Вместо жизни…

Дома Андрей сделал себе глинтвейн, залез в постель, рядом снова поставил ноутбук с привычно открытой страничкой Артёма. Из динамика начала звучать песня группы The Rasmus – «Lost and lonely».

Андрей открыл дневник, и стал читать дальше.

«Я сидел в темном помещении, и бессильно плакал. Так мой день рождения и новый год превратились в ад. Если бы я знал только, что будет дальше, я бы ушел из дома, чтобы обезопасить себя. И возможно его порыв на этом бы и закончился. Если бы я знал, во что все это выльется, если бы я знал… Но увы, будущее нам знать не дано. Тогда я просто решил, что отчим просто выпил и не понимал, что делает.

Маме я ничего в тот день не рассказал. На вопрос, почему я в ванной заперт и рыдаю, отчим сказал, что я не слушался, или что-то в этом роде. Я не запомнил, если честно.

Через неделю мама уехала в командировку в Екатеринбург. Наташа тогда ходила к репетиру, потому что ей нужно было в этом году поступать в колледж.

Таким образом, я остался с отчимом один на один. Я тот день помню отлично. Виктор проводил маму на вокзал, Наташа ушла в школу до вечера, а я лежал дома с температурой.

Лежать пластом весь день было сложно, поэтому я пересел за комп.

Я просто слушал музыку из вк. Как сейчас помню, играла песня Marilyn Manson Coma White, когда отчим вошел в мою комнату.

То, что я напишу сейчас, писать очень трудно. Андрей, прости меня за то, что я скажу.

Виктор снова начал ко мне приставать. Мне в этот раз сбежать не удалось, и я подвергся насилию с его стороны.

Когда он сделал то, ради чего приходил, он оставил меня лежать на полу, а сам ушел. Он собирался куда-то, а потом свалил.

А я даже плакать после произошедшего не мог. Я знал, что мама мне не поверит, а рассказать больше некому, и идти мне некуда.

Песня стояла на повторе, и я помню, как душераздирающая боль (физическая и моральная) разрывала меня изнутри. Я не вставал с пола, даже когда отчим ушел, я продолжал лежать.

Мне было так плохо, что я одну боль решил заглушить другой. Я пошел в ванную комнату, взял там лезвие, и начал резать свои руки.

Эти действия приносили только временное облегчение. Я не мог вскрыть вены, мне было страшно, а это действие позволяло мне наказать себя.

Андрей, я чувствовал, что я виноват сам в том, что со мной происходит. Отчим так и сказал. Он сказал, что я сам напросился…»

Андрей закрыл дневник. Он был в ужасе от прочитанного. До последнего не хотелось верить в такой кошмар.

На трезвую голову это все воспринимать было нереально, И Андрей решил пойти в магазин и купить чего-нибудь покрепче.

На улице было холодно, и поднялся сильный ветер. Но Андрея это не смущало. Скорее наоборот. Такая погода помогала остыть после всего, что довелось прочесть.

Бедный Артём. Ему даже на бумаге описать происходящее было стыдно. Конечно, Андрею он в глаза бы такое не сказал.

Но что Андрей твердо для себя решил – он отнесет этот дневник в полицию, он задействует все связи отца, и посадит этого подонка на долгие годы.

В магазине Андрей взял сразу 4 бутылки виски. Это дорогое удовольствие, но виски станет его анестезией.

Когда Андрей вышел из магазина, он вдруг увидел нечто, что его испугало, удивило и обрадовало одновременно. К нему спиной стоял Артём. Парень загружал пакеты в багажник автомобиля.

Андрей подбежал к нему, но когда дотронулся до плеча молодого человека, и тот обернулся, естественно, оказалось, что это вообще другой парень.

Просто парнишка тоже был с черными волосами, стрижеными под лесенку, в джинсах, в черном коротком пальтишке, он тоже был худенький и небольшого роста.

Андрей почувствовал себя идиотом. Он извинился, и уныло побрел к себе домой, понимая, что ищет Артёма в толпе, потому что скучает. И потому что не верит, что парень мог так поступить.

Андрей сам не знал, что в описанных событиях поражает его больше: действия Виктора, или молчаливое согласие Светланы.

Как Андрей дошел до дома, он не помнил. Но на часах было уже 8 вечера. Завтра рано вставать, нужно ехать в морг.

Андрей поставил будильник на 7 утра.

Он снова сел на пол, как делал это ранее, там же поставил ноутбук, и положил рядом тетрадку. Бутылка виски тоже была с ним.

Хотелось напиться, как скотина, чтобы вообще ничего не соображать. Но этим он займется завтра. Потому что с утра ему нужно будет находиться во вменяемом состоянии.

Он снова открыл страницу Артёма. Был в сети 18 марта в 23:32…

Андрей поставил на повтор песню «The night we met». И просто пил. Прокручивая в памяти образ друга. Ведь Артём был единственным другом Андрея. Только Артём его понимал и поддерживал (не считая родителей), только Артём умел поднять настроение со дна, и только этот парень заразительно улыбался.

Самое страшное заключалось в том, что за улыбкой скрывалась бездна боли.

Андрей лег на пол и закрыл глаза.

В голову сами собой полезли воспоминания. Как Артём помогал делать Андрею (который старше на 5 лет) задание по английскому. Андрей улыбнулся своим воспоминаниям.

– Да что тут стыдного? – Не унимался Артём, – Я английский выучил благодаря песням и играм. Правда, для меня это все было сплошным увлечением. Я с детства увлекался музыкой.

– Но я старше, это ненормально, – не унимался Андрей, сидя над тетрадками как раз в своей спальне. Там же был письменный стол, – это я должен был помогать делать тебе уроки.

– Ну, вот настанет момент, и объяснишь мне математику, – улыбнулся Артём, – я в ней дуб дубом, а экзамены после 9 класса сдавать надо, так что отдашь свой должок. Я же знаю, что ты в этом шаришь, – он слегка подпихнул Андрея локтем в плечо, – Помнишь тот мем с Томом?

Андрей улыбнулся. Занятия английским превратились в прослушивание музыки и перевод песен. Кстати, способ действеннее не придумаешь. Так Андрей сам не заметил, как подтянул свои знания.

Парень открыл глаза – в комнате царил полумрак (в воспоминаниях был день) и Артёма не было.

Андрей сел, и сделал глоток виски. Он думал о том, что жизнь совершенно несправедливая штука. И корил себя за недальновидность, и Артёма за то, что не сказал ему ничего.

Он снова открыл тетрадку Артёма.

«Андрей, я чувствовал, что я виноват сам в том, что со мной происходит. Отчим так и сказал. Он сказал, что я сам напросился. Я на самом деле начал верить в то, что я виноват в своей участи.

Кстати, то событие за 2 недели маминой командировки не повторилось ни разу. Хотя я проводил время в ожидании, и в постоянном страхе, что это может повториться.

Это явно не то, что нужно пережить 11-летнему ребенку. Но ад был не только дома.

У меня всегда было мало друзей, ты знаешь это сам. Из всех людей, с которыми я общаюсь, другом я могу считать только тебя.

Так же было и в школе. У меня был друг, его звали Саша. Я с ним дружил с детского садика. Но его отец получил предложение по работе в Германии. И они уехали.

Это произошло в марте 2014 года. Я понимал, что нового друга найти сложно. И в своем не самом дружном классе я остался совсем один. В толпе из 25 человек я был один, как перст.

Теперь мне не только не хотелось идти домой, но не хотелось идти и в школу тоже. Хотя я любил учиться и обожал получать новые знания.