Встреча в новой эре. Книга вторая

– Ну, вот. Теперь можно решать вопросы, – бодренько говорю я. И добавляю:

– Хоть деньги и зло, но без них – никуда.

Составляем план первоочередных выплат. Сразу откладываем полторы тысячи, которые Надежда должна за брак.

– Я думаю, что от Галины тебе стоит как-то отвязаться. То, что она тебе сводная сестра не повод, чтобы отравлять вам жизнь. И надо найти постоянную сиделку для Игоря, чтобы ты могла зарабатывать деньги для вашей семьи. А сколько была доплата за квартиру?

– Три тысячи. Одну забрала Галина.

– Вот это решать мы предоставим профессионалу. Тем более что денег на оплату адвоката вполне хватит.

Надежда только качала головой. – Эни, ты мой ангел-хранитель. Тебя мне просто бог послал. Как я с тобой рассчитаюсь?

– Больше никогда мне не говори таких вещей. Это я с тобой рассчитываюсь. Ты спасла две жизни: мою и ребёнка. Неужели это не стоит этих паршивых денег? Кроме того, мне пока некуда деться. Ты же не против, если я поживу с вами пока восстановлю документы?

– О чём ты говоришь? Ты уже своя в нашем доме.

Надежда не так сентиментальна, как Илонка, та просто обнимает меня за плечи и прижимается ко мне щекой. Я, чуть не плачу, как маленькая девочка. Что это за мир такой – Новая Эра! Здесь все как одна большая семья. Люди любят друг друга и помогают совершенно незнакомым. Всё-таки, я правильно выбрала время, для своего будущего ребёнка. Он будет расти в тепле семьи, любимый и оберегаемый родителями, а не воспитателями в Бэйбилоне. Правда в этом мире живёт и пан Антон, и Галина, сестра Надежды, но эти люди – исключение из правил, во всяком случае, мне так это показалось.

Вообще в России мне было легче, чем в Польше. Я чувствовала себя гораздо свободнее, понимая всех вокруг. Кроме того, я вовсю наслаждалась любимым мной Питером, используя каждую возможность поехать по делам. А дел на ближайший месяц оказалось выше крыши.

Во-первых, мы нашли хорошего адвоката. Это было совсем не трудно. Отец Надежды в своё время был достаточно известен в этих кругах, и помогли его друзья и бывшие коллеги.

Юрий Степанович, председатель коллегии адвокатов одного из районов Питера, легко расторгнул сделку. Суд объявил её недействительной. Наши недобросовестные партнёры, которые даже не пытались съездить за разрешением к своему сыну на Урал, где он служил, пытались сопротивляться и оспорить решение суда. Но их усилия не увенчались успехом. При возврате доплаты в присутствии свидетелей они опять начали возмущаться:

– А кто мне возместит стоимость ремонта в ванной, и куда я дену стройматериалы, которые я уже закупил для ремонта? – шумел Фёдор.

Этот вопрос решили мирным путём. За сделанный ремонт мы заплатили, а стройматериалы предложили забрать – они вполне транспортабельны. Адвокат переговорил с сердитым Федей, о возможности отсудить у них и моральный ущерб, и он стал сразу умным и покладистым. С Галины, которая не вернула свою тысячу, Юрий Степанович умудрился получить бумагу, что она не имеет никаких претензий на квартиру, которую нам удалось вернуть. Вот совсем было не жалко заплатить ему гонорар!

С сиделкой для Игоря вопрос тоже решили. С Алтая, откуда Игорь был родом, к ним должен был приехать его самый младший из братьев, который собрался поступать в юридический на заочное. Он будет у них жить и ухаживать за Игорем, а Надежда поможет ему оплачивать обучение.

Через месяц Надежда с Игорем и я переехали в их новую-старую квартиру. Чтобы отпраздновать это знаменательное событие, мы с Надеждой приготовили шикарный ужин. Тем более что было 8-е Марта – международный женский день. Ещё один загадочный для меня повод выпить, закусить и поздравить друг друга. Игорь ко мне стал намного добрее, Надежда больше не заводила разговоров о том, как она будет со мной рассчитываться, и была со мной очень заботлива и нежна. Я чувствовала себя не хуже, чем в Кракове в семье пана Вацлава. У меня была даже своя комната, бывшая родительская с их же огромной кроватью, которая опять была оставлена здесь, потому, что никуда бы больше не поместилась.

Итак, жизнь моя опять «устаканилась», как любит говорить Игорь. Приближалось время родов, и я думала, что же делать дальше. Очень хотелось уехать в Краков к Илонке под крылышко. Но, будучи на восьмом месяце беременности, я не решилась «гневить судьбу». Только судьба могла меня отправить в Питер. Решено! Остаюсь здесь.

Надежде я рассказала новую версию, что я уехала в Польшу к подруге рожать. Мой американский муж не знает, что я беременна. Ребёнок не его, а человека, которого я очень люблю, но с которым мы не можем быть вместе по ряду причин. Мой муж вообще не хочет детей, но разводиться с ним я не собираюсь, так он оплачивает очень приличный пансион для моей престарелой мамочки. В Польше подруга обещала мне найти приёмных родителей, однако польским я не владею, и мне бы не хотелось, чтобы ребёнок говорил на чужом для меня языке, и я считаю, что сама судьба распорядилась так, чтобы я оказалась в России.

Выслушав меня, Надежда поставила жирную точку в моих метаниях.

– Рожать будешь здесь в Питере! У нас с Игорем детей нет. Если не найдём подходящей пары – возьмём опекунство сами.

Потом добавила:

– Хотя я понимаю, Эни, что мы не лучший вариант. Я имею в виду своего калеку мужа.

Так, что приложу все усилия, чтобы найти хорошую семейную пару.

Теперь уже я обняла и расцеловала Надежду. Такое проявление эмоций в нашей Новейшей Эре мне было совершенно не свойственно.

Глава 6. Портфолио

Андрей. Новая эра

Надежда позвонила уже на следующий день, и мы договорились о встрече в её галерее в субботу днём. Когда я подъехал, Оля была уже там. Оля – это та девушка, которая увлекалась фотографией и помогала Надежде в галерее. Если надо было бы описать Олю одним словом, я бы сказал – «Прикольная». Глаза большие голубые, как плошки, маленький курносый нос и губки сердечком, прямо кукла Барби, если бы не её причёска и прикид. Её русые волосы были зачёсаны на пробор и на голове, как рожки торчали два хвостика из волос, заколотые японским булавками.

– Интересно, какую шапку можно надеть на такую причёску? – подумал я.

Одета Оля была в чёрный, весьма короткий свитерок с подтянутыми к локтю рукавами, и в черные узкие брюки с очень низкой посадкой, оголявшие живот и, к тому же, неизвестно на чём державшиеся, так как понятие бёдер в Олиной фигуре отсутствовало. Да, сверху этих то ли брюк, то ли джинсов было ещё что-то, наподобие шали с кистями, а может быть это была короткая юбка, я не понял. Цвет этой детали туалета называется терракотовый, и такого же цвета украшения в три ряда висели на груди. Как эти украшения назвать – не знаю, но точно не бусы. Это были какие-то геометрические фигуры на цепях. Роста она была небольшого – едва доставала мне до плеча. Надежда нас познакомила. Я сказал дежурное «мне очень приятно», Оля просто кивнула в ответ, как бы согласившись с тем, что видеть её сплошное удовольствие, и предложила начать работать.

Она снимала меня в разных залах галереи, на фоне картин. Иногда её требования меня очень удивляли, но я не спорил. Например, она буквально уложила меня на узкий полированный столик, стоящий у стены с узкой длинной картиной синего цвета, что на ней было изображено, понять было очень трудно. Волосы мои Ольга аккуратно разложила на столике, а часть прядей заставила свисать. Народу в залах было мало, но те посетители, которые оказывались во время съёмок в нужном месте, обязательно задерживались в зале и наблюдали за нами. Работа в клубе видимо раскомплексовала меня полностью. Я абсолютно не обращал внимания на случайных наблюдателей. Часа через два Ольга сказала, что я свободен, и она мне позвонит, когда я понадоблюсь. Перед уходом, она выяснила можно ли делать снимки в клубе во время моей работы. Я пообещал договориться с администратором.

После галереи до работы оставалось пару часов, и я поехал к маме в больницу. Родители уже два дня были в Питере. Маму сразу поместили в госпиталь. Даже домой заехать не разрешили. Её состояние ещё вызывало опасение, но врачи обещали, что Новый Год она будет встречать дома. Выглядела она и в самом деле гораздо лучше, чем я видел её в Москве. Я обещал, что в госпиталь буду заезжать каждый день. Про моё новое место работы мама не знала. То, что Анюта ушла, её огорчило. Я объяснил это Аниной застенчивостью. Сказал, что постепенно она привыкнет. Мама согласилась.

Отцу же пришлось всё рассказать в первый же вечер, так как на работу я исчезал в 6 вечера, а вернуться должен был часа в три ночи. Я решил сделать это сразу же, не откладывая. Отец, конечно, был в шоке, но после того, как узнал, что большая часть долга выплачена – смирился. Но я подозреваю, что смирился он потому, что я назвал эту работу временной и пообещал не увольняться из торгового центра. Маме решили пока не говорить.

В клубе мой бенефис продолжался, но ажиотажа уже не было. Всё шло как обычно. Даже заказы на меня не сыпались, вопреки ожиданиям. Мне казалось, что сбывается пророчество Надежды. В принципе, мне было наплевать. С мамой всё было в порядке. Операция – позади. Сумма долга уже невелика, и работу в торговом центре я не терял.

Да и из клуба меня никто не выгоняет, но я твёрдо решил вернуться к трём дням работы, как и начинал. Просто физически, да и эмоционально я очень устал. И если я продолжу ежедневное совмещение – меня надолго не хватит! Кроме того, у меня имелись уже и другие планы. Их надо было реализовывать.

В среду позвонила Ольга и назначила встречу у Летнего Сада, попросив захватить пару ярких мужских шарфов, если у меня есть. Нашёлся только один.

Она ждала у входа в Летний сад, и тут я получил ответ на мой вопрос по поводу шапки для причёски «с рожками». На голове у неё была вязаная пёстрая шапочка почти квадратная, вернее напоминавшая наволочку на меленькую подушку. Из углов этой шапки-наволочки свисали маленькие косички с кисточками на концах. Косички были цвета Олиных глаз – ярко голубые. С ней был очень длинный и очень тощий парень, затянутый в такие же узкие джинсы, как у неё. От этого его ноги казались прямо ходулями. Длинные русые волосы Олиного спутника были стянуты в хвостик, как у пони. Несколько прядей свисали в виде чёлки, обрамляя лицо с неожиданно тёмными глазами и густыми ресницами. На нём красовалась коротенькая замшевая курточка с какими—то «лохмушками», свисающими с рукавов, умело задрапированная ярким шарфом. Длинный прямой нос, и красивый изгиб губ, завершали портрет Олиного дружка. Выглядели они рядом достаточно комично, как Штепсель и Тарапунька – юмористы, времён моей бабушки. Один из них был длинный и тощий, а другой маленький и плотненький. Наверное, мы с Анютой смотримся примерно так же. Ну и что? Джек Лондон, например, тоже был высокого роста, но любил маленьких женщин.

Парень в одной руке держал изрядный баул, в другой – штатив от фотоаппарата.

– Знакомьтесь. Это Илья, мой помощник.

– Так я и подумал. Привет, – я протянул руку.

– О чём это ты? – переспросил он.

– Наверное, все Илюши такие утончённые, как ты и мой «балетмейстер»

– Ты работаешь в «Глории»? Понятно, твой «балетмейстер» – мой дядька, меня назвали в его честь. Говорят, мы похожи.

– Боже, так сколько же лет Илье?

– Это ты спросишь у него.

– Ну, ладно, хватит болтать, – перебила нас Оля. Начнём работать. Несколько кадров она сделала прямо в Летнем саду, причём в ход пошёл и мой шарф, и шарф Ильи. Его куртка тоже сыграла роль реквизита, хотя я в неё еле влез.

– Теперь пойдём знакомиться с моим дядькой, – сказала Оля, делая логическое ударение на слове «моим». Мы поехали в студию её родственника, профессионального фотографа, который, оказывается, и заразил племянницу своей страстью к фотосъёмкам.

Хозяина, правда, в студии не было. Оля открыла её своими ключами. И тут началась настоящая работа. Ольга меня замучила. Съёмки продолжались несколько часов. Менялось освещение и декорации. Включался даже вентилятор, в воздушных потоках которого, мои волосы бесновались в какой-то дикой пляске, и, наверное, напоминали щупальца медузы Горгоны из мифов древней Греции. Илюха тоже потрудился на славу, таская за Ольгой аппаратуру и осветительные приборы. В общем, думаю, устали все трое. Но Ольга совсем не выглядела уставшей. Её глаза горели, она, предложила сделать ещё кадры с красивой чёрной гитарой, висевшей на стене, но я перед работой должен был успеть к маме. Так, что мы закончили, и я поехал в госпиталь, распрощавшись с ребятами.

Ещё через неделю, как раз, когда кончался мой контракт на 20 выступлений, портфолио был готов. Я приехал в галерею Надежды. Листая альбом, я удивлялся – неужели это я? Разумеется, я смотрел кое-что из того, что делала Оля. Но в окошечке фотоаппарата снимки мне казались обыкновенными и не производили особого впечатления. После того, как Ольга обработала их в фотошопе, добавила контрастности и цвета, снимки стали настоящим произведением искусства. Некоторые из них, правда, мне не совсем понравились. Я выглядел на них уж слишком женственно. Тем не менее, заключение Надежды было:

– Великолепно! То, что надо!