могли получить поощрительные премии.

Сейчас в мастерской и квартире А. Куинджи – музей. Я провела опрос моих знакомых, людей интеллигентных, и выяснила, что никто из них этот музей никогда не посещал. К своему стыду, я тоже побывала в нем совсем недавно. Может быть, кого-то он разочарует – не так много мемориальных вещей, работ Куинджи практически нет. Но когда видишь это светлое высокое помещение, громадное окно, выходящее на Малую Неву, возникает потрясающее ощущение подлинности пространства…

Но не только художниками славен дом № 10. Здесь в квартире Михаила Лозинского когда-то находилось издательство «Гиперборей».

По пятницам в «Гиперборее»
Расцвет литературных роз

Журнал под этим названием выходил с октября 1912 по декабрь 1913 года. В его издании принимали активное участие Николай Гумилев и Сергей Городецкий. А кабинет Лозинского видел и Анну Ахматову, и Осипа Мандельштама, и Георгия Иванова, и многих других поэтов Серебряного века. Кстати, Гумилев и Ахматова жили неподалеку, в Тучковом переулке, 17. Это – их первая с Ахматовой семейная квартира. Они шутливо называли свое жилище «тучкой».

Михаил Лозинский, блистательнейший наш переводчик, был еще и обаятельным, тактичным и глубоко порядочным человеком. Гумилев говорил, что, если бы пришлось показывать жителям Марса образец землянина, выбрали бы Лозинского – лучше не нашли бы.

Здесь в квартире Лозинского готовился к изданию второй сборник Ахматовой «Четки», принесший ей настоящую славу. Ну и еще надо добавить, что собиравшиеся у Лозинского были очень молоды. Гумилеву в 1914 году исполнилось 28 лет, Ахматовой – 25, Мандельштаму – 23. Не обходилось без шуток, розыгрышей. Так, направляясь в «Гиперборей», Мандельштам, задыхаясь от смеха, повторял:

Не унывай,
Садись в трамвай,
Такой пустой,
Такой восьмой.

А на одном из заседаний авторы только что вышедших книг должны были сидеть в лавровых венках.

Литературная аура до сих пор окружает этот дом; на первом этаже расположен Центр современной литературы и книги.

Старинный дом на Тучковой набережной продолжает быть приютом писателей и поэтов, хранит память о замечательном художнике Архипе Ивановиче Куинджи… и в то же время остается домом, в котором живут люди. От души надеюсь, что они знают историю своего дома, гордятся им и берегут его.

Старый Гостиный двор на Тифлисской улице. 2013 год

А елисеевских-то складов уже нет… Вернее, они надстроены и переделаны в недешевый отель. В утешение себе могу сказать, что выглядит он все же лучше, чем жуткий новодел по соседству (элитный жилой комплекс «У Ростральных колонн»). Ну, а о скандале с высотками, испортившими вид на Стрелку, не слышал только ленивый. Когда-то Г. К. Лукомский писал об этом уголке Васильевского: «Наиболее цельный и самый старинный квартал сохранился, кажется, у Тучкова переулка на Васильевском. Здесь по Волховскому переулку тянутся низенькие плоские построечки едва ли не Петровского времени (такие же низенькие, но не столь старинные постройки тянутся по Иностранному переулку). Здесь же неподалеку, на углу Тучковой набережной и Тучкова переулка находятся и старинные, теперь заколоченные флигеля, амбары, вообще залы церковных построек и служебные флигеля… <…> Прекрасные дома на углу Среднего проспекта и набережной, старинные амбары, отлично обработанные дворы и особняк на Биржевом переулке – как все это вместе (особенно с бывшим старым Гостиным двором) типично, цельно! Какой прекрасный угол старины сохраняется здесь… Еще и теперь любитель старины не пожалеет о потерянном времени, если заглянет сюда»…[16 - Лукомский Г. К. Старый Петербург: Прогулки по старинным кварталам столицы. Пг., 1917.]

Прошу прощения за длинную цитату, но советую любителям старины поторопиться! А то ведь и к Гостиному двору, спроектированному Трезини, уже подобрались инвесторы. И что-то серо-бетонное встает за старыми стенами…

«Новый Петербург»

В самом центре острова Декабристов находится полукруглая площадь, называемая ныне площадью Балтийских Юнг. В центре ее – памятник Юнгам Балтики, открытый 24 мая 1999 года (ск. Л. Ю. Эйдлин, арх. В. Л. Спиридонов, худ. В. Г. Пассарар). Особых достопримечательностей в округе нет – обычный жилой район. Кирпичные «столбики» 1960–1970-х годов вкраплены в жилмассив 1950-х, дальше к Наличной улице на намывных территориях – новое строительство. Но место это необычное, и его история прекрасно вписывается в известную нам долгую историю острова.

Мало кто из петербуржцев не знает старого названия острова Декабристов – Голодай. Легенды, связанные с этим именем многообразны: здесь и история о том, как жившие в землянках первые строители Петербурга мерзли и голодали, и искаженная фамилия англичанина Томаса Голлидэя, имевшего здесь фабрику. Связывается название острова и со шведским «халауа», что значит «ива» (наверно, были здесь ивовые заросли). И еще одна легенда – на этот остров любили приезжать на пикники шкипера-иностранцы со своими подругами. Праздновали – отсюда и искаженное английское holyday – «праздник» – ставшее Голодаем.

Странное место для пикников – веселым его не назовешь. Местность заливается при каждом наводнении, болота, да еще обилие кладбищ. Три Смоленских – православное, лютеранское и армянское – да еще безымянное на берегу залива, где, по преданию, хоронили лиц, умерших от дурных болезней…

Стал Голодаем остров Холидей.
Так праздник заменяется кладбищем.
Чем шкипера плясали веселей
с подругами своими – тем сильней
и безнадежнее чухонский ветер свищет
над островом… Могилы пятерых
уже достаточно для славы страшноватой.
А бедная земля ничем не виновата.
Валун… Болотце… Ряд берез кривых…[17 - Из стихотворения автора.]

По легенде, именно здесь тайно зарыли тела пятерых декабристов. Говорят, что Пушкин совершенно точно знал место могилы, и современные исследователи по его рисункам и заметкам пытаются найти ее. В 1925 году при мелиоративных работах нашли несколько гробов с телами военных в мундирах николаевского времени и почему-то решили, что это останки декабристов. Увы, просто раскопали старинное кладбище. Но на Голодае в 1939 году все равно поставили обелиск (арх. В. Н. Бобров) в память о казненных декабристах.

«Инженеры и капиталисты работали над проектом постройки новой, не виданной еще роскоши столицы, неподалеку от Петербурга на необитаемом острове…». (Алексей Толстой «Хождение по мукам».)

Мрачна история острова – но есть в ней страница, вошедшая в учебники истории архитектуры. Здесь в начале XX века заложили город-сад «Новый Петербург».

История его строительства начинается в 1898 году, когда кандидат коммерческих наук Г. Л. Шалит приобретает в собственность большой участок земли в западной части острова Голодай. В том же году создается акционерное общество «Новый Петербург». Его цель – построить рядом с Петербургом город-спутник, состоящий из более чем 600 домов, предназначенных для самых разных классов населения: дома для рабочих, причем, весьма комфортабельные, с отдельными 2–3-х комнатными квартирами, и дома для более состоятельных людей. Предполагалось, что «Новый Петербург» будет утопать в зелени, а с центром его свяжет «электрический трамвай», проезд на котором планировалось сделать для жителей района бесплатным.

К осени 1899 года намечалось закончить строительство 10 четырехэтажных домов, и осушить довольно значительную территорию. Но, увы, деятельность нового общества не вызвала особого доверия, акции его расходились плохо, да и опытом такого масштабного строительства никто из учредителей «Нового Петербурга» не обладал. За первый и единственный строительный сезон успели возвести только стены четырехэтажного дома (современный адрес: пер. Каховского, 10) и два этажа дома по соседству. Автором проекта являлся архитектор В. Ф. Розинский.

Несмотря на хлопоты Шалита, на его неоднократные обращения к премьер-министру С. Ю. Витте, общество «Новый Петербург» обанкротилось. Недостроенные дома ветшали, местность постепенно заболачивалась. Но вот, спустя десять лет, об идее постройки города-сада вспомнили снова. В Россию приехал итальянский миллионер Рикардо Гуалино. Он был человеком эпохи. Современники называли его «Рыцарем промышленности с поэтическим уклоном».[18 - Федоров С. Г. «Новый Петербург» – забытая мечта Рикардо Гуалино // Невский архив: Историко-краеведческий сборник. М.-СПб., 1993. Вып. 1.] Восьмой сын средней руки фабриканта из Пьемонта, Рикардо Гуалино, после окончания лицея, не стал продолжать дело отца, а отправился в «свободное плавание». Юноша получил диплом адвоката, написал и издал книгу стихов, торговал лесом и цементом. К тридцати годам Гуалино стал миллионером. Кроме того, он был известен, как знаток античного и восточного искусства, театрал. На своей вилле под Турином и в замке Монферрато Гуалино собрал богатейшие коллекции. В начале века он заинтересовался перспективным восточноевропейским рынком и создал компанию «Румынский лес». Потом Гуалино приобрел имение Листвин в Волынской губернии на западе России. Через несколько лет здесь проложили ветку железной дороги, заработало большое лесоперерабатывающее предприятие, были построены школа, больница и дома для рабочих. Видимо, Гуалино полюбил эти края – свою дочь, родившуюся в Турине, он назвал Листвиной.

В начале 1910-х годов, приехав в Петербург, Гуалино узнал, что на одном из островов Петербурга есть обширный участок незастроенной земли. В начале 1911 года эта территория переходит в собственность Гуалино и созданной в Лондоне акционерной компании «St. Petersburg Land and Mortrage C°». Начинается второй этап строительства города-сада.

Планировку города поручили разработать одному из виднейших зодчих – представителю неоклассицизма Ивану Фомину. В работе также принял участие мастер северного модерна Федор Лидваль. Довольно необычный пример сотрудничества архитекторов столь разных направлений. Фомин и Лидваль начали с прогноза стоимости участка. Затем перешли непосредственно к проектированию. Три луча – Железноводская улица, нынешний переулок Каховского и третий – не проложенный – должны были сходиться на площади, образованной двумя полукруглыми зданиями с мощными колоннами и арками. Сохранился рисунок Фомина, на котором изображена центральная площадь нового города «с птичьего полета». Со стороны центра въезд в новый город обрамляли как бы «пропилеи» – два здания с галереями-колоннадами, заканчивающимися павильонами с куполами.

Проект «Нового Петербурга» И. Фомина

В процессе строительства проект изменили – на месте планировавшихся общественных зданий Федор Лидваль возвел по сторонам Железноводской улицы два многоэтажных жилых дома (современный адрес: Железноводская ул., 19 и 34). Эти дома предназначались для «рабочих классов», поэтому они носили более обыденный характер, что, конечно, исказило первоначальный замысел Фомина. А из задуманных им полукруглых зданий на площади успели возвести только одно (современный адрес: пер. Каховского, 2), да и то не до конца. Кроме того, Фомин достроил дом, начатый еще при Шалите (пер. Каховского, 10). На скошенных углах здания появились ионические колонны, фасад украсился круглыми медальонами со скульптурными барельефами. Позднее, уже в советское время, здание надстроили.

Дома-пропилеи на Железноводской улице. 2014 год

Дом 2 по переулку Каховского. 2014 год

Работы по осушению берега Малой Невы. В верхнем правом углу – дом 10 по переулку Каховского

Одновременно со строительством начались и работы по подъему грунта. Их вела известная голландская компания, хорошо зарекомендовавшая себя при строительстве в Буэнос-Айресе и Сиэтле. У берегов Голодая появились землечерпалки. Предполагалось поднять уровень грунта на 7–8 футов.

Ввод в строй первой очереди «Нового Петербурга» планировался на лето 1914 года. На август назначили торжественную церемонию официального открытия города-сада. Но началась Первая мировая война…

Рикардо Гуалино едва успел уехать на родину, хотя границу Швейцарии и Германии пересек уже пешком. Он потерял все свое состояние на русском проекте, его преследовали кредиторы. Казалось бы «с феноменом Гуалино покончено» – таково было мнение Итальянского банка. Но Гуалино обладал твердым характером и недюжинной деловой сметкой. Он вложил средства в передовые отрасли промышленности – киноиндустрию и производство химических волокон, и восстановил свое состояние. Во времена правления Муссолини его арестовали, посадили в тюрьму, затем отправили в ссылку на остров Липари. Но Гуалино и здесь не сдался – написал роман и многотомные мемуары. Вернувшись из ссылки в 1945 году, он вновь активно включился в деловую жизнь. Умер «рыцарь промышленности с поэтическим уклоном» в 1964 году на своей вилле около Флоренции, окруженный прекрасной коллекцией картин.

Дом 10 по переулку Каховского. 2014 год

Федор Лидваль уехал после революции в Швецию, но, как вспоминала его дочь Ингрид, – тосковал по Петербургу и фактически уже ничего не строил. А Иван Фомин стал видным советским архитектором, учителем молодого поколения. Неоклассицизм с его пышностью и монументальностью, что называется, «пришелся ко двору» в сталинскую эпоху и был доведен до своего логического конца в так называемом «сталинском ампире». Фомин строил правительственные здания в Киеве, оформлял станцию метро «Красные ворота» в Москве. Кстати, он является автором многих надгробных памятников на разных кладбищах Санкт-Петербурга, а в послереволюционные годы даже разрабатывал проект типового надгробия. По его словам: «Крест – знак вычеркивания из жизни, эмблема смерти; новый памятник вызывает идею жизни, несмотря на смерть…».[19 - Исторические кладбища Петербурга. Справочник-путеводитель. СПб., 1993.] Расширяющиеся кверху ступени надгробия должны были быть увенчаны стилизованным пламенем, а на лицевой стороне изображаться «эмблемы производства или профессии». Хорошо, что идея эта не осуществилась, и в нашей памяти имя Ивана Фомина связано с «Новым Петербургом», особняком Половцова на Каменном острове и другими великолепными неоклассическими сооружениями. Но все-таки – отозвалось голодаевское кладбищенское прошлое и в его судьбе. Хотя кто-то и назовет это мистикой.