Река жизни глазами Ра

7. Не так страшна была наша вина, как наказание.

Я сидел возле мамы в отвязанной лодке, и река нас уносила всё дальше от тех мест, где я родился, радовался, переживал, а главное, верил во что-то и стремился чего-то достичь. Кто я теперь, что за песчинка в этом мире, и насколько я крошечен и неопытен. Мне только предстояло узнать. Я сидел с закрытыми глазами возле мамы и сестры, так шло время, оно тянулось или летело – мне не было понятно. Жизнь перестала иметь смысл. Я никогда не стану рыбаком и не буду иметь своего улова, не прославлю род Ра, не узнаю вкуса лекарства… Такие мысли кружились вихрем в моей голове. Сколько это длилось, я не знал. Но в конце концов Маар сказала:

– Я хочу кушать.

И мама, встав со своей перины, подошла к входной двери.

Лодку непривычно раскачивало из стороны в сторону. Каждый шаг мамы внутри лодки, даже самый маленький, кренил наш плавучий дом. Мама открыла входную дверь, и мы не увидели нашего поселка даже вдали. Вокруг была одна вода, лодка плыла вдоль берега, но очень далеко от него, чтобы можно было причалить. Да и как? Ни весел, ни руля нет, иногда наш дом река крутила, как бы играя с ним, вертя нас вокруг своей оси. Мы разворачивались и в открытую дверь видели то берег, то опять реку, то снова берег. У меня закружилась голова. Чтобы подышать прохладным воздухом, я выглянул наружу. Маар снова попросила есть, но уже настойчивее, теребя маму за рукав. Как быть не знал никто. Всю рыбу, сушеную или соленую, мы вешали на заднем борту лодки, а как туда добраться? Ответа пока не было в моей голове. Одно дело в поселке, когда лодки были привязаны друг к другу и от этого становились устойчивыми. По узкому боковому бортику без труда можно было пройти в конец лодки за рыбой. Но теперь, став на этот же борт, можно было запросто упасть в мутную воду реки Сома и стать рыбой. Или перевернуть лодку со всеми ее жителями.

Есть хотелось всем. Даже несмотря на то, что меня укачало и немного мутило. Я встал на ноги перед входной дверцей снаружи лодки, выпрямился в полный рост и посмотрел на крышу нашего непрочного дома. Она была ровной и вполне могла послужить мне тропинкой от носа лодки к корме. Я оперся о крышу и, выжавшись на руках, лег на живот. Лодку закачало от этого движения. Но я продолжал медленно протягивать себя, лежа пластом по крыше, стараясь как можно меньше создавать колебаний. Она была в снегу, и куртка промокала. Но я об этом не думал. Я вообще тогда не думал, а действовал. Дополз до края и аккуратно развернулся так, чтобы свеситься не головой вниз с крыши, а ногами. Лодку закачало еще сильнее. И изнутри я услышал мамин испуганный крик: «Тан, осторожно!» Маар снова заплакала. Я и сам напугался не на шутку. Перед глазами еще стояли люди на пристани и слова Рока в голове отбивали ритм: «Руби, руби, руби!»

«За что?!» – этот единственный вопрос меня терзал в момент моей опасной прогулки по крыше собственной лодки за собственной рыбой. – «За что?!» Холодный ветер отрезвлял меня, и я начинал задавать более конкретные вопросы. Спустив ноги на корму, я взял несколько рыбин, их должно было хватить на несколько дней. Но попробовав отжаться от крыши снова, чтобы повторить путь в обратном направлении к двери, понял, что с рыбой в руках этого проделать не получится. Я стоял, размышляя над этой задачей, как вдруг мой взгляд упал на маленькое окошко, затянутое полупрозрачным рыбьим пузырем. Я выдрал из окошка этот пузырь и начал закидывать внутрь лодки рыбу. Изнутри слышался только радостный смех младшей сестры. Мама молчала. Да, остаться зимой с дырою в окне радость небольшая. Это правда. Но на это у меня была идея. Теперь, ползя по крыше лодки в обратную сторону, я формулировал конкретные вопросы, которые хотел задать поскорее маме. Спустившись в лодку и изрядно замерзнув и промокнув, я увидел, что рыба уже разрезана, и меня ждут к завтраку.

Сев на перину и взяв кусок рыбы, я приступил к еде. Мама сделала то же самое, Маар особого приглашения не требовала и уже доедала второй кусок. Рыба закончилась быстро. И начался разговор, которого, судя по всему, мама не очень хотела.

– Мама, – начал я, – где Ида?

– Ее больше нет, – тихо ответила мама. После этих слов я встал и, чтобы скрыть какое-то странное чувство, названия которого не знал, взял перину Иды и засунул в маленькое окошко, чтобы из него не дуло. Все мы внутри лодки погрузились в темноту. И мне стало легче. Можно было не держать свои эмоции в себе, а хоть как-то давать им выход, мимикой, жестами, но только не голосом, чтобы мама и сестра не поняли, что я боюсь.

– Как я понимаю, – сказал я каким-то стальным голосом, – нам эта вещь больше не понадобится.

Маар лежала у мамы на руках, я сидел на противоположной стороне лодки. Было тихо. И мы чувствовали, как нас разворачивает река, унося всё дальше от мест, которые мы никогда не думали покинуть.

– Что произошло? – спросил я через время.

– Мы нарушили закон деревни, – ответила тихо мама.

– Какой? – настаивал я на ответах.

– Сынок, много законов, за вчерашний вечер мы нарушили много законов. И нас выгнали справедливо. – Мама себя чувствовала очень виноватой, у нее был подавленный голос.

– Расскажи, что произошло, – я был неумолим.

– Хорошо.

И мама вздохнула, видимо, собираясь с мыслями. Она тянула с ответом, я чувствовал, что она подбирает слова. Я ее не торопил. Торопиться-то было некуда. Но, в конце концов, я все-таки не выдержал и сказал протяжно:

– Ну-у?

– Вчера мы с Идой пришли в Пляс, как всегда, там было уже людно, и нашего появления почти никто не заметил. Большая часть жителей Гай уже приняли лекарства и веселились вовсю. Я стала в очередь за лекарством. Ида пошла оглядеться глубже внутрь. Когда она вернулась, нам уже выдали по колбе, она должна была отнести половину тебе, но предварительно выпить свою часть при мне, чтоб снова не засветиться, как вчера. Но Ида взяла колбу и принялась снова ходить по Плясу. На нее обращали внимание мужчины и с завистью смотрели женщины. Все с интересом рассматривали твою сестру. Ах, какой она могла стать помощницей в добыче еды для семьи, но нет же, упрямая девчонка! Она соврала мне, что выпила жидкость, видимо, куда-то ее вылила незаметно. И обойдя вокруг столов с отдыхающими рыбаками и их женщинами, вышла наружу. Я думала, что она понесла тебе лекарство, но Ида где-то задержалась… – на этих словах мама запнулась, – я сама мало что помню, в тот момент я допила последние капли, и мне было очень весело и хорошо. Я выпила больше нормы и не собиралась возвращаться домой до утра. Ближе к рассвету в Пляс ворвался караульный и громко закричал, что что-то голубое и светящееся упало с рыбацкой пристани в воду. Одурманенные мужчины и женщины бросились наружу, не помня про закон не выходить в темное время суток. И действительно, в воде по течению плыло голубое сияние, исходящее из девушки. Такого никто еще не видел. Голубым светом залило почти всю реку изнутри. Светились рыбы, водоросли, пузырьки воздуха, поднимающиеся на поверхность. Как это было красиво! Я видела дно реки с ракушками. Их там тысячи! Сияние плыло по течению, уносимое рекой. И я видела, что это Ида освещает собой реку. Но молчала, чтобы не закричать, что это она. Ей уже было не помочь, а нас бы выслали из деревни.

– Так почему же нас все-таки выслали? – не унимался я.

– Потому что не только я узнала в этой девушке Иду Ра. Такой красавицы в деревне больше нет. И таких длинных роскошных волос, как у нее, тоже нет ни у одной девушки селения Гай. А она настолько сильно светилась, что было видно даже ее лицо.

– Кто же ее узнал? – спросил мертвым голосом я. – Кому же это не промолчалось? Кто хотел того, чтобы нас выслали? Ведь мы не имели врагов. Зачем кому-то избавляться от нас?

– Рок Хэм, – тихо сказала мама. – Он начал кричать, что это Ида из рода Ра. И сразу же вспомнил обо мне. Я стояла молча, а он, притянув меня к краю пристани, громко спросил: «Твоя дочь?» Я ответила: «Да», врать не было смысла.

– А как она там оказалась?! – кричал он. – Почему она гуляет по ночам, почему не выпила лекарство? Как она попала в воду? Если она не принимала лекарство, значит, ее сознание трезво, то есть она хотела уплыть!

– Я сопротивлялась, говоря, что, возможно, она просто поскользнулась. Но объяснений уже никто не слушал. И Рок потащил меня к нашей лодке. Дальше ты всё знаешь.

Ох, как мне было обидно, ведь, по маминому рассказу, Ида ничего не совершила ужасного – упала в воду. Ну и что? Многие рыбаки падают в воду. Их род же за это не высылают! Как это несправедливо.

Видя, что я размышлял на эту тему, мама решила оправдать действия жителей деревни.

– Пойми, сынок, нельзя светиться. Тем более освещать путь к Великому Вестнику Вечности. Это таинство! Река Сома священна, и никто не должен видеть то, что она хранит в себе. Кроме тех, кто попал в ее воды. А Ида расплескала все тайны реки Сома, показав всем жителям, что река не страшна, а прекрасна.

Я слушал маму и думал о том, как же строги порядки в нашей деревне. Мне было больно. Я начал понимать, как мне не хватает сестры. Изредка поглядывал на забитую мною в оконное отверстие перину, на которой до сегодняшней ночи много зим спала Ида, и чувствовал что-то тяжелое там, где раньше я светился, где-то в животе. А ведь так недавно моя радость, что Иде исполнится четырнадцать зим, была безграничной.

Лодку продолжало крутить на воде. Вечерело и холодало снаружи. Мы съели еще одну рыбу и залезли под одеяла. Каждый остался наедине со своими мыслями.

8. Искатели и ловцы душ.

Ночью было холодно, и непривычное раскачивание лодки не давало мне заснуть. Странное ощущение не покидало меня. Но оно было не в груди, как раньше, а в голове – ощущение пустоты. Ни одной мысли. Ничего не могло разогнать этот тягучий туман в моем мозгу. Ни что будет завтра, ни где конец реки, ни куда мы плывем меня не волновало больше. Я ощущал страх и безразличие одновременно. Вопросы больше не мучили меня. Я не хотел знать ответы. Так я лежал в темноте, даже не подозревая, сколько времени осталось до рассвета. Это также стало не важным. Иды Ра больше нет. Мне казалось, я пытался подобрать ту мысль, которая бы меня увлекла или заинтересовала, чтобы не быть пустым изнутри. Но найти ее я пока не мог. Мама спала. Маар тоже. В полной тишине я услышал удар о борт лодки. Это чуть развеяло туман в моей голове. «Что бы это могло быть?» – подумал я. – «Возможно, мы близко к берегу?». Этим можно было бы воспользоваться, чтобы выбраться из плавучей ловушки. Я не торопился проверять это предположение, ведь суши я боялся больше, чем воды. Но все-таки, немного поколебавшись, тихонько встал, чтобы подойти к входной двери и осмотреться, что происходит вокруг нашего плавающего дома. Но дверь оказалась заперта снаружи. Я толкнул ее несколько раз, но она не поддалась. Тут туман в моей голове рассеялся, и ему на смену пришла всепоглощающая паника.

– Мама, – позвал я тихо и неуверенно.

В лодке было абсолютно темно. Ни я, ни мама сегодня не излучали свет даже без приема лекарств. Это было странно. Подойдя к задней стене лодки, стараясь идти тихо, чтобы не раскачивать ее сильно на волнах, я вытащил перину из смотрового окошка. Мои глаза, уже привыкшие к темноте, различали какое-то движение. Но что это было, я не мог понять, как будто тени прозрачные, но тем не менее серые и из-за этого заметные в лунном свете, кружили вокруг лодки. Их было много. Казалось, они окутывали нас собой и прилипали к плавающему дому, чтобы просочиться внутрь.

– Мама! – позвал я громче, но она не отзывалась. Я слышал ее дыхание, слышал, что она спит рядом, но почему-то не просыпается. Я смотрел в окошко и думал о том, что же будет дальше. Я не сразу заметил, что лодка не движется, а стоит на месте. Все-таки темнота делала свое дело. Что-то происходило, и я начал это понимать. Это меня пугало и давало пищу к размышлениям. У меня снова появились вопросы. И слабый бирюзовый свет прорезал темноту внутри лодки. Этот свет лился из меня, но это не радовало. Ничего не понимая, я уставился в окошко, приложив инстинктивно руку к животу, чтобы прикрыть сияние. Скорее всего, его видно снаружи через щели и через смотровое открытое окно. Серые дымчатые клочки, как обрывки рыбацких сетей в воде, двигались по воздуху. Но вдруг что-то яркое и необычно пестрое пролетело перед окошком, при этом озарив всё небо на миг. И серые летающие чудовища отстранились от лодки, как будто напуганные ярким заревом в небе. Потом этот свет пронесся еще и еще раз. Он кружил с огромной скоростью вокруг лодки. Я не успел заметить, что же это так быстро пролетает, оставляя за собой пестрый хвост света. Серые тени отдалялись от зарева всё дальше и дальше. Я перестал их видеть уже. А свет, лившийся из меня, стал настолько сильным, что лодку практически залило бирюзою. И в этот момент над спящей мамой и сестрой, которые грелись под одним одеялом, поднялась большая серая тень. Она находилась у нас в лодке и почти накрыла их собой. Но как только свет, излучаемый мной, дотронулся до нее, тень отлетела в дальний, темный угол и выскользнула в щель в борту лодки. Мама и сестра спали как ни в чем не бывало. Вращающиеся цветные полоски появлялись вокруг лодки всё реже, видимо, отлетая всё дальше от нас, всё дальше стараясь отогнать тени. Огни теперь мелькали вдалеке, хорошо это или плохо, было неясно. Но подпертая снаружи дверь мне не давала покоя. Кому теперь принадлежат наши жизни? Кто и что более сильное, чем мы, имеет право на наше будущее? Эти вопросы роились в моей голове. Ответов, конечно же, не было. На нос лодки спустилось что-то мощное, тяжеленное, и лодку закачало из стороны в сторону. Я присел от страха, но мама как ни странно не проснулась даже от этого толчка. Дверь открылась, и в проеме показался огромный человек, заслонивший собой весь пейзаж снаружи. Он сделал два больших шага и чуть не перевернул наш дом вверх дном.

– Осторожно, – вскрикнул я. Но чужак, не обращая на меня никакого внимания, посмотрел по сторонам, и, быстро подняв маму, потащил спящую к выходу. Еще один мощный толчок, и я понял, что он вынес Гею Ра из лодки, мощно от нее оттолкнувшись. Через минуту он снова залез в лодку, взял Маар на руки и тоже вынес. По жутко кренящейся из-за тяжелых шагов этого могучего человека лодке я пополз к выходу. Но услышал только снаружи его громкий и грубый голос:

– Не высовывайся из лодки! Я скоро вернусь за тобой!

Я перепугался до смерти и поспешил закрыть входную дверь. Она не закрывалась изнутри, нам не нужны были засовы в деревне, ведь никто никому не причинял зла. Я схватился за ручку двери и что есть силы держался за нее, надеясь, что это хоть как-то задержит великана, и он не сможет меня вытащить из дома. Я так сидел долго, моя рука затекла и ослабела. Голосов мамы и сестры слышно нигде не было. Зарево вокруг лодки пропало. Отняв руки от дверцы и уже не сопротивляясь, я ждал прихода великана по мою душу. Еще немного так посидев, я понял, что очень замерз, и укутался в одеяло. В ожидании неизбежного я струился бирюзовым светом. Меня мучило любопытство. Но самый главный вопрос, который я посылал небесам, заключался в том, даруют ли они мне жизнь.

Снова лодку зашатало, и в открывшейся двери появилась голова огромного человека.

– Что? – бодро спросил он, – сидишь?

– Да, – тихо ответил я.

– Это хорошо, ты послушный парень, вот только слишком много в тебе вопросов накопилось, как я посмотрю. – И указал на мой светящийся живот. – Я не могу тебя вытащить ночью из лодки с таким сиянием, только утром.

– Куда вытащить? – испугался я.

– На берег. Куда же еще!

– Нам нельзя на берег, – строго сказал я. Нас за это могут…, – и тут я замолчал.

– Что могут? – усмехнулся великан. – Выгнать? Вас уже выгнали. Забыл?

– Помню, но откуда это вам известно? Вы за нами охотитесь? – с отчаянием в голосе спросил я.

– Можно и так сказать. Хотя есть охотники и пострашнее. – С этими словами незнакомец, согнувшись вдвое, подошел к двери и поглядел куда-то вдаль. – Бергеры уже вымотались, а рассвет еще не скоро, – проговорил он угрюмо. Ничего не поняв из этих слов, я засветился еще сильнее. Великан вернулся на прежнее место. Лодку раскачивало от каждого его шага, и я пошарил на полу руками, чтобы за что-то схватиться.