Я садовником родился

– Леша, ну ты едешь? Ужин греть?

– Да. Еду. Греть, – ответил он, заранее зная, что через полчаса она позвонит еще раз с тем же вопросом. И он снова решительно ответит: греть! И не тронется с места. Этому он учился год. Обещать, не моргнув глазом то, что не исполнит. Но без этого невозможно стать большим начальником. После третьего «греть!» он решительно встал из-за стола. Однако пора. Ночевать надо дома. Этому он тоже учился долго. Все дела не переделаешь, не стоит и стараться заказывать в офис персональный диван и джакузи. Просто надо все рассчитать.

Добираться до дома ему полчаса, не больше. Если нет пробок. В это время дня, то есть ночи, их, как правило, нет. С некоторых пор он оставлял машину на платной стоянке. Значит, плюс еще минут двадцать. Но осенью из его «Пассата» вытащили магнитолу с колонками. Кто-то ловко расправился с сигнализацией и аккуратно вскрыл машину. Даже стекло не разбили. Леонидов спохватился, только увидев дыру там, где раньше был новенький «Panasonic». И держать машину возле дома и дальше не рискнул.

Вот и пришлось после получаса езды в теплой машине идти пешком со стоянки до дома, ежась под ледяным ветром. Можно было, конечно, подождать автобуса, но, вспомнив, как натянулась на животе резинка атласных трусов, Леонидов решительно застегнул доверху «молнию» кожаной куртки. Только пешком! Ведь была же у него когда-то сила воли!

Этих людей он воспринял поначалу только как досадное препятствие. Замерз, словно собака, а они дорогу перегородили! Люди, машины! Ночь на дворе, а возле дома родного целая толпа! Две полицейские машины, «Скорая помощь», его, Леонидова, бывшие «Жигули». Год отъездил, еще бы их не узнать! Стоп, стоп, стоп… «Жигули»! Он же их Сереге Барышеву продал этим летом, когда купил «Пассат»! Практически подарил. По старой дружбе.

Гиганта Серегу Барышева оказалось трудно заметить. Дамочка, к которой он нагнулся, пытаясь расслышать, что она говорит, выглядела как растерявшаяся школьница. Мучительно краснела и мямлила. «Мы любили дядю Степу за такую высоту…» – вспомнил Леонидов и усмехнулся.

Потом зевнул и громко крикнул:

– Барышев! Серега! Привет!

Тот легким движением руки смахнул с дороги дамочку и кинулся к другу:

– Леонидов! Привет, коммерческий! Я думал, ты уже спишь! Вот, стою и прикидываю: подняться к тебе или не стоит? С одной стороны, Александру с Ксюшкой разбужу, а с другой…

– Что с другой? – насторожился Алексей.

– А с другой вот, – Серега отвел взгляд, и Леонидов заметил, наконец, в двух метрах от себя голые женские ноги. В луже с водой, а рядом с ними яркий целлофановый пакет в желтых подсолнухах. Лицо и плечи лежащей на асфальте женщины широкой спиной загораживал эксперт. Леонидов сообразил, наконец: у его подъезда работает опергруппа.

– Труп? – спросил он и, не удержавшись, заглянул через плечо эксперта. Сработало любопытство бывшего сыщика-профессионала. Тем более что он сразу оценил необычность происшествия, которое кому-то предстояло расследовать. Слава богу, не ему.

Женщина лежала на тротуаре и была целиком и полностью одета, как записал бы он в протоколе осмотра места происшествия. Только ботинки и носки с нее сняты и голые синие ноги, словно бы специально опущены в лужу, растекавшуюся у тротуара. Шрамы на ее лице и шее Алексея крайне удивили.

– Никогда такого не видел! Ясно, что не бритва, но и не нож, это уж точно. Раны какие-то странные. Такое ощущение, что лезвие тупое. И почти в миллиметр шириной, а? Он ее не резал. Бил, что ли, с размаху?

– Давил, – поднял голову эксперт. – На последней стадии прижал к земле и этим металлическим предметом давил на шею до тех пор, пока жертва не перестала дышать. А вы, молодой, человек, собственно, кто?

– Я здесь живу, – ответил Леонидов.

– Свидетель? – сразу обернулся плотный мужчина в штатском, в котором Алексей мгновенно вычислил старшего группы. Барышев тут на подхвате, сто процентов. И, вообще, как он здесь оказался? Леонидов отвел друга в сторонку.

– Серега, а ты как здесь?

– Работаю.

– Не понял. Что значит работаешь?

– Леша, ты о чем-нибудь или о ком-нибудь помнишь, кроме своей фирмы? Я же тебе перед Новым годом звонил, сказал, что иду служить в полицию. Опером.

– Да. Было. Теперь вспомнил. Но зачем? Тебе же в охране неплохо платили!

– Квартиру обещали, – хмуро сказал Барышев. – Сколько ж можно по частным хатам кочевать?

– Квартиру?! И ты поверил? Не смеши!

– Надо кому-то верить, Леша. А насчет денег… Так меня жена содержит. – Алексею показалось, что Серега горько усмехнулся. – Ты же ее сам недавно директором филиала назначил. Спасибо тебе, родной! Ее целыми днями дома нет, и меня теперь не будет. Это называется современный брак: любовь по мобильному телефону и дети через Интернет. Чужие. Смотри и радуйся.

– Да я как лучше хотел! Хочешь опером быть, будь на здоровье, – сказал Алексей и осекся. На здоровье! Эк тебя, парень, занесло! – Но почему именно в этом районе?

– Может, я к тебе поближе захотел быть? Рассчитываю на помощь. Я ж в этом деле новичок.

– Так. Ладно. Я все понял, только мне домой пора. Сашка ждет.

– А может, посмотришь? – Барышев кивнул на мертвое тело. – Кроме странных ран, ничего больше не настораживает?

– Не хочу. Я ничего этого больше для себя не хочу! Ты понял? Если собираете показания со всех жильцов нашего дома, то так и запиши: я только что с работы, можешь позвонить и проверить. Алиби у меня железное, жена из дома так поздно никогда не выходит. У нас двое детей, если ты еще не забыл. Живых, не виртуальных. Так что свидетели мы никакие. Ничего не видели, ничего не слышали, ничего не знаем. Еще вопросы есть?

– С каких пор ты стал таким, Леша? – тихо спросил Барышев.

– С тех самых.

– Ты же был лучшим. Да что там лучшим! Ты был человеком. Я-то без колебаний когда-то на чужую дачу полез! Когда тебе это понадобилось.

Ах, вот он что вспомнил! Дело Клишина! В компьютере у убитого писателя остались ценные записи! Да, было, лезли. А долги надо отдавать.

– Черт с тобой, посмотрю, – Леонидов снова приблизился к трупу. – Подвиньтесь, мужики.

– А вам чего, свидетель? – ощерился старший.

– Капитан? Майор?

– Капитан Степанов. Кирилл Семенович.

– Леонидов. Алексей Алексеевич. – И пока озадаченный капитан соображал, что перед ним за чин, Леонидов внимательно оглядел место происшествия. – Не похоже, что ее изнасиловали. И на ограбление не похоже. Сумочка на месте, пакет рядом валяется. В пакете, судя по всему, личные вещи. А ботинки? Неужели он ее ботинки с собой унес?

– Вон они лежат, – кивнул эксперт. – Снял и в сторону отбросил.

– Ну, что скажешь, Леша? – спросил Барышев.

– Ничего не скажу. Тухлое дело. Не изнасилование, не ограбление. А раны такие, что на маньяка тянет. Зачем он ее бил перед тем, как удушить? Или после? И что в пакете? Смотрели?

– Смотрели. Пол-литровый пакет кефира, 0,5 >н йогурт, пара сдобных булочек и туфли.

– Туфли? Зимой? Покажи.

Барышев аккуратно, двумя пальчиками вытащил из пакета с подсолнухами черную туфлю на невысоком устойчивом каблуке, показал. Алексей пожал плечами и покосился на голую ногу убитой:

– Да. Бывает. Слышь, мужики? Туфля-то размера тридцать девятого! А у этой ножка маленькая. Как у Золушки. И не в подарок маме купила, туфля-то старая, стоптанная. Набойки совсем стесались. Чепуха какая-то. Хочешь, Серега, чаю?

– Чаю?! Тут еще вкалывать и вкалывать!

– А мне завтра работать. У нас с тобой, Барышев, графики теперь разные. И вообще: спать я хочу. Женские трупы, равно как и мужские, меня больше не интересуют.

– Жаль. Ну что ж, давай. Извините, гражданин, что задержали. – Серега издевательски приложил руку к козырьку черной кожаной кепки.