Отбор не приговор

– А для чего повод? Меня выкинули из родного дома, через пару минут я буду участвовать в прижизненном отпевании, а еще через пару часов я навсегда покину Нит, а потом и Нерис. И ты говоришь, что я не могу повеселиться? Тогда я свернусь калачиком и буду плакать. Разве это будет лучше?

– Прости, – тяжело вздохнул отец. – Прости меня, если сможешь.

– Буду пытаться, времени у меня теперь предостаточно, – буркнула принцесса и улеглась обратно. – Так, где моя Лима?

Тихий шорох, и прохладные пальцы подруги касаются лица Лоты. Лима красиво разложила по подушке завитые локоны и взяла смертную накидку.

– Ну, что я тебе могу сказать? Стоя ты красивее, учти на будущее, – хмыкнула лисица и прикрыла лицо принцессы тончайшим кружевом.

– Как же меня любят в этом доме, – проворчала Лотанари, – прям сама себе завидую. Лежу и завидую.

По счастью, отец не позволил отпевать принцессу в главном столичном храме, и Светлому Отцу пришлось довольствоваться церемонией в семейной королевской часовне. Но все равно Лотанари натерпелась страху на узких и неудобных лестницах. А еще выслушала несколько интересных словосочетаний, которыми с миром поделился старший брат. И лестницы играли в этих выражениях не последнюю роль.

Наконец гроб с вполне себе живой принцессой внесли в семейную часовню и установили на подпорки.

– Лима, ты страхуешь? – прошипела бледная Лотанари. – Клянусь своей силой, меня трижды чуть не уронили!

– Я видела, – вздохнула Лима. – Твой отец совсем расстроился.

– Может, притворяется? – предположила принцесса. – Все же в отборе я с его легкой руки оказалась. Не сами же эльфы письмо прислали и слезно попросили отсыпать им еще одну невесту.

– Кстати, об эльфах, – хихикнула Лима. – Ты ведь знаешь, да, что они прям все такие сдержанные?

– Их раса обязывает, – вздохнула Лота. – Неудобно в корсете и ни драрха не видно из-за этой тряпки. Что с эльфами-то?

– А то, что у них глаза сейчас как у сов – круглые, огромные и ни-че-го не понимающие. Они там, подле короля, стоят, мнутся, переглядываются, но шептаться не рискуют.

– Бедняги, – искренне посочувствовала ушастым принцесса. – Культурный шок во всей его красе.

Все, что радовало Лотанари, – это присутствие рядом верной Лимы, которую от гроба не смог бы отогнать даже Светлый Отец. Оно и верно, что лисице гнев Четверых? Если она даже свое лесное божество к оршери послала?

– Скоро начнется? – полюбопытствовала принцесса. – Напоминаю: мне немного неудобно лежать в корсете.

– Не неудобнее, чем мне, – я стою на коленях на каменном полу, – проворчала Лима. – Зато вокруг очень красиво: много живых цветов, свечи и такие блестящие штуки, не знаю, как они называются, но от них радужные зайчики по всей часовне.

– Праздничные украшения, – поперхнулась смешком Лота. – Даже не знаю, льстит мне это или нет.

– Все, начинается.

Отпевали Лотанари долго, заунывно и не скупясь на благовония. В итоге молебен сопровождался немелодичным чихом лисицы. А когда благовония доплыли до менее чуткого носа Лотанари, чихать подруги начали в унисон.

– Еще немного, и меня придется отпевать по-настоящему, – простонала Лота. – Я уже больше не могу, просто не могу.

Светлый Отец повысил голос, чтобы собравшимся прихожанам не были слышны стенания из гроба.

– Ты ценишь мою верность? – заунывно спросила Лима, у которой распух и покраснел нос. – Это пытка, просто пытка.

– Десять минут, и я встаю, – жестко и громко сказала Лотанари.

Себя ей было, конечно, жалко. Но она бы дотерпела. В конце концов, каждый третий месяц она одну неделю работала в больнице для бедных. Потому что старшая принцесса обязана быть близка к народу. А запахи в той больнице… Те еще благовония – и никакая магия не помогает! Но мучить Лиму? И ради чего? Сама церемония отпевания очень короткая, это Светлый Отец решил ее растянуть. Собственно, как только кружевную накидку сняли с лица Лоты и бросили на жаровню – вот тут и разорвалась ее связь с Четырьмя. Дальше шла жреческая отсебятина. Так что она не будет заставлять подругу страдать лишнее время.

Очевидно, Светлый Отец услышал Лоту, потому что он действительно завершил отпевание за десять минут.

– Двору дозволено проститься с покойной, – громогласно объявил храмовник.

И Лотанари резко села. Она бывала на подобных траурных мероприятиях и прекрасно понимала, что все это может затянуться. Толпой прощаться не принято, подходить будут по одному, потом все это стеснение – все знают, что делать с трупом, но как прощаться с живым человеком?

– Я была счастлива с вами, – громко, с точно отмеренной дружелюбной улыбкой произнесла Лота. – И я благодарна за то, что вы пришли сегодня и поддержали меня в этом нелегком испытании. Главное, чтобы прижизненные отпевания не стали традицией для нашего королевства.

Только чудо, щепотка магии и надежная рука Лимы позволили Лотанари изящно покинуть гроб. Принцесса присела в глубоком реверансе и, выпрямившись, уверенно пошла вперед, к выходу из часовни. К свежему воздуху.

– Эльфы идут за нами. – Лима не была скована правилами приличия, а потому вовсю крутила головой и отмечала, кто и как отреагировал на произошедшее. – А люди-то недовольны.

– Потому что наши отношения с Эльфхииром сложные и трепетные. Вначале эльфы не хотели иметь ничего общего с приматами, потом приматы резко прибавили в развитии и не захотели общаться с высокомерными снобами. Потом все это как-то улеглось, и сейчас один недалекий человек раскачивает и без того утлую лодчонку межгосударственных межвидовых отношений, – проворчала Лотанари. – Будешь тут довольным. Они ведь на моем месте своих детей представили. Светлый Отец серьезно промахнулся, Лима. Или ему помогли промахнуться.

Свежий воздух заставил Лоту довольно вздохнуть, а Лима и вовсе вознесла короткую хвалу небесам. Каким образом лисица из Лесного Королевства стала адептом драконьей религии (при том, что драконы давно покинули этот мир), Лотанари не знала. Но предполагала, что история может быть весьма и весьма интересной.

– Полагаю, сейчас нам на задний двор? Седлать лошадей и в путь? – спросила принцесса и повернулась к подруге.

Лима выразительно округлила глаза, но Лота и сама заметила стоящего поодаль эльфа. Или полукровку? Высокий, худой… Или нет, не худой. Скорее, жилистый. Черные волосы до плеч поддерживает простой узкий венец. Прямые черные брови, синие глаза и пушистые ресницы. Резко очерченное лицо – он не похож на кукольно красивых эльфов, но обладает своей собственной притягательностью.

– Нет, полагаю, сейчас нас должны представить друг другу, – эльф заметил, что девушки смотрят на него. – Лорд Айрис не смог приехать, потому за вами прибыл я.

И он чуть смущенно улыбнулся, как будто был виноват в своей частично человеческой крови. Или как будто его вина, что его одежда столь проста.

«Бедный, – подумала Лота, – тяжело, наверное, быть полукровкой среди чистокровных снобов».

Но вслух она этого, разумеется, не сказала. Вместо этого Лота мягко улыбнулась и спросила:

– А имя у вас есть? Я Лотанари Шан Нейрин, принцесса Нериса. Хотя теперь уже, наверное, просто Лотанари Шан.

– Нет, твой титул остался с тобой, дочь, – внушительно произнес король. – Я едва смог отделаться от храмовника, чтобы проводить тебя. Принцессы Нериса остаются принцессами и после смерти, Лота. Пусть твой путь будет легок.

– Немного цинично, – хмыкнула Лотанари, но послушно продолжила: – Пусть твое ожидание будет недолгим.

– Идрис – прекрасный молодой челов… кхм, эльф, и я уверен, что он в целости и сохранности доставит тебя в Эльфхиир.

– Идрис? – нахмурилась Лотанари.

– Я младше нашего Правителя, – улыбнулся эльф, – меня назвали в его честь. На самом деле в Эльфхиире сейчас очень много Идрисов. Я проверил – все вещи Ее Высочества надежно закреплены, можно выезжать. Остальные сопровождающие покинули часовню и будут ожидать нас за стенами Нита.

Отец шагнул к дочери и крепко ее обнял.

– Надеюсь, ты не перестанешь мне писать, – коротко выдохнул Нордад.

– Не перестану, – Лота улыбнулась и стерла со щеки отца слезинку. – А ты, только вдумайся, будешь каждое письмо начинать словами «Моей горячо любимой покойной дочери…»

– Зараза ты, – вздохнул король. – Не позорь меня там, ладно?