Контролируемая авария

–На том свете с фонарями? – с ехидцей в голосе предположила я, – ты в своем уме? Ах, да, о чем это я, тут и спрашивать не стоит…

–Возьми меня за руку! – без какого-либо логического перехода попросил Урмас, и после того, как я многозначительно воззрилась на него полными недоумения глазами, милостиво снизошел до краткого пояснения, – надо кое-что проверить.

–Что именно? – уточнила я, разрываясь между инстинктивным отвращением, внушаемым мне одной лишь мыслью о тактильном контакте с этим чудовищем, и непреодолимо острым желанием, наконец, разобраться в хитросплетении окружающего нас безумия.

Вместо ответа второй пилот решительно стиснул мои дрожащие пальцы, и я с первобытным ужасом ощутила, что снова таю от счастья, будто забытое на жаре мороженое. Я так сильно испугалась нахлынувших на меня эмоций, что грубо вырвала руку и на всякий пожарный даже отступила в сторону на пару шагов.

– Что ты почувствовала? – словно специально вздумал поиздеваться надо мной Урмас, -говори, это очень важно!

–А ты? – в лоб осведомилась я в надежде выиграть немного времени и на ходу сочинить более или менее убедительную ложь, – расскажи о своих ощущениях?

–Слегка повышенную температуру тела и учащенный пульс, – спокойно озвучил свои выводы второй пилот, и у меня непроизвольно вырвался расстроенный вздох, – теперь твоя очередь.

–Всё тоже самое, – не стала мудрствовать лукаво я, -плюс, у тебя еще ладони вспотели.

–Отлично, – удовлетворенно кивнул Урмас, – сердца у нас бьются, кровь циркулирует, потовые железы работают. Что скажешь?

–А что тут сказать? – развела руками я и с выразительным стоном поморщилась, – разве только то, что у меня в довесок ко всему прочему поясница разламывается и после рвоты желудок к позвоночнику прилипает. Но разве не ты сам говорил, что мы призраки и все наши чувства фантомны? Это какая-то иллюзия, нам кажется, что мы способны реагировать на тепло и всё такое, а в реальности мы всего лишь астральные сгустки энергии или как там это правильно называется?

–Ладно, допустим, ты права, – не слишком впечатлился приведенными мною аргументами Урмас, – тогда следующий вопрос: эти горы, обломки самолета, труп КВС – тоже иллюзия?

–Наверное да, – кивнула я, несколько секунд подумала и неуверенно добавила, – а, может быть и так, что наши души бродят по реальному месту катастрофы.

–Это легко проверить, – заметил второй пилот, – смотри, вот это кусок от приборной панели, я наступаю на него ногой, и он ломается, ломается, потому что он настоящий. Отсюда третий вопрос. Наступив на осколок, я раздавил его собственным весом. Итак, сколько, по-твоему, весит призрак?

– Нисколько, естественно, – автоматически вырвалось у меня, – но это ничего не доказывает. Даже если бы при падении выжили лишь мы двое, а ты должен понимать, что это невозможно, то у нас сейчас бы ни одной целой кости не осталось. На нас нет ни царапинки, Урмас, мы умерли, смирись уже с этим! Когда погода наладится и сюда доберется спасательный отряд, нас никто не заметит и не услышит!

– Раз мы призраки, значит, мы должны проходить сквозь материальные объекты, да? – не унимался второй пилот, – попробуй, я с удовольствием посмотрю, что у тебя получится. Ну, давай, что же ты? Ничего не выходит? Хреновый из тебя призрак!

–На себя посмотри! – обиделась я, и вдруг осознала, что наш конструктивный диалог безнадежно перерос в театр абсурда, – прекрати нести околесицу! Честное слово, лучше бы меня черти живьем на гриле поджарили, чем заставили терпеть твое общество.

–Хочешь знать, я тоже не был рад тебя здесь увидеть, – отбил подачу Урмас, в течении последних минут лишившийся львиной доли самообладания, -я понятия не имею, как объяснить все эти нестыковки, но я готов поклясться, что мы не умерли, или не совсем умерли, я не знаю. Трупов нет, признаки жизни присутствуют, это же очевидно.

–Нет, это не ад, а психбольница сплошная! – в сердцах выдохнула я, будучи на грани нервного срыва, -дьявол намеренно сводит нас ума этими штучками с силой тяжести и так далее, вот что тут происходит! Это часть нашей кары, мы должны чувствовать себя живыми и страдать еще больше! Не веришь? Тогда давай дождемся поисковую команду! Мы будем для них невидимы, неслышны и неосязаемы, потому что мы мертвы! Мерт-вы, понял?

–Прости, но мы не будем никого ждать, – жестко рубанул второй пилот, – мы заберем аварийный самописец и покинем это место, как можно скорее. Ты примерно представляешь, как выглядит «черный ящик»?

–Прежде всего у меня сформировалось четкое представление, как выглядит убийца ста пятидесяти человек, а по совместительству еще и полный идиот! – взвилась от ярости я, – куда ты собрался идти? Отсюда нет выхода, это ад!

–Это Восточные Судеты на границе Польши и Чехии, – звенящим от напряжения голос сообщил Урмас, – я хорошо знаю эти места, когда-то мы тут часто отдыхали с семьей.

–О, Боже! – молитвенно сложила руки я и всенепременно опустилась бы на колени, если бы не проклятый копчик, не замедливший напомнить о себе при первой же попытке, – ты совсем свихнулся! Не зря говорят, что, если Господь хочет наказать человека, он лишает его рассудка! Делай всё, что тебе угодно, только оставь меня в покое!

–Нам нужно отыскать именно речевой самописец, CVR, запомни эти три буквы, CVR, – невозмутимо проинструктировал меня второй пилот, от которого мои обличительные речи, похоже, отскакивали не хуже гороха от стенки, – на параметрическом «ящике» есть маркировка «FDR», если обнаружишь его, просто не трогай, пусть «FDR» найдут спасатели. Искать надо среди фрагментов хвостового отсека, так что пойдем в обратную сторону. И поторопись, у нас мало времени, мы должны успеть найти наш «ящик», пока здесь еще никого нет.

–С чего вдруг я должна подчиняться сумасшедшему маньяку? –спросила я, до глубины души испуганная фанатичной решимостью Урмаса любой ценой осуществить задуманное.

–Потому что это в твоих же интересах, -поверг меня в глухой ступор второй пилот, однозначно, решивший не терять время даром и продолжающий вести со мной разговор прямо на ходу, – ты сама признала свою вину, и если ты попадешь в руки правосудию, то сгниешь в тюрьме.

–Какая мне разница, я уже умерла! – отчаянно пытаясь достучаться до затуманенного разума Урмаса крикнула я, – ну а если произошло божье чудо, то даже пожизненное заключение покажется мне недостаточно суровым наказанием за мою ошибку. Я остаюсь и жду спасателей. Будь что будет!

–Ничего не будет! Мы найдем CVR, а потом ты пойдешь со мной, – категорически не разделил моих планов второй пилот и весьма невежливо схватил меня за руку, отчего сам же первым и пострадал. Боль в запястье мигом дала о себе знать, Урмас сдавлено выругался, однако, мертвой хватки не разжал. К сожалению, я растратила все свои силы на недавний приступ дикой ненависти, и на активное сопротивление оказалась практически не способна. Поясница ныла, желудок скручивали спазмы, а в ушах крайне гадко шумело – одним словом, если я пока и не труп, то осталось мне так уж и долго.

Урмас увлекал меня в настолько быстром темпе, что я не успевала смотреть вниз, а с учетом непрекращающегося снега вскоре и вовсе перестала соображать, куда мы движемся. В мозгу всё перепуталось и смешалось, туфли промокли, ноги замерзли, а и без того похоронное настроение упало до критической отметки. В одном я была всецело солидарна со вторым пилотом: участок ада нам достался чрезвычайно навороченный, и обустроен он был, что называется, с душой и фантазией. Тут тебе и спецэффекты, и деструктивное воздействие на психику, и еще много всего такого, «что и не снилось нашим мудрецам».

Обычно бортовые самописцы, в обывательских кругах, известные как «черные ящики» поисковые команды ищут месяцами, а периодически и годами, причем аналогичное количество времени впоследствии тратится затем на расшифровку данных. Примите во внимание, что у поисковиков имеется специальное оборудование, принимающие сигналы от встроенных радиомаяков, и вам сразу станет понятно, насколько глупой и недостижимой выглядела затея Урмаса. Но иногда выражение «дуракам везет» внезапно приобретает поистине сакральный смысл. После почти часового блуждания среди догорающих обломков и жутко изувеченных останков пассажиров, я наткнулась на самописец буквально у себя под ногами. Ярко-оранжевый цилиндр наполовину ввинтился в землю и навскидку казался почти неповрежденным. Там, внутри огнеупорного и противоударного титанового корпуса скрывался модуль память, несущий в себе аудиозапись всех шумов и переговоров в кабине пилотов, а заодно и мое пронзительно-надрывное признание в любви, прозвучавшее за считанные минуты до катастрофы. А еще неубиваемый «ящик» в подробностях сохранил и мой последний разговор со Стекловым, когда я честно рассказала КВС о больничном листе Урмаса, так что в чем-то второй пилот был прав: доказательства моей вины зафиксированы на электронный носитель, и вместилище вышеупомянутого чипа сейчас находился прямо у меня перед глазами.

Я будто бы заново пережила развернувшуюся на борту самолета драму, и за переживаниями даже позабыла, что я сама тоже погибла при крушении. Но когда первоначальные эмоции немного отпустили, ко мне вернулось здравомыслие, и я с горькой усмешкой на потрескавшихся губах посоветовала охваченному ликованием Урмасу:

– Посмотри на «ящик» в последний раз и успокойся. Мы –призраки, и ничего не сможем отсюда вынести, материальные объекты останутся в своем мире, а мы – в своем. Да и Страшный Суд уже давно вынес нам свой вердикт. Мы –тени, обреченные вечно скитаться в аду.

–Надо найти что-нибудь на роль рычага и вытащить CVR,– прагматично рассудил второй пилот, по уже ставшему привычным обыкновению обратив на меня не больше внимания, чем слон на самозабвенно тявкающую Моську, – помоги мне, вдвоем мы приложим необходимое усилие и «ящик» поддастся. Быстрей, снег кончается, надо срочно уходить.

ГЛАВА XI

Прежде чем речевой самописец был извлечен из образовавшейся воронки, нам пришлось изрядно повозиться с импровизированным рычагом из обломка фюзеляжа, и когда «черный ящик», наконец, оказался на поверхности, я почувствовала себя до такой степени, разбитой и уставшей, будто всю ночь напролет разгружала вагоны с углем. Интенсивность осадков, тем временем, и вправду ощутимо поуменьшилась, плотно затянутое снеговыми тучами небо понемногу прояснялось, а окружающие долину горные вершины отчетливо проступали из густого белесого тумана. Наш самолет потерпел крушение в достаточно труднодоступном месте, но я не сомневалась, что при нынешнем уровне развития спасательной техники, первая поисковая группа появится здесь совсем скоро. По большому счету, я ничего не имела против того, чтобы в последний раз краем глаза взглянуть на живых людей, однако, второй пилот разбившегося авиалайнера придерживался диаметрально противоположной точки зрения. Урмас явно спешил, а его порывистые, торопливые движения с каждым мгновением становились всё более резкими и нервными. Я принципиально не желала ассистировать в выведении из строя радиомаяка и прочем сокрытии улик, резонно полагая, что с меня и так довольно сделок с совестью, но мое мнение заботило Урмаса примерно в той же мере, что и осла формула философского камня, и, по всем признакам, гораздо больше его беспокоили боли в запястьях. В моменты особо сильного напряжения, на лбу второго пилота выступали мелкие бисеринки пота, но в серо-зеленых глазах тут же вспыхивали яркие огоньки непоколебимого упорства, и я невольно понимала, что во имя своей безумной цели этот человек сейчас способен голыми руками свернуть горы, а возможно, также и шею тем, кто отважится встать у него на пути. Учитывая, что кроме меня в пределах досягаемости больше никого не наблюдалось, я благоразумно не стала лезть в бутылку, хотя объективно и сознавала, насколько глупо выглядит мой страх перед жестокой расправой за неподчинение. Это ж надо вообще такое придумать: двое покойников кардинально разошлись в позициях по ключевым вопросам текущей повестки дня и передрались прямо среди изуродованных останков пассажиров – вот уж где точно ад кромешный!

–Поищи более или менее целый плед, надо обернуть «ящик», иначе его будет слишком неудобно нести, – вновь озадачил меня безнадежно выживший из ума Урмас, вместо страстной любви отныне порождающий во мне атомную смесь из панического ужаса и жгучей ненависти.

–И далеко ты эту бандуру тащить собрался? – насупилась я, красочно вообразив, как мы карабкаемся по заснеженным горным тропам с тяжеленным самописцем наперевес.

–Посмотрим по обстановке, – уклончиво ответил второй пилот, – главное, отсюда убраться, дальше разберемся.

–У меня больше нет сил твердить тебе, что ад –это не то место, где захотел -вошел, захотел –вышел, -красноречиво вздохнула я, – мы навсегда заточены в преисподней, и точка.

–Я тоже так считал,– вскинул светловолосую голову Урмас и неожиданно добавил, – но кажется, у тебя есть уникальный шанс стать первым человеком, который побывал в аду и вернулся обратно.

–Вторым, – поправила я, рассудив, что спорить с психически неуравновешенным душегубом, отправившим к праотцам полторы сотни невинных людей, как говорится, себе дороже, – после тебя.

–Это навряд ли, – с мрачной серьезностью процедил сквозь зубы второй пилот, – для меня это всего лишь короткая отсрочка. Ты ищешь плед?

–По-моему, мы занимаемся обычным мародерством, – укоризненно заметила я, – помнишь, в прошлом году «Бобик» над Украиной сбили? Я слышала, там местное население все маломальские ценности мигом повытаскало, и по барабану, что с трупов пришлось снимать, а уж про цветмет я вообще молчу. Чем тогда мы лучше?

–Если найдешь два пледа, бери оба, – пропустил мимо ушей мою ремарку Урмас, – мало ли где нам придется заночевать…

–«Собственность компании «Авиастар», – вслух прочитала я надпись на порванной упаковке, и едва опять не разрыдалась в голос. В хвосте сидела та самая стайка школьников, опоздавшая на рейс, и успевшая вовремя попасть на борт только из-за непредвиденной задержки вылета. Естественно, неугомонным тинейджерам одеяла были нужны, как лысому расческа, вот и валялись теперь повсюду эти нетронутые пакеты с фирменными логотипами, забрызганными ошметками кровавого фарша. Эти люди, почти дети, были живы и здоровы каких-то несколько часов назад, они летели за границу, полные грандиозных планов, и не подозревали, что их судьба уже предрешена.

–Молодец, – похвалил меня второй пилот, окинув мимолетным взглядом мое позеленевшее от неконтролируемого приступа тошноты лицо, – давай пледы, я сам всё сделаю. А ты пока подумай, что из личных вещей тебе не жалко оставить на опознание. Так как наших трупов здесь нет, придется нам самим подбросить экспертам образцы для анализа.

–Зачем? – не выдержала и сорвалась практически на крик я, – зачем, черт побери, ты пытаешься инсценировать нашу смерть, если мы и так умерли?

–Это долго и сложно объяснять, – отмахнулся Урмас, тщательно укутавший самописец в плед и теперь старательно завязывающий свободные концы одеяла в тугой узел, – ты можешь мне просто поверить?

–Это еще с чего бы вдруг? – я многозначительно обвела рукой усеянную обломками самолета и фрагментами тел долину и со слезами на глазах воскликнула, – верить тебе – это все равно, что душу дьяволу продать.

–Слышишь? – внезапно приложил палец к губам второй пилот, – вертолет приближается. Мы уходим немедленно.

–Что ты творишь! – задохнулась от возмущения я, когда Урмас сорвал с моей груди бейдж, а затем столь же грубо сдернул с головы пилотку вместе с невидимками и весьма значительным количеством прицепившихся к заколкам волос.