Изнутри. Сборник литературных миниатюр

Холодной зимней ночью хозяйка зажигает свечу. Пламя у свечи тонкое, прозрачное, желто-синее. Ни капли страшной огненной силы нет в ней. Только нежность, тишина и спокойный, домашний трепет. И такая беззащитная свеча, что любое дуновение погасит ее, и сердечко беловатого огня остановится, исчезнет, сгинет. Потому несет ее хозяйка бережно, прикрывая ладонью дышащий, живой огонек.

Но стоит прикормить это крохотное, таинственное животное, подарить ему сухую ветку или траву, или шторы, ковры из дома хозяйки – и он превратится в чудовище. Он встрепенется и полыхнет огромным оранжевым заревом. И тогда женственное, белое, волшебное пламя свечи переменит свою сущность и станет воинственным, алым и жестоким, мужественным пожаром. И начнет уничтожать все на своем пути.

…У всех живых существ есть детство, юность и зрелость. У огня тоже. Пламя свечи – чем не дитя? Трепетный, крошечный, ранимый ребенок. Его легко обидеть, можно сберечь, а еще легче вырастить в пожар.  Пожар – зрелый и сильный мужчина, стремящийся завоевать пространство вокруг себя и стать еще величественней, подчинить себе, господину Вселенной, земли и просторы. А что же юность огня?

А юность огня – костер. Живший рядом с нами со времен пещерного человека, ставший нам братом и другом, костер, помогавший нам выжить на протяжении сотен тысяч лет. Вы сидели когда-нибудь ночью у костра? Не в шумной компании, а в одиночку? Когда из звуков вокруг – только треск поленьев и тишина ночи, да редкие песни неспящих птиц? Если да, вы поймете, о чем я говорю. Какое-то необъяснимое родство чувствуешь с пламенем, глядя на его растворяющиеся в темноте лоскуты, и при этом животный ужас. Словно подсознанием начинаешь ощущать, насколько неземная перед тобой субстанция, чувствовать присутствие ее души, ее сознания, и понимать, что в этом сознании огромная сила… Но огонь не знает жалости и сочувствия, страха или отчаяния, в отличие от живых существ… Он неумолим и непобедим, он велик и вечен. Чувство, что находишься рядом с такой невероятной силой, которая послушно лежит в гнезде поленьев, не плененная, а дружественная… Непередаваемое чувство. Глядеть в глаза древнему ужасу, спокойно свернувшемуся калачиком в твоем кострище, и знать, что он не кидается на тебя, словно злобный зверь, только потому, что сам не желает… А если оскорбить Его Величество Пламя неосторожным движением, неправильным действием – можно не успеть и пожалеть об этом… Это примерно так же, как держать на руке сокола – не дрессирован и не покорен, живет своей жизнью, никому не подчиняется, но приносит нам пользу по воле случая – и мы холим и лелеем его… Костер – алый сокол, гордый и ручной. Он родной брат испуганной беззащитной мышки-свечи и беспощадного льва-пожара… Он не верный пес и не дикий хищник, он живет сам по себе и никому не служит, ни на кого не охотится… И человек – его слуга.

… Неужели вы никогда не задумывались об этом, сидя у костра? …

Конец равняется началу

Сегодня особенно заманчивая погода. В самый конец августа лето ведёт себя по-особенному. Оно ещё вовсю выдаёт свой характер, жаря солнцем, но сентябрь уже пробует свои силы, и бросает августу вызов. И эта смесь лета и осени имеет особый запах. Запах листьев, шелестящих на тропинке, земли, тепла и ветра.

Ветер сегодня удивителен. Он сильный, уверенный, он треплет мои волосы, качает деревья и развевает сушащееся на верёвках бельё. Но притом он настолько тёплый, бархатный, обволакивает меня, как уютный плед, заворачивает в себя.

В лесопарке меня накрывает осеннее настроение. Я включила в наушниках «Мельницу», и неспешно кручу педали верного велосипеда, без тряски переваливаясь через корни. В волосах путаются, как снег, семена деревьев. В парке немноголюдно, будний день. Я еду знакомой дорогой к речке.

На пляже людей еще меньше. Для всех началась осень. Для меня ещё нет.

Река рябит и бьётся о берег барашками. Но впечатление обманчиво. Волн нет. Вода, вопреки сезону, совсем не цветёт, она ещё чище, чем в разгар лета.

Пляж совсем маленький, но плавать вдоль него от края до края – непередаваемое удовольствие. Я знаю тут каждый метр водной глади и глубины. Плыву на спине от берега, глядя в синее, яркое небо и на бьющиеся в ветреной истерике кроны деревьев. Переворачиваюсь и плыву вперед и вдоль, щуря глаза от солнечных бликов на поверхности воды. И обратно к берегу, доплываю до мелководья. Стою и осматриваюсь вокруг. И снова плыву. Бесподобно.

А потом возвращаюсь на берег, где ждут двухколёсный конь и тетрадь. Пишу. Слушаю реку. Прилетела стрекоза и села на палец ноги. Попозировала для фото. Улетела.

Ещё раз вхожу в воду, попрощаться с рекой на этот год. Попрощаться с летом и ехать. Ехать в лес, по-осеннему уже золотой и шуршащий. Встречать осень.

Ведь конец – это начало. Конец лета это начало осени. Прозрачной, ясной. Начало нового года, нового периода жизни. Конец всегда равняется началу.

Скоро я буду гулять в светящемся, пронизанном осенним солнцем лесу. Потом в морозном, твёрдом, но не менее добром и ярком. Потом в пушистой, мягкой, уютной зиме. И через год, пройдя влажную, пахучую, салатовую весну, снова выйду сюда, к жаркому, наполненному пляжу. Окунусь в воду и поздороваюсь с рекой. И всё начнется по новому кругу.

Конец всегда равняется началу. Здравствуй, осень!

Жить ради мгновения

Всего несколько минут до их старта. Маршрут изучен как дважды два, тело готово сражаться и побеждать. Конь горячится. Это плохо, хотя лучше, чем, если бы он был вял. Отзывает поводом, отдает руку, еще раз отзывает, опять отдает. Конь чуть расслабляется, опускает нос. Отлично, контакт с ним налажен. Она делает подъем в галоп, переход в шаг, снова подъем с другой ноги. Переход в шаг, теперь в рысь, опять шагаем. Конь в поводу, отлично слушает руку и шенкель. Хорошо. Очень хорошо. Вот так замечательно.

В разминочном манеже шумно. Звуки сливаются в общий гул в ее ушах, выделяя из него только колокол, объявляющий их старт. Собранным галопом они выезжают в большой манеж. Остановка, приветствие, как в бреду. Двинула коня вперед, как в бой, рванулась на первый барьер. Флаг просвистел сверху вниз, начав отсчет драгоценных секунд.

Чухонец, двойная система, канава – пройдено! Брусья… Только бы не сбить, высота нешуточная, прыжки на мощность – не их конек… Зашла ровно по центру, специально сделав крюк вокруг чухонца и потеряв время… Сбитые брусья будут хуже потерянных секунд… Конь пытается разнести, инстинктивно набирая инерцию для прыжка… Нет, короче, друг, иначе не рассчитаешь силы… Она сокращает его, а сердце колотится в такт галопу. Темп, темп, посыл! Толчок, прыгнул! Не обернулась на препятствие, проскакала дальше. Жердь задрожала, зацепленная коваными задами…Но осталась на стойках.

Последний барьер. Несложный, она скачет к нему по прямой. Совсем немного осталось. Кажется, она последняя по времени, они ведь так копались, они уже целую вечность галопируют в этом манеже… Проиграла… Нет, не торопиться, не гнать, хотя бы чисто отпрыгать, черт с ним, со временем… Снова сокращает гнедого. Спокойно (все равно проиграла) совершает последний прыжок. Финиш, флаг. Трибуны взрываются овациями. Переходит в шаг, бросает взгляд на табло. Шагает в разминочном, уже не страшно. Конь спокоен. Шагают на свободном поводу, не глядя на обезумевшую разминку вокруг.

Старты окончены, последний участник хвалит коня. Надо идти расседлывать. Объявляют победителя. Что? Кличка моего гнедого? Мы? Мы победили?

Награждение в конном строю. На гнедом призовая попона с вышивкой: «Кубок РФ по конкуру 2015». В руках у нее кубок. К оголовью прикрепляют розетку. Глаза ее застилает пелена, в ушах звон. А аплодируют им. Вся Россия аплодирует им. Ради этого мгновения стоило столько трудиться, тренироваться, падать и вставать. Ради этого мгновения стоит жить. Ради таких мгновений занимаются спортом.

Вороная осень

Сегодня с утра за окном особенная погода. Она приглашает поехать в лес. Солнце просвечивает насквозь редкие огненные листья на ветвях городских деревьев и играет на сухом еще теплом, как летом, асфальте медлительными, осенними зайчиками. Слабый ветер слегка шевелит и обрывает пустеющие кроны, и листопад опускается на землю плавно, спокойно, умиротворяя и расслабляя, и манит прочь из города.

В лесу сейчас хорошо. Лето еще не ушло из Подмосковья, оно прогуливается по городам и пригороду, обводя крылом на прощанье дома и деревья, крыши и проспекты, лесные дорожки и скошенные поля. Солнце стало более оранжевым, добавляя красок в листья. Дождя давно не было, и лесные дорожки теперь умеренно твердые, надежные, усыпанные яркой листвой, будто бы специально придуманы матушкой-природой для того, чтобы по ним простучали копыта коня, проносящего своего всадника под огненными ветвями.

Прозрачный свет на улице не давал покоя. И вот я уже еду на конюшню. За окнами электрички мелькают пятна солнца, и, мигая перед глазами, создают эффект галлюцинаций. Мне уже видится блестящий круп моего коня, быстрые уши, и треплющаяся на галопе грива. С платформы слетаю бегом, хорошо, что до конюшни не очень далеко.

В леваде сухо, глинисто, по земле разбросано сено. Конь встречает меня у калитки. М-да… Круп отнюдь не блестящий… Но это поправимо. И вот мой вороной уже на развязках в проходе конюшни. Он переминается с ноги на ногу, мешая чистке. Осаживаю3, успокаивается, и недовольно косится глазом, мол, бегать хочу, мать, а ты стоять требуешь. Опилки, пыль и глина из левады постепенно сходят с черной шкуры под моими упрямыми щетками. Вот так, теперь можно седлать.

Вывожу коня на улицу. Сентябрь восхищенно смотрит на нас, заливая осенним солнцем. На вороном выездковое седло, алый вальтрап с оранжевым кантом, в цвет канта новый стан бинтов. Давно мечтала о бинтах такого цвета, когда наконец-то увидела на полке конного магазина – отвалила за них целых две тысячи. На что теперь покупать новую зимнюю попону, спрашивается? … Старая вся в заплатах… Но теперь еще тепло, и мы с конем не думаем о зимней попоне. Я сажусь в седло. Ворота конюшни открыты. Направляюсь к ним шагом, придерживая свой харлей, активно рвущийся в рысь.

Поселок остается позади вместе с лаем собак за сплошными железными заборами, скрипящими страшными вывесками на столбах, ползущими автомобилями и сбежавшей с чьего-то участка шумной толпой рыжих куриц. Наконец въезжаем в лес, под сень пестрых деревьев, ступаем копытами на шелестящий ковер листьев. Тропинка надежная, можно рысить. Конь радостно растаскивает размашкой, не пытаясь перейти в галоп. Перебираю поводом: «Не нужно торопиться, приятель, ты не размялся как следует». Вороной нехотя сокращается, он недоволен, он требует у меня повод, но слушается. А вот теперь можно и прибавить. Вперед, вперед, шире рысь! Почти полностью отдаю повод, конь расслабляется, вытягивается вперед и вниз и летит широкой рысью, наслаждаясь собственной силой и скоростью.

Ветви нависают над дорожкой высоко, и я свободно смотрю вперед, не боясь получить по лицу от деревьев. Дорожка извивается, прячась за деревьями и появляясь вновь. Это музыка леса, это музыка лошади, это музыка матери-природы! Дыхание вороного, стук копыт, шорох опавших листьев, свист в ушах от скорости… Сдерживаю радостный крик. Слегка подбираю поводья, конь чуть укорачивает рысь, и я прикладываю правую ногу за подпругой. Чуткий вороной отзывается мгновенно и поднимается в галоп. Сначала спокойно, спокойно… А теперь прибавь… Еще прибавь… Еще чуть-чуть прошу шенкелями… Конь переходит в карьер… Скорость становится особенно приятна, и я уже встаю на стременах, всем нутром ощущая ее, стремительную, невероятную, трехтактный топот сливается со стуком моего сердца, пролетающие мимо деревья становятся одним целым, я вижу только вороную шею и развевающуюся гриву, и больше ничего не нужно для счастья!

И вот мы уже шагаем. Оба абсолютно счастливы и удовлетворены прогулкой. В лесу очень тихо. Листья продолжают падать с призрачным звоном. Лес поет нам с конем тихую песню осени. Он любит нас. А мы любим его. Сегодня один из тех дней, которые хочется сохранить в волшебном мешочке и вынуть лютой зимой. Мы шагаем. Иссиня-черная шкура коня, новая амуниция осенних цветов, краски огненного леса вокруг, лучи прощального сентябрьского солнышка, и непередаваемая, живая тишина.

К перрону с грохотом подходит электропоезд. Я сажусь в головной вагон, завтра на работу. Вороной сонно стоит в деннике, он знает, что я вернусь. Электричка трогается, и в окна мне машет солнечным платком счастливая, вороная осень.