Дашкины приключения. Рассказы о детях

Дашкины приключения. Рассказы о детях
Наталья Аннеева

В этой книге рассказывается о девочке Дашке и ее друзьях, живущих в маленькой лесной деревне на берегу большой синей реки. Мир природы для них – не что-то отвлеченно-компьютерное. Они растут, с ранних лет познавая его красоту и суровую таинственность. В их восприятии мира органично сочетаются фантазия и реальность.Книга предназначена для всех, кому не безразличен мир детства.

Дашкины приключения

Рассказы о детях

Наталья Аннеева

© Наталья Аннеева, 2019

ISBN 978-5-4496-7169-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Утро Дашки

Отсветы огня играют на потолке, – это бабушка уже затопила большую русскую печь. Изба построена так давно, что гладко оструганное дерево, из которого она сложена, приобрело цвет старого мёда. Если разглядывать его долго, то в следах от сучков, в тонких извивах древесных линий можно увидеть коней с развевающимися гривами, красавиц и богатырей, лес, горы и разных чудищ.

Но это в том случае, если вы обладаете фантазией и свежим взглядом ребенка. Тогда может даже показаться, что таинственные эти фигуры вот-вот оживут и придут в движение…

Странная такая изба… Она состоит из двух половин: передней – сравнительно новой, и задней – старой. Раньше на месте передней избы была другая – вовсе старая-престарая, поставленная, по словам бабушки, при царе Горохе. Был когда-то такой царь…

У деда есть книга, напечатанная в царствование этого самого Гороха. Она тоже ужасно старая. Ее переплет стал черным от времени, края страниц тоже почернели, а уголки сделались твердыми от воска, потому что тем, кто читал, приходилось переворачивать страницы, убирая при этом попутно нагар со свечей.

Даже представить страшно, сколько рук листало эту книгу. Стоит раскрыть ее, и увидишь, какая она необычная: названия глав напечатаны затейливыми красными буквами с завитушками; над словами – странные закорючки и палочки. Они называются титлами и обозначают сокращения.

Разобраться в них может только дед, – куда уж там Дашке! В своей-то, обыкновенной, азбуке она знает еще не все буквы. Но это не потому, что она ленивая. Просто у нее столько дел каждый день, что пока не до букв. Но она их обязательно выучит, ведь ей через два года идти в школу, а там без них не обойтись.

Новую половину избы строили, когда дед был примерно такого же возраста, как сейчас Дашка. Да-да! Это теперь он седой и бородатый, а когда-то был маленьким и непослушным мальчишкой. Однажды он потянул отцовского коня за хвост, а конь рассердился и лягнул его, – на ноге деда до сих пор виден след от подковы.

Дед любит лошадей. За жизнь у него их было пятнадцать. Он хорошо помнит каждую, но особенно дорог ему конь по кличке Сарайный, ведь с ним он ушел на войну с немцами. Сарайный был гнедым, то есть коричневым, с черной гривой и хвостом, умным и послушным. Его убили на той войне.

Дверь, ведущая из сеней в избу, так низка, что взрослым приходится нагибаться, и все равно в сильные морозы с входящим человеком врывается из сеней целое облако холода. Посреди избы стоит большая русская печь, наверно, такая же, как у бабы Яги в избушке на курьих ножках, в которую страшная старуха собиралась посадить Иванушку.

Возле печи, прямо над входной дверью, – широкие и длинные полати. На них хорошо спать, но иногда бывает немного жарко. В новой половине избы две комнаты. В переднем углу каждой – полочка с иконами, или божница. Иконы – самое красивое, что есть в избе. Они в блестящих окладах серебристого цвета. Лица Богородицы, Младенца и святых на них строги и спокойны, а большие глаза смотрят немного печально.

Столы и лавки в избе крепкие и совсем простые. Есть еще простенький комод, высокая кровать, маленький диван на изогнутых ножках и столик с бабушкиной швейной машинкой «Зингер». Да – еще несколько стульев с выгнутыми, как у довольных котов, спинками.

Сейчас в избе пахнет немного дымом и смольем – лучиной из корней сосны, которой растапливают печь. Сестренка еще спит, будить ее нельзя, поэтому Дашка лежит смирненько, разглядывает потолок и стены, ищет в линиях древесины разные фантастические фигуры… Но вот бабушка замечает, что она проснулась.

– Дашенька, иди пить молоко! – ласково зовет она.

Дашка легко соскакивает с полатей, по пути заглядывает в зев жарко пылающей печи и останавливается, раскрыв рот… В извивающихся, изменчивых языках огня она видит что-то, чему пока не в состоянии найти названия… Когда дрова прогорят, и угли замерцают, чернея, покрываясь нежным, сероватым пеплом, их заметут в угол печи, горшки и чугуны поставят внутрь, а печь закроют заслонкой. Сейчас же чугуны с картошкой, глиняные горшки со щами и молоко в кринке стоят на шестке.

Дашка любит чуть коричневатое топленое молоко с вкусной золотисто-коричневой пенкой, но оно будет готово к обеду, а утром бабушка всегда ставит перед ней большую кружку парного. На столе – тарелка с ломтями ржаного хлеба.

Бабушка усаживает Дашку. Круглое приятное лицо ее негусто покрыто морщинками, на голове – белый, в черную горошину, платок. Она черноглазая, с правильными чертами лица, красивыми темными бровями. Во всем ее облике столько спокойного достоинства, что впору и королеве. Со двора приходит дед и тоже садится за стол. Вьющаяся седая борода делает его похожим на Деда-Мороза. Дед добрый, с Дашкой они большие друзья. Деду и бабушке уже за семьдесят. Дашка – внучка от самой младшей дочери.

Тайком от бабушки дед хитро подмигивает внучке, – у них свои секреты. Он обещал ей сделать свистульку, чтобы в любое время, даже в полдень, можно было ходить в огород, не боясь Полудницы. Говорят, она терпеть не может свиста.

Бабушка тоже не любит, если кто-то свистит в избе. Она думает, что от свиста деньги не водятся. Но денег в доме и так нет, – это Дашка не раз слышала от мамы. Она снизу вверх смотрит на деда и тоже мигает – сразу обоими глазами. Дед прыскает, – уж очень уморительная рожица у внучки. Бабушка неодобрительно оборачивается к ним.

– Когда я ем, я глух и нем! – строго сообщает она.

Ненадолго воцаряется тишина. Все пьют молоко вприкуску с хлебом, а деду еще приходится есть кашу. Ведь чтобы работать, нужна сила, а сила, как уверяет бабушка, – в каше. Дашке кашу не предлагают, – утром она ее терпеть не может.

Отец и мама разговаривают во дворе. Дашка допивает молоко, и, толкнув скрипучую дверь, бежит по лестнице к ним. Мама, молодая, с красивым, строгим лицом, целует ее, наказывает не шалить и поспешно уходит, – она торопится на работу. Отец собирается идти к леснику, в соседнюю деревню.

– Пойдешь со мной? – спрашивает он.

– Пойду, пойду! – кричит девчонка, прыгая от радости. – А можно, я Ваську с собой возьму?

Васька, мохнатый комочек шерсти, пискливый и страшненький, с глазами, как у совенка, тут как тут. Этот котенок еще так мал, что любого принимает за мать и бегает за всеми, как собачонка. Дашка берет его на руки. Пока отец собирается, они выскакивают в огород.

Попав из сумрака крытого двора в сияние ясного раннего утра, Дашка ошеломленно замирает. Блеск и голубизна неба, яркое солнце, шум тополей и берез наполняют ее таким изумлением, радостью и восторгом, что воспоминанию об этом утре дано будет сохраниться на долгие годы, но сейчас она и не догадывается об этом.

Лес

Раз-два, раз-два! Отец идет, приноравливаясь к маленьким шажкам Дашки. Ее босые ноги то погружаются в мягкую и теплую дорожную пыль, то бегут по зеленой прохладной траве. Ей весело. Васька у нее в руках мурлычет и щурит зеленые глаза. Вот уже мелькнули последние избы деревни, и вся компания спускается по тропиночке в приречную низину, Согру.

По краю Согры течет веселая речка, спеша слиться немного погодя с сияющей синью большой реки. Говорят, речка, если перевести ее название на русский язык, называется Зайкой. Наверное, потому что она быстрая и очень симпатичная. Летом она совсем неглубокая. Скачет, журчит по перекатам, разливается по песчаным отмелям, сверкает прозрачной, холодной водой…

Мокрые камешки-гальки на ее дне блестят, как драгоценные: красные и темно-синие, белые, полупрозрачные, серые и совсем черные. На некоторых видны разноцветные узоры. Правда, когда вода с галек испарится, они становятся тусклыми, но если их опустить в воду, она вернет им прежний блеск и красоту.

Голубое небо изгибается огромным куполом, в зените темнея до синевы. По нему плывут редкие лохматые облака. Солнце поднимается все выше. Начинает немного припекать, но отец и Дашка уже подошли к речке, за которой шумит сосновый лес, манящий прохладой и свежим запахом смолы и хвои. Разувшись и закатив штанины брюк, отец берет Дашку за руку. Они входят в воду.

Мелкие, обкатанные речкой гальки щекочут и покалывают босые ноги. Вода достает отцу сначала до щиколоток, затем до половины голеней, а Дашке она быстро становится выше колен, поэтому отец берет ее на руки, хотя она сопротивляется и пищит, – ей так хочется перейти речку вброд! Васька тоже пищит – он очень боится воды.

Вода громко журчит. Пахнет травой, цветами и немного – речной сыростью, тиной и рыбой. Отец идет, легко преодолевая быстрое течение. Высоченные сосны на берегу шумят и качают ветками, запах сосновой смолы становится все сильнее.

Перейдя речку, отец и Дашка поднимаются на высокий, обрывистый берег. Тропинка покрыта сосновой хвоей и шишками, больно колющими босые ноги, поэтому отец достает прихваченные для дочки сандалии. В них можно бежать, не опасаясь острых сучков и колючих шишек.

Лес обнимает их приятной прохладой и смесью множества запахов: хвои, листьев, травы, мхов, цветов, ягод, земли и сырости; завораживает зеленоватым, сказочным светом и ровным, несмолкающим шумом деревьев.

Дашка задирает голову и видит в вышине плавно качающиеся вершины сосен и пристроившихся к ним елей и пихт. Там, где растут сосны, радостно и светло. Под ними – невысокая трава и кудрявый, похожий на оленьи рога мох. Ребятишки и называют его оленьим, но отец говорит, что настоящий олений мох, ягель, вовсе не такой. Зато под темными, тяжелыми еловыми лапами земля покрыта только густым слоем рыжевато-бурой хвои. Яркие пестрые мухоморы и немного схожие с ними красные сыроежки растут здесь в изобилии.

На освещенной солнцем маленькой полянке отец находит землянику. Ее так много, что он жалеет, что ничего не взял под ягоды. Они садятся на корточки и собирают душистую, сладкую землянику. Отец говорит, что она пахнет ананасом. Дашка не знает, что такое ананас, но слово ей нравится, и она начинает громко петь: «Ананас, а-на-а-нас!» Голос у нее звонкий и чистый, но слух – так себе. Отец слушает, чуть огорченно усмехается и просит ее немного помолчать.

Васька крадущимися шажками ходит по траве. Ягод он не ест и вообще не понимает, зачем они сюда пришли. Лес пугает его. Дашка между тем набирает полную горсть земляники – с благим намерением принести ее домой. Но ягодам жарко в руке, они быстро становятся мягкими и липкими, их приходится съесть. Земляничные листья легонько шевелит ветер, солнечные зайчики скользят по стволам. Тропинка давно осталась где-то в стороне, а отец, Дашка и котенок все бродят по земляничной полянке…

Незаметно проходит время. Надо идти, но отцу жалко отрывать дочку от ягод. Он сидит на поваленном дереве и, улыбаясь, смотрит на нее. Где-то недалеко дятел долбит своим крепким клювом по древесному стволу. На соседней лиственнице появляется любопытная белка и сердито цокочет. В ветвях посвистывают птицы. Отец незаметно начинает дремать…

Неожиданный шорох заставляет Дашку насторожиться. Она поднимает голову, видит, как котенок прыжками несется куда-то, и бросается за ним. До отца сквозь дрему долетает ее голос, но мягкая лапа сна уже коснулась его… Он улыбается и, привалившись к стволу сосны, засыпает по-настоящему…

Лесные обитатели, реальные и не очень…

Тихо в лесу, только где-то белка встревоженно цокает. Котенок скачет по тропинке, а Дашка бежит за ним все дальше и дальше. Она совсем забыла, что в лесу можно заблудиться, и что в нем водятся звери, с которыми лучше не встречаться…