Башня. Книга первая

Не прошло и часа, как они непостижимым образом оказались почти за шестьсот километров от Твери. Лысый поначалу решил, что у него часы остановились: приложил их к уху – идут! Но или часы врут, или спидометр!

– В том измерении, дорогой которого мы проехали, – сказал Алексей, заметивший потрясение Лысого, – физические законы несколько отличаются от наших. Например, трение слабее. Время движется с другой скоростью… А ещё: мой «Жигуль» только с виду – такой же обычный, как и все остальные…

Само собой! Лысый так и подозревал, что в потрохах машины покопалась золотая рука мастера: не слыша привычного рёва и стона движка, тряски и грохота всех составных частей автомобиля, словно они не ехали, а летели. Возможно, так оно и было…

В город N. Алексей, естественно, заезжать не стал, а двинулся мимо, по окружной дороге, к темнеющему вдали лесу. Татьяна, как её не подталкивал локтем Лысый, даже рта не раскрыла, чтобы спросить о точке назначения: раз Алексей едет туда, значит, нужное место – именно там. Она ведь не на экскурсию приехала и не за покупками, а по совсем другим делам и эти дела вряд ли будет удобно выполнять в городе. Скорее, как раз вдали от жилья людей и будет удобно!

Но в пункте назначения всё же оказалось, что остановились они в месте, расположенном не в лесу, а сразу за ним, в месте хоть и малолюдном, но всё же обжитом. Деревня, в которой они расположились, была, в общем, довольно большая. Правда, многие из домов, вдоль дороги, по крайней мере, казались странно нежилыми, какими-то выморочными, хотя почти во всех дворах и усадьбах видны были кое-какие следы того, что кто-то здесь всё же обитает. Но обитающие то ли были сплошь слабосильными доходягами, то ли совершенно утратили интерес к любым новостям, а равно и к обстоятельствам собственного бытия и быта.

Дом, перед которым они, наконец-то, остановились, оказался явно обитаемым, причём обитаемым людьми совершенно здоровыми, да и – явно не маленьким, изящно скрывая солидный объём. В таком домине могла бы с полным комфортом разместиться семья из минимум трёх поколений: человек десять. Но на пороге встретила их только молодая девушка, которая, как вскоре выяснилась, обитала в этом доме совершенно одна. Где была вся её родня, тоже вскоре выяснилось: родители погибли, а старенький дедушка почти постоянно жил в саду, при пасеке. Замуж же – она пока не торопилась… Тем более, что дел было невпроворот, причём дел таких, которые поглощали человека целиком. Или – не встретился тот, единственный, не наступил назначенный срок…

Удивляться, изумляться и так далее настала очередь Татьяны. Потому что двадцатилетняя девушка, Мария, которая, на первый взгляд, казалась ещё моложе – столь юным и красивым было её лицо, и не одно лицо, но и вся её фигура, стройная, юная, гибкая, невольно останавливала на себе взгляд. Даже Татьяна невольно залюбовалась, хотя давно уже пребывала в состоянии глубокой сосредоточенности. Мария, несмотря на юный вид и возраст, на радостный оптимизм, которым она так и лучилась, на уверенную безмятежность, которая ещё усиливалась свечением золотистой гривы длинных волос, даже не заплетенных в косу, а свободно струившихся по плечам, на нежную лёгкую улыбку, постоянно мелькавшую на губах, почему-то производила впечатление человека очень сильного. И – мудрого. И, как выяснилось вскоре, нежная девушка Машенька, живущая, в общем-то, в труднодоступной глуши, странным образом знает такие вещи, о которых, опять-таки, в рядовой школе – не узнаешь. А в не рядовую принимают не всякого, кому возраст подошёл учиться. Возраст возрастом, но здесь не календарные годы влияют на решение вопроса о приёме в ученики…

Так что Татьяне, вплоть до нынешнего дня снобистки сохранявшей (и тщательно лелеявшей) кастовую заносчивость – надменность и возраста, и образования, и профессии – то есть уверенности, что возрастное и прочее старшинство, будучи реальным или иллюзорным преимуществом, автоматически предполагает большую мудрость – во всех смыслах, пришлось смириться с тем, что Машенька, будучи на поколение моложе, познаниями превосходит Татьяну настолько, насколько академик превосходил бы двоечника-первоклассника.

Но вскоре об ущемлённости своей великой, тщательно лелеемой гордыни Татьяна начисто позабыла, потому что все снобистские закидоны победила любовь к знаниям. (Кстати, именно она, эта тяга, является истинным двигателем прогресса: человечество всё время стремится открыть не открытое, объяснить необъяснимое и не объяснённое, построить не построенное…) Потому что, боясь оттянуть время, передвинуть дату, на которую, возможно, уже назначено выполнение задания, Татьяна, в глубине сознания которой шевелились некоторые сомнения, боялась спрашивать, назначен ли уже день «х». Она, которая не на сто процентов поняла некоторые сведения, боялась обнаружить, что у неё сохраняется некоторая доля непонимания определённых вещей, вдруг разрешила для себя последние сомнения и получила вразумительные ответы на вопросы, которых даже не задавала. Проведя в лёгком, беззаботно прыгавшем по самым разным темам, несколько раз беззаботно прерывавшемся, можно сказать, совершенно светском – словно бы ни о чём – разговоре с Машенькой несколько часов, внезапно поняла все те тонкости, которые никак не укладывались в стройную систему, почувствовала, что все сомнения испарились, как-то чудом все недавно приобретённые познания вдруг выстроились в прекрасную гармоничную картину.