Маркиз-потрошитель

Он опустил глаза, чтобы не видеть ее мелькания. Она была раздражена и бегала по его кабинету, что-то сердито говоря. В ушах стоял звон, и он плохо ее слышал.

Собственно, это было и не нужно – ее слушать. Он прекрасно знал, что она скажет, он всегда видел ее насквозь. Еще с самой первой встречи он понял, что перед ним хитрая отвратительная злобная стерва. С того самого дня, когда сын привел ее в ресторан на ужин, чтобы по просьбе отца познакомить его со своей невестой, Андрей Николаевич задавал себя вопрос: что Алешка нашел в этой ведьме? Ни красоты, ни ума, ни доброты в ней не было напрочь. То есть внешность, конечно… этот современный стиль… короткая стрижка, очки в модной оправе, экстравагантная одежда… Господи, да разве в этом дело? Будь она хоть последней уродиной, но относись к его сыну по-человечески, он бы все ей простил. Но нет же, ей нужно было мучить его, изводить бесконечными сценами и скандалами и довести наконец до смерти!

Он тогда сделал глупость – попытался отговорить сына от скоропалительного брака. Влюбленный же дурачок – уж не тем будь помянут – не нашел ничего лучше, как рассказать об этом своей стерве. И та возненавидела будущего свекра всеми фибрами души, сделала все, чтобы испортить их отношения. Они виделись редко – Андрей Николаевич много работал, Алексей тоже как раз открывал новую фирму, дела требовали его полной отдачи. Невестка же оказалась не из тех, кто собирается сидеть дома на шее мужа, она во всеуслышание заявила об этом на свадьбе. В общем-то, в этом не было ничего плохого, но Андрей Николаевич сразу почувствовал, что ничего хорошего его сыну это не принесет. Невестка работала на телевидении – на незаметной должности, но вынашивала наполеоновские планы.

Когда у сына родилась дочка, Андрей Николаевич преобразился. Он почти сразу же прикипел душой к младенцу. Даже странно: обычно мужчины к маленьким детям относятся настороженно, и только потом, когда из кричащего существа образуется маленький человечек, дедушки начинают испытывать к нему нежные чувства.

Андрей Николаевич чувствовал себя одиноким – жена умерла давно, задолго до женитьбы сына, сын в последнее время от него отдалился. Он весь был поглощен своей работой, точнее, как сейчас говорят – бизнесом, но внучка сразу же нашла место в его старом сердце. Надо сказать, девочка росла на редкость хорошенькой, с Алешкиными глазами.

Но невестка и тут повела себя ужасно. Вместо того чтобы заниматься ребенком, она выдумала, что ей срочно нужно делать карьеру. Она тогда как раз дослужилась на телевидении до помощника режиссера и, бросив ребенка на наскоро выбранную случайную няню, устремилась к своей цели – стать ведущей новой телепередачи.

Как ни мало виделся Андрей Николаевич с сыном, он понимал, что его семейная жизнь оставляет желать лучшего. Эта стерва совершенно извела его, злоба сочилась из нее, как сок из лопнувшего граната. Вечно она всем была недовольна. Даже он, Андрей Николаевич, который виделся с ней достаточно редко, и то не помнил случая, чтобы она казалась если не приветливой, то хотя бы спокойной и сдержанной в разговоре. Вечно она была на нервах, в раздражении, устраивала скандалы на пустом месте. Она плавилась в окружающих ее низменных страстях и чувствовала себя в них уютно и комфортно, как саламандра в огне.

За те четыре года, что они были женаты, сын очень изменился. Он похудел, скорее даже как-то высох и постарел, стал нервным и раздражительным. Девочкой по сути никто из супругов не занимался – им было некогда. Няни менялись, как в калейдоскопе, – то ли не могли ужиться с такой хозяйкой, то ли действительно, выбранные наспех, оказывались недобросовестными, и невестка правильно их увольняла.

Кажется, она преуспевала на своем телевидении, во всяком случае, передача – не та, а уже другая, которую она вела, имела очень высокий рейтинг, зрители запомнили ведущую. Андрей Николаевич не слишком-то этим интересовался, ему было противно видеть невестку на экране телевизора.

Андрей Николаевич до сих пор не знает, что случилось конкретно в тот роковой день. Кажется, у них опять произошел скандал. Кажется, она уехала – к любовнику или просто так, чтобы попугать мужа и сделать ему больно. Муж бросился за ней на дачу. Шел проливной дождь, машину занесло, вынесло на встречную полосу, и в нее врезался грузовик. Водитель не справился с управлением, сказали в автоинспекции, – никто не виноват.

Но Андрей Николаевич знал, что во всем виновата стерва. Это она довела сына до того, что он в невменяемом состоянии сел за руль. Виновата в том, что его два часа вынимали из покореженной машины, а когда вынули и показали Андрею Николаевичу, он, немолодой человек, повидавший многое на своем веку, зашатался и потерял сознание от ужаса.

В первый и последний раз в жизни он высказал ей все. Единственное, на что его хватило, – это удержаться до тех пор, пока они не останутся одни. И это, конечно, было правильно, ни к чему вмешивать в дело посторонних, пойдут сплетни и ненужные разговоры…

Она отреагировала на его слова абсолютно спокойно – когда нужно, она вполне умела держать себя в руках. Но, естественно, начала шантажировать его Дашкой – четырехлетней внучкой, девчушкой с Алешкиными глазами, единственной его привязанностью.

И Андрей Николаевич сломался. Он унижался и просил прощения, только чтобы ему разрешили видеться с внучкой. Если бы невестка ко всем своим качествам была еще и жадной, она вела бы себя по-другому, старалась подольститься и выудить из него побольше денег. Но нет, этой заразе важно было настоять на своем. К тому же она прекрасно знала, что все свои деньги он все равно оставит девочке и сделает так, чтобы ее мамаша не могла ими воспользоваться ни при каком раскладе.

С каким удовольствием он употребил бы все свое значительное влияние и деньги на то, чтобы размазать ее по стенке, чтобы стерву выгнали с позором с телевидения и чтобы ей удалось найти работу только на каком-нибудь телеканале города Урюпинска. Но он не мог себе этого позволить из-за Дашки. До невестки обязательно бы дошло, кто приложил руку к ее увольнению, и тогда страшно подумать, что она устроила бы. Порой Андрей Николаевич так ее ненавидел, что подумывал, не нанять ли киллера, но его останавливала все та же мысль о внучке: все же лишать ребенка матери невозможно, какая бы она ни была. Да и грех на душу брать не хотелось.

Андрей Николаевич сделал над собой усилие и отвлекся от грустных мыслей. Хотя что это он – как можно отвлечься и забыть о невестке, когда вот же она – мелькает перед глазами. Андрей Николаевич с трудом разлепил губы.

– Остановись, – сказал он, – сядь пожалуйста, Варвара.

Странное дело, ему никогда не приходило в голову назвать ее Варей. Он знал, что и другие тоже не называют ее ни Варей, ни Варенькой. Такое никому просто не приходило в голову. Звали ее Варварой, фамилия была Строганова – она не захотела ее менять после свадьбы, но злые языки на телевидении окрестили ее Бефстрогановой. Все знали, что из своих недругов она приготовит это блюдо без всяких колебаний.

– Сядь, – повторил Андрей Николаевич окрепшим голосом, – сядь и повтори, что ты сказала. Что-то я не совсем понял…

– А что тут понимать? – вскинулась невестка, но под его взглядом слегка притормозила и повторила еще раз. – Это очень хорошая школа, мне рекомендовали ее с самой лучшей стороны… Расположена за городом, в отличном месте, Дашке там будет…

– Ты хочешь сказать, что намерена отдать маленького ребенка в интернат при живой матери? – Наконец-то в голосе Андрея Николаевича прозвучало настоящее железо.

– Я вовсе не это хочу сказать! – с досадой прервала его невестка. – Я хочу сказать, что ребенку осенью в школу, в первый класс, что у меня ответственная работа, которая занимает все время и силы, и что я не смогу посвящать Дарье много времени…

«Можно подумать, что раньше ты проводила с ней много времени», – подумал Андрей Николаевич, однако пока решил не давать воли своему раздражению.

Это был невесткин испытанный метод – довести его до белого каления, когда в сердцах он не помнит себя, разругаться всласть, а потом делать вид, что она страшно обижена, вешать трубку, когда он звонит и просит повидаться с Дашкой. Обычно она в таких случаях срочно меняла няню, и та, не знакомая с Андреем Николаевичем, не слушая Дашкиных уверений, что это ее дедушка, не допускала его к ребенку.

– Ребенка семи лет ты хочешь оторвать от дома, от матери и от меня, от ее окружения, от всего привычного и отдать чужим, равнодушным людям? – закричал он, не в силах сдержаться. – Зачем, Варвара, зачем? Неужели она тебе так мешает?

Снова она поморщилась с досадой.

– Не в том дело, что она мешает, а в том, что Дарье нужно научиться быть самостоятельной. Ей нужно научиться пробивать себе дорогу в жизни. А пока она знает, что взрослые разрешат все проблемы, она ничего в этой жизни не достигнет.

– Ты говоришь это о собственной дочери! Ей же еще и семи нет, опомнись, Варвара! – вскричал он, пораженный.

Снова закололо в боку, и он подумал, что невестка делает все нарочно, чтобы извести его, как извела в свое время его сына. Она наблюдала за ним из кресла совершенно равнодушно. Она-то в отличие от остальных, тех, с кем спорила, никогда не теряла головы. Даже находясь в эпицентре самого жесточайшего скандала, она оставалась уверенной в себе и всегда направляла скандал в нужное ей русло.

– Если ты все решила, то для чего пришла ко мне с этим вопросом? – как можно спокойнее спросил он. – Ведь ты знала, что я на это не соглашусь. Тебе захотелось со мной поругаться, а, Варвара?

Она на миг опустила глаза под своими очочками, но он-то заметил в них торжествующий блеск. Он угадал правильно, ей доставляло несказанное удовольствие мучить и оскорблять людей.

– Я просто решила поставить вас в известность, – проскрипела она.

Голос у нее был очень противный, а может, это Андрей Николаевич так его воспринимал. Ему все в ней не нравилось – эти очочки с маленькими стеклами, ее подчеркнутая худоба, слишком короткая стрижка. Что, господи, ну что сын в ней нашел? – в который раз задал Андрей Николаевич себе абсолютно бесполезный сейчас вопрос.

Надо отдать ей должное – на телевидении не ходило никаких сплетен по поводу ее любовных похождений. Никто никогда не называл ее имени в связи с какой-нибудь скандальной историей. Вероятно, она была достаточно осторожна, а скорее всего, мужчины не испытывали к такой стерве нежных чувств. Андрей Николаевич их вполне понимал.

Со спонсорами же ее передачи она договаривалась, очевидно, иным путем – интриговала, уговаривала. Андрей Николаевич думал, что она не брезгует и шантажом. Но вот в последнее время возле нее появился один мужчина. Судя по всему, не просто приятель – приятелей у нее не было и быть не могло по определению. Она ввела его в дом и даже познакомила с бывшим свекром.

Как ни странно, Вадим Андрею Николаевичу даже понравился – вполне привлекательный молодой мужчина, вежливый и, кажется, далеко не дурак. Хотя то, что он увлекся его бывшей невесткой, говорило не в его пользу. С другой стороны, с Вадимом невестка вела себя вполне корректно, не устраивала ссор и не придиралась по пустякам. С его сыном, с грустью думал Андрей Николаевич, она не стеснялась посторонних, могла разораться прямо на улице. Возможно, этот самый Вадим сумел найти к ней подход. И хотя стерва всегда останется стервой, Андрей Николаевич в этом не сомневался, Вадим не выглядел человеком, который позволит безнаказанно вытирать об себя ноги. Возможно, ему удалось немного приструнить вздорную бабу.

Внезапно Андрея Николаевича осенило.

– Это он, – спросил он хриплым голосом, – это он хочет избавиться от ребенка? Дашка мешает ему, твоему любовнику?

– При чем тут Вадим? – холодно удивилась Варвара. – Я сама решаю, каким должно быть будущее моего ребенка.

– Я вижу, – вздохнул Андрей Николаевич, – так что ты от меня хочешь?

– Если вы оплатите Дашкино обучение, то сможете навещать ее по выходным.

Вот так, она всегда была откровенна. Стало быть, она собирается строить долгие отношения со своим Вадимом, а девочка им мешает. То есть ей-то и раньше Дашка была ни к чему, а теперь и вовсе.

– Мы еще поговорим об этом, – сказал Андрей Николаевич, – возможно, я решу этот вопрос.

Она не могла скрыть удивления, она-то ожидала, что он начнет сейчас орать и топать ногами. Тогда она спокойненько отправилась бы восвояси с чувством выполненного долга.

Андрей Николаевич на прощание поглядел на нее как мог равнодушно. В конце концов, ему это надоест. Уже надоело. И он должен принять решительные меры. Невестка слишком зарывается. Она думает, что крепко держит его на крючке и крючок этот – Дашка. Но она ошибается. Нельзя постоянно безнаказанно давить на пружину, когда-нибудь она лопнет. Как только он разберется с делами, он займется этим вопросом. Он найдет способ указать стерве ее место, найдет на нее управу. Если на то пошло, он будет действовать ее методами и не допустит, чтобы его шантажировали ребенком. И ни в какую закрытую школу он внучку, разумеется, не отдаст.

– Что так долго? – спросил Варвару мужчина, ожидающий ее в машине.

– Этот старый козел… – Она пренебрежительно махнула рукой.

– Чем он тебе не угодил? – полюбопытствовал Вадим. – На вид вполне приличный старикан.

– Он меня ненавидит! – вспыхнула Варвара. – Он глядит на меня иногда, как на какое-нибудь мерзкое насекомое!

Вадим исподволь глянул на нее. А что, эти ее очочки, пожалуй, в них она и вправду смахивает на какую-нибудь стрекозу.