Ветер под моими крыльями

– Так, – глубокомысленно сказал Макс, который хотел дарить подарки, а потом разговаривать, есть и немного спать, – а мама где?

– Я здесь, Максим.

Она одна называла его Максимом. Никому другому такое не позволялось. Это имя он не любил едва ли не больше, чем тяжеловесное полное Максимилиан, и все же терпел. От Шеррин он вообще много терпел. Может, зря.

Он обернулся. Жена стояла в дверях, прислонившись плечом к косяку и скрестив руки на груди, и была хороша, как картинка из модного журнала. Шеррин всегда выглядела так, будто в любой момент в дверь могут постучаться журналисты и нужно будет с ходу давать интервью. Максу иногда страшно становилось от ее ухоженности. Когда-то он поверить не мог, что это все досталось ему, а теперь иногда задумывался: может, и хорошо было бы, если б не поверил?

Но тогда у него не было бы Адриана.

Шеррин отошла от двери, сухими губами коснулась щеки мужа. Макс сообразил, что это спектакль для прислуги. Так и есть: Шеррин радостно улыбнулась, а глаза оставались холодными. Встреча любящих сердец после долгой разлуки. Как мило.

Макс честно хотел бы, чтобы это было так. Он до сих пор сильно этого хотел – и знал, что так не было.

– Как ты долетел?

– Не помню. Я спал. Наверное, хорошо. – Он покачал Адриана, млея от теплой тяжести на руках. – Как вы тут без меня жили?

– Вы свободны, Бетти, – холодно сказала Шеррин ему за спину – недогадливая прислуга не уходила, а спектакль играть надоело.

Бедная Бетти затопотала прочь. Шеррин поморщилась.

– Что случилось с Симоной и Аурелией? – поинтересовался Макс.

– Все как обычно. Они не умеют выполнять свои обязанности. Нормальную няню почти невозможно найти.

– Занималась бы воспитанием сама, – предложил Макс.

– Ты же знаешь, что у меня нет времени.

– Конечно.

Шеррин всегда умела показать, как она занята, – хотя ее занятость не могла равняться с графиком Макса. И, тем не менее, она умудрялась поставить все так, что у нее нет времени. Ни на что. Ни на воспитание сына, ни на дом, ни на любовь.

Настроение вдруг испортилось. Макс аккуратно ссадил Адриана на пол, кивнул показавшемуся в дверях Джейкобу и предложил:

– Пойдем разбирать багаж?

– И ты даже не спросишь, как мои дела? – осведомилась Шеррин.

– А ты мне ответишь? – В последний раз, когда Макс спросил, как ее дела, все закончилось разбитой о стенку вазой династии Мин. Или Бин? Нет, мистер Бин – это из другой области. Макс ничего не понимал в вазах.

– Я думала, ты все-таки рискнешь. – Шеррин аккуратно уселась в кресло, положила руки на подлокотники и превратилась в парадное фото английской королевы. А Макс, соответственно, в пейзанина на аудиенции. Королева снисходительно выслушает про неурожай и голодных детей и, может, велит отписать пять золотых из казны. Или порекомендует есть пирожные, если нет хлеба.

– Хорошо. – Максу не хотелось вот так, с порога, ссориться. – Как твои дела?

– Я закончила съемки у Луи и теперь жду предложений. – Она поморщилась. – Но нынче мертвый сезон. Может, у тебя что-нибудь найдется для меня?

– Я спрошу у Валери. – Макс терпеть не мог таких просьб, но Шеррин все-таки его жена и мать его сына. За Адриана он и не такое готов был для нее сделать.

Повод его неусыпной благодарности нетерпеливо потянул Макса за руку.

– А что ты мне привез, пап?

– Сейчас покажу. – В конце концов, с Шеррин можно поговорить и позже. – Увидимся за ужином, дорогая. Или ты тоже хочешь посмотреть, что я тебе привез?

– А ты привез? – неискренне удивилась жена. – Тогда приноси к ужину.

Макс развернулся и вышел, ведя за собой подпрыгивающего от радости и возбуждения Адриана. Иногда Эвершеда так и подмывало притащить с очередных съемок скунса-вонючку и подсунуть его Шеррин в качестве экзотического животного. Только скунса было жалко.

Когда-то все было по-другому. В иной жизни, наверное. Макс, как актер, проживал в год несколько жизней, не считая своей собственной. Собственная иногда терялась за ролями, которые он играл. Раньше его это беспокоило, а потом он привык. Привык, что так и надо, что жена может кинуть в него вазой и промахнуться, что у нее отдельная спальня на другом конце чертовых апартаментов и что они не спали вместе вот уже год. Хотя весь высший свет уверен: супруги нежно и трепетно любят друг друга. Шеррин старалась поддерживать семейную репутацию на высоте.

Она неожиданно появилась на пороге его комнаты, когда Макс совал Адриану очередную купленную в Сингапуре игрушку, и спросила:

– Что ты собираешься делать в ближайшие дни?

– Зависит от многих факторов, – пожал плечами Макс. – У тебя есть конкретные предложения?

– Есть, но какой толк сотрясать воздух, если ты все равно откажешься?

Не хотел он затевать при Адриане разговор, к которому готовился три дня, а потому поморщился и промолчал.

– Максим, я должна знать.

– Утром приедет Валери. У нее мой график. Тогда я смогу сказать точнее.

– Послезавтра премьера нового фильма, – Шеррин назвала фамилию достаточно известного режиссера. – Я хотела бы, чтобы мы пошли. Мы два месяца не появлялись в свете.

– Чуть меньше, – педантично напомнил Макс. – В последний раз мы были на свадьбе Тони в начале сентября.

– Там было столько народу, что нас вряд ли запомнили. Я даже ни разу не видела нас с тобой вдвоем на фотографиях с мероприятия. Поэтому нужно пойти на премьеру, Максим. И не надо так на меня смотреть, это не заседание коллегии адвокатов.

Шеррин всегда знала, куда бить.

– Пап, – Адриан дернул помрачневшего Макса за рукав, – а как эта штука разбирается?

– Сейчас покажу… Я подумаю, Шеррин. Мне правда хотелось бы, но я не уверен, что вечер ничем не занят.

– Так освободи. – Жена развернулась и вышла.

Макс молча смотрел ей вслед. Он ничего не мог с собой поделать: даже такая, чужая, недоступная, практически абсолютная незнакомка (хотя он жил с ней уже несколько лет!), она ему нравилась. Он злился на нее, и терпел ее выходки, и ненавидел, когда она выматывала из него душу длинными нервными разговорами, но, кажется, до сих пор любил.

Если бы он разлюбил Шеррин, все сразу стало бы гораздо проще. Но Макс до сих пор не мог заставить себя стать равнодушным.

И, кажется, жена знала об этом. Это были два ее главных козыря – его любовь и Адриан.

– Ого, – сказала Рейчел, распахивая дверь, – да ты похудела, сестренка.

– А это хорошо или плохо? – весело осведомилась Валери, втаскивая в прихожую чемодан.