Downshifting по-русски

Downshifting по-русски
Наталия Шабашова

Мария устраивается на работу в офис «Москва-Сити», где встречает их – комиссаров корпоративной этики и морали. Крупная зарубежная компания стоит на пороге очередного экономического кризиса. И только сильный руководитель, цель жизни которого – помочь людям диагностировать рак на ранней стадии, способен вывести бизнес на новый уровень.

Смайлене Наталия

Down-shifting по-русски

После окончания третьего курса меня за хорошую успеваемость с группой студентов отправили на Байкал. Чем дальше мы удалялись от Москвы, тем красивее был вид из окна. И так хотелось запечатлеть картину – чтобы в ней и горы были, и лес смешанный – с островками белоснежных берез, и равнина с цветами. От суеты в городе, от метро, от огромного количества людей, от этой жизни на repeat мы можем спрятаться где угодно – у нас для этого – вся страна.

Ира, моя соседка по плацкарту и одногруппница по совместительству, сидела напротив и читала. Казалось, мы уже всё, что можно, обсудили. Но вдруг она оторвалась от книги, я от набросков, и посмотрела на меня спокойно, но внимательно:

– Маш, – спросила меня Ира, – а вот ты была в Европе, где тебе больше всего понравилось?

– Даже не знаю, Ир, у них всё как-то по-другому. Ну, может, не все.

Нас поселили в хостеле. Его интерьер передавал аутентичный русский быт, в нём принимали иностранцев со всего мира – из Италии, Франции, Германии, Англии, Австрии и Америки. Деревенский туризм, кажется, так это теперь называется.

Нам с Ирой достался настоящий деревянный дом с печкой, остальным ребятам – летние домики, с яркими ставнями и дверьми.

Мы ели омуля на завтрак, обед и ужин, узнавали обычаи коренных жителей Прибайкалья, ходили в горы, забирались на скалы. После нескольких дней экскурсий у нас выдался один свободный день, который часть студентов провела на «усадьбе», а остальные – играя в карты на берегу озера. Ливень застал нас врасплох, но подружил друг с другом моментально. Все вместе мы ходили на рынок за резиновыми сапогами, а потом бегали по лужам и смеялись.

Вечером дождь всё же кончился, и под огромным звездным небом в такой точке мира, где свежесть воздуха и чистота воды зашкаливает, я сидела на скамеечке у трапезной и пила чай. Было слышно, как ребята играли на пианино и гитаре, и только мне хотелось просто сидеть, просто смотреть в небо и быть наедине со всем этим совершенно одной. Но рядом со мной – гости усадьбы, иностранцы, кто на родном, а кто на выученном в школе американском языке обсуждали Россию и русских:

– Нет, вы только видели? Сколько у них земли? Сколько никак неиспользованных земель и ресурсов! – сказал один из них, явно начавший путешествовать недавно пенсионер. На нем были дорогие очки, на ногах – удобные кроссовки. Он пил пиво и делился впечатлениями с людьми, немного моложе его, но тоже говорящих на английском. Они познакомились, очевидно, на одной из экскурсий. Сидели поодаль друг от друга небольшими компаниями по два-три человека.

– Невероятно, – согласился другой, сидящий вместе женщиной, которая только внимательно слушала и смотрела на того, кто говорит.

– А когда я общаюсь с русскими, которых здесь встречаю, у меня создается впечатление, как будто они все – не работают.

– Да, точно, – подтвердил третий. – Но в деревнях, мне объяснили, сейчас почти нет работы. Сельское хозяйство здесь развито мало.

– Как может быть мало развито сельское хозяйство в стране с такими территориями? В это очень трудно поверить.

– Правительство России занимается внешней политикой.

– Ага, – тут все присутствующие немного оживились, каждый вспоминая о своем.

– Вы только представьте, что стало бы с Россией, если бы она принадлежала Европе, – сказал более молодой.

Всем стало весело. Я сидела в углу и даже не знала, в какой момент мне подать голос – когда они поделят территорию России на свои резиденции или в том случае, если перейдут на личные оскорбления.

– Нет, всё-таки, в России всё в упадке, это видно: и сельское хозяйство, и бизнес. И ведь реально не собираются ни с кем делиться!

Они снова посмеялись. Нет, никто из них не был настроен радикально – просто мысли вслух. Они как бедные родственники в гостях у миллионера, захлебывались слюной от несправедливости. Они были на одной волне, из стран, где каждый километр используют с умом и эффективно. Из стран, в которых по-настоящему экономят воду и много платят за газ. Из стран, чьи ученые разработали и внедрили альтернативные источники энергии и прочее. Они увидели, конечно, лишь часть России, одну из самых живописных, но как говорится, у хорошей хозяйки и туалет чист.

На следующий день я общалась с одним из них на экскурсии. Не о политике – о русской литературе, живописцах, о том, что в его стране разрешили однополые браки, и он до сих пор не определился, как он к этому относится, потому что стар. Он сам назвал себя старым, хотя ему было всего 60. Оказалось, что у нас схожие вкусы в музыке и что книг он читал, конечно, намного больше, чем я.

Но тот разговор, который я услышала тогда на Байкале, ещё долго не выходил у меня из головы, и чаще всего я вспоминала о нем, если в какой-нибудь компании речь заходила об отношениях разных стран друг к другу. Несмотря на то, что я до сих пор ничего не понимаю в этом, кое-что тогда мне стало понятно. Всё познается в сравнении, стала думать я. И с тех пор я захотела путешествовать по России ещё больше.

Я воспитывалась в обычной семье, училась в школе в самом обыкновенном городе. Как многие другие города России он жил по своим установленным правилам и люди в нем занимались тем же, чем и все остальные жители страны. В нем было всё – детские сады, заводы, дома детского творчества, один музей, театр, спортивные секции. Богатые и бедные люди, преступники и борцы за справедливость, пенсионеры, студенты и приезжие из области. Чего в нем не хватало мне – неизвестно. Но закончив школу, я поняла отчетливо – из этого города мне нужно уехать.

И я уехала в Москву. Примерно тогда началось мое последовательное приближение к тому, что я сейчас называю down-shifting по-русски. Но прежде чем начать спускаться по карьерной лестнице, нужно было сделать хотя бы пару уверенных шагов по ней вверх. И Москва, полная невероятных возможностей, мне в этом очень помогла.

***

Москва-Сити – самая масштабная бизнес-площадка столицы – теперь привлекает многих: от крупных инвесторов до таких простых девушек из ниоткуда, как я. Вчерашняя студентка без опыта работы, но с огромными амбициями, ехала на собеседование в башню на Набережной на метро. Девочки, лет 16-ти или 18-ти, сидящие по соседству за 5 минут съехали с темы, кто кого когда безумно любил, а кто позволял себя любить, и как правильнее, до перечисления коллекционного виски у себя дома. Открытость переполняла их через край, молодость сочилась из наушников и звучала модными песнями на весь вагон. Столько азарта в глазах, столько наивности! Уверенные в том, что у них уже «всё было», что уже «всё знают». Примерно также думала и я в тот день.

На мне была лучшая на тот момент в моем гардеробе юбка, длиной чуть ниже колена, с яркими красными цветами по краю (как когда-то у мамы) и простой черный топ. Европейского типа внешность в ту весну привлекала абсолютно всех – и сотрудниц HR, и проходящих мимо меня на улице разнообразных мужчин. Я могла быть красоткой, если бы уделяла больше времени вопросам моды и ухода за собой. Если бы читала гламурные журналы, научилась бы выглядеть сногсшибательно каждый день.

Но в тот момент жизни я не ценила тех прелестей, которыми награждает природа практически каждого из нас – здоровье, приятная внешность, умение схватывать всё на лету. Ну, и конечно, главный приз человеческой жизни – молодость. Беззаботное время, когда ещё ни за кого и ни за что не несешь ответственность. Всё, что ты делаешь – это получаешь жизненный опыт.

Опыт… Что же это такое? И учит ли он нас большему, чем простая житейская мудрость? Я думаю, вряд ли. Моя история о том, как я отказалась от успеха. Точнее от того, что под этим обычно подразумевают.

Время ускользало от меня, как и возможности. Я разбрасывалась ими направо и налево, а они всё продолжали появляться. Когда тебе 20, отчего-то думаешь, что через 5 лет всё кардинально изменится. Перестаешь общаться с людьми с мыслью, что после – ничто и никто не заставит к ним вернуться. Сжигаешь за собой не мосты – города. Ведь чем ты моложе, тем более жесток в своей манере уходить и прощаться. Не понимая до конца, что такое – уйти по-настоящему. Мало кто задумывается о смерти, начиная жить.

Самый популярный вопрос на собеседовании в то время был: «Кем вы себя представляете через 5 лет?» Он приводит соискателей в замешательство и чаще всего, они отвечают враньем:

– Я вижу себя руководителем проектов, у меня ответственная работа, несколько подчиненных и т.д.

Дело в том, что никто по-настоящему не хочет этого. Желания человека молодого возраста обычно примитивны до абсурда. Чаще всего, мы хотим просто денег, просто статус, шмотки и отдыхать на Бали.

Более подходящим может стать другой ответ:

– Через 5 лет, надеюсь, буду на вашем месте. 200 т.р. оклад, корпоративная тачка, квартира…

(При этом подразумевается, что человек будет делать всё, что угодно, лишь бы платили норм.)

И лишь те, кто задумывается обычно только о двух вещах – как бы свести концы с концами и при этом ещё достойно выглядеть, ответят:

– Я, в общем-то, не знаю. Стараюсь загадывать максимум на полгода вперед.

И та, кто будет готова за минимальную зарплату разгрести горы производственного или документального мусора, становится для работодателя «той, что надо». Особенно для такого, которому самому уже давно пора сделать скачок по корпоративной лестнице.

Прежде, чем принять нового человека в компанию, его проверяли: на стресс-интервью, на знание английского, и наконец, на чистый background.

В первый день работы в команде меня пригласили на обед в одно из летних кафе на террасе одной из башен. Небольшой, но важный отдел, состоящий исключительно из женщин, приветствовал нового руководителя. Очаровательный латиноамериканец средних лет и среднего роста, заоблачных целей, устойчивой харизматичностью и энергией, казалось, был готов перевернуть всё вверх тормашками. А по-русски, просто перелопатить. Русская жена и совместный ребенок побудили приехать его работать в Москву. Так он сказал.

Ионис хотел произвести впечатление на всех и сразу. За один, но главный в тот день прием пищи, он, кажется, рассказал о себе всё:

– Я – абсолютный экстраверт, но таким я стал в этой компании. Раньше, в институте, я был интровертом, инженером и всё время что-то изобретал.

Он очень много улыбался своими ровными белыми зубами, контрастирующими с цветом кожи и особенно с цветом глаз. Темно-карие, чуть на выкате, глаза сверкали, как у ворона, у этой живущей по 300 лет птицы, знающей всё обо всех. Ионис как будто пытался заговорить нам зубы, ослепить своим неповторимым обаянием, не понимая одного – присутствующим было достаточно уже того, что он – иностранец, awesome, безупречно говорит по-английски, хорошо образован и хорошо знает людей.

Лед был расколот ещё в тот момент, как все мы сели за один стол ради встречи с новым, таким нездешним, таким нерусским боссом. И всё же северные женщины обдали его лавиной снега, вырвавшейся из сдержанности и дипломатичной чопорности, с которой они поддерживали разговор. Она накрыла всё живое в нём впоследствии, изменив не только его отношение к русским, но и его самого.

Открытый и искренний босс успешно завершил обед introducing himself, а после пригласил каждую из своих подчиненных в кабинет, чтобы коротко поболтать о том о сем, и быстро набросать психологические мини-портреты, чтобы тут же приступить к первоклассному менеджменту в лучших американских традициях.

Я зашла в его кабинет сразу после Олеси, специалистки отдела. Она работала в компании уже очень давно, знала Иониса ещё по деловой переписке, которую они вели, когда он работал в Америке.