Листья мушмулы

Юлька обычно решала первый вариант задания, а Сергей Антонов – второй. Так сказать, охватывали всех желающих списать.

– Можно подумать, я не даю им учиться, – рассердилась она.

Больше Валера не общался с ней, демонстративно игнорировал, чем доводил эмоциональную Юльку до белого каления.

Марина толкнула её авторучкой в бок, оставляя на белой кофте синий след от пасты.

– Чего молчишь? Хоть бы предупредила. Полкласса теперь двойки схлопочут. Инка чего-то там нарешала, но провозилась долго – не все успели списать. А Валерка, сволочь, помочь не захотел.

Юлька посмотрела на пятно от шариковой ручки, с досадой ответила:

– Я вам что, нянька?

В круглых светло-карих почти жёлтых глазах Марины промелькнула обида, удлинённое лицо вытянулось ещё больше.

– Но предупредить-то могла! Я бы сегодня в школу не пошла. А ты чего прогуляла?

– Да так… Не хотелось идти на урок, – Юлька не могла признаться подруге, что попросту сглупила.

– Алхазова, ну ты и подставу устроила, – хлопнул её по плечу Гай Климов.

Юлька подняла голову.

– Климов, иногда полезно и своей головой думать.

Гай наклонился к её лицу и вдруг брезгливо сморщился.

– Фу, как из помойки несёт! Алхазова, тебе тоже мозги надо включать.

Он хотел что-то добавить, но, махнув рукой, отошёл. Марина принюхалась к подруге, жёлтые глаза расширились.

– От тебя действительно воняет. Ты курила?

– Ничего подобного. Это Ян на меня дохнул.

– Горохов? – И без того большие глаза подруги увеличились ещё. – Ты разговаривала с Яном? Прямо рядом-рядом стояла?

Горохов с недавних пор стал недосягаемой мечтой Марины. В её альбоме фото Яна окружали сердечки. Подруга обратила на него внимание в сентябре на школьной линейке, хотя до этого видела его по сто раз на дню у себя дома. Ян учился в одном классе со старшим братом Марины Александром. До злополучной линейки Марина не замечала Яна и вполне спокойно общалась, когда он снисходил до разговора с младшей сестрёнкой друга. После того, как её пристукнуло любовью – по-другому это не назовешь – Марина могла смотреть на Яна только издали.

– Так, перекинулись парой фраз. По-моему, Калугина к нему неровно дышит.

Перед глазами Юльки стояло лицо Гая. Выражение отвращения, которое появилось, как только он уловил сигаретный дым, очень беспокоило. Она прекрасно знала: Гай терпеть не может курящих девушек и женщин. Надо же, как меняется её отношение к этой вредной привычке… Рядом с Яном она хотела казаться взрослее, и сигареты в руках одноклассниц не смущали. Если посмотреть глазами Гая – это отвратительно. А ей мнение Климова важнее. Неужели всё зависит от того, чьё мнение важнее? Она чуть повернула голову налево, скосила глаза на четвёртую парту в среднем ряду. Тут же её глаза встретились с глазами Гая, уголки его губ чуть дёрнулись в ехидной усмешке. Чёрт! Зачем смотрела? Теперь будет думать, что она за ним наблюдает. Тут же дала себе слово, что до конца уроков в его сторону даже не глянет.

После уроков Марина побежала на дополнительные занятия по английскому, а Юлька стала неспешно собирать учебники в сумку. Она всячески тянула, ожидая, когда Климов выйдет из класса. За четыре урока и три перемены у неё буквально шею свело от напряжения. Голова так и норовила повернуться в сторону Гая. Он тоже не сводил с неё глаз и был жутко зол. Мало того, что дружбу завела с Симаковой и Калугиной, так ещё пропахла дымом, наверное, курила с ними за котельной.

– Гай, ты идёшь? – поинтересовался Степа Тарасов, не понимая, чего друг ждёт. – Не забыл, нам сегодня на тренировку?

– Пошли. – Гай решительно повесил рюкзак на плечо и направился к выходу из класса.

– Алхазик, – окликнула Юльку Тоня.

Симакова уже подготовилась к выходу в свет, иначе говоря, к выходу из школы, подвела чёрным карандашом глаза, накрасила яркой помадой губы.

– Ты же понимаешь, как важно выполнить задание химички? Она давно к нам придирается. Будь другом, помоги, – Тонька, нагнувшись, на манер заводной куклы похлопала ресницами, умильно заглядывая в лицо Юльки.

– А меня мать достанет нотациями, бывает, часа по два пилит, – добавила Надя. – Если приволоку двойку – прощай новый планшет. Юль, тебе ведь не трудно решить?

– Хорошо, – смирилась Юлька, выкладывая учебник из портфеля. – Я попробую вам объяснить.

Надя всплеснула руками.

– Это замечательно, но нас ребята ждут. Ты давай сама. А мы в пятницу перед уроками перепишем. Спасибо, спасибо, Юльчик.

Тоня добавила радостно:

– Ты настоящий друг, даже не представляешь, как выручила.

Одноклассницы ушли. Юлька вздохнула: «И кто я после этого? Слабачка». Особенно ей было противно от того, что она знала: задание для них сделает в любом случае.

В расстроенных чувствах она брела по улице. «Как будто грязной тряпкой по лицу мазнули. Почему я не отвечу, как Марков? Он был прав: я трусиха и приспособленка».

***

Семья Алхазовых проживала в двухэтажном доме, построенным дедушками и отцом Юльки. Она очень любила свой уютный дом и всегда с удовольствием в него возвращалась. На первом этаже располагалась кухня-столовая, ванная комната, гараж и кладовая, на втором три спальни: её, родителей и младшего брата. А ещё под домом располагался замечательный подвал с множеством полок, на которых стояли банки с вареньем, соленьями и маринованными овощами. Всё лето Юлька помогала маме консервировать излишки урожая огорода и сада. Первые три года после посадки деревьев Юлька с братом внимательно следили за появлением плодов и усердно делили первую редкую добычу с груш и яблонь. На четвёртый год карликовые штамбовые деревья дали полновесный урожай, и плоды считать перестали.

В течение полугода, пока возводился дом, все жили у родителей матери. Эти шесть месяцев Юлька вспоминает, как самое счастливое время. Бабушка Калерия Ивановна, бывшая воспитательница детского сада, привыкшая повелевать малышами, почти так же, лаской и понуканием, руководила вдруг резко увеличившейся семьёй. Нико, брат Юльки, и через восемь лет вспоминал, как весело играть в мяч сразу с двумя дедушками, хотя в то время был совсем крохой и, по её мнению, просто не мог этого помнить.

– Почему люди не хотят жить вместе? – вопрошал десятилетний Нико. – Ведь так интересно, когда семья большая! Есть с кем пообщаться, поиграть. А сейчас? Мама вечно на работе, папа тоже, ты не хочешь…

– У меня нет времени, – отбивалась от назойливого братца Юлька. – Но сама с тоской вспоминала поздние ужины и беседы за столом. А ведь они и правда с того времени редко собирались вместе.

Дедушка Дамир сразу же вернулся в Южную Осетию, в родной дом, чудом сохранившийся посреди разрушенного квартала. Он наотрез, несмотря на все уговоры, отказался поселиться в доме сына.

– Не проси Алан, старому дереву трудно прижиться на новом месте, обрезанные корни не прирастают. Да и не могу я находиться далеко от Зарины.

Сын опустил голову. Мать погибла от шальной пули, залетевшей во двор. Выбежала из подвала набрать воды для маленького Нико и упала прямо у колонки. Он и отец в это время находились на южной окраине Цхинвала, пытаясь защитить город от грузинской армии, напавшей на бывших соседей. Над их головами летели снаряды, круша каменные дома, простоявшие больше века. Так тёплым августовским вечером две тысячи восьмого года люди шагнули из спокойной жизни в ад, пусть и недолгой, но страшной войны. Грузинская армия стала обстреливать миномётами и гранатомётами Цхинвал и близлежащие села. Женщины и дети, которые отказались эвакуироваться, спустились в подвалы, а мужчины, организовав оборону, встали на защиту своих родных. В половине четвёртого утра начался штурм Цхинвала с применением танков, завязались уличные бои. Спустя два дня восемь сёл Гальского района, приграничного с Грузией, пали под натиском регулярных войск. Неизвестно, что произошло бы с Осетией, если бы не российские войска – уже к десятому августу они вынудили Грузию уйти из республики, а двенадцатого эта странная война закончилась. Осетия за пять дней потеряла убитыми почти полторы тысячи человек, множество было ранено, остались разрушенные до основания села и городские кварталы Цхинвала.

После похорон матери Алан заметил: жена перестала нормально спать по ночам. Неупокоенным привидением она бродила по саду меж черешен и яблонь, посечённых осколками снарядов. Ещё хуже было с пятилетней дочкой. Она просыпалась от кошмаров почти каждую ночь и ужасно кричала. Он мог только догадываться, что снилось Юле, ставшей свидетелем гибели любимой бабушки. За полгода состояние дочери не улучшилось, она превратилась в нервного и плаксивого ребёнка. Вот тогда Алан и предложил переехать в Ставропольский край к родителям жены. Спустя месяц в станицу Петровскую прибыл отец, чтобы помочь в постройке дома. Впервые за свою жизнь, не считая службы в армии, он покинул родной, осиротевший без жены дом. Стояла ранняя весна. Дамир сразу заявил сыну:

– До осени нужно поставить дом, потом я вернусь к себе.

Вот так получилось: три поколения сошлись на одной территории, навсегда оставив у всех самые светлые воспоминания о том времени. После новоселья мама Юльки Ирина Львовна, следуя семейной традиции, устроилась воспитательницей в детский сад. И теперь, прибегая с работы, с тяпкой наперевес бросалась в сад, огород. В частном доме с приусадебным участком всегда имелось много дел. Папа Алан Дамирович почти без выходных трудился шофёром, развозил грузы по всей России на тяжёлом грузовике. Каждый приезд отца становился праздником. Увидев поворачивающую к дому огромную фуру, Нико с радостным криком скатывался с лестницы. Потом гордо шёл впереди отца с пакетом подарков и продуктов на кухню.

– Я первый услышал шум мотора! – хвастался он.

Вымазанная в мазуте кепка отца украшала его белобрысую голову. Если не обращать внимания на светлую шевелюру Нико, становилось ясно: он очень похож на родителя. Те же чёрные глаза, прямой нос с лёгкой горбинкой, правильный овал лица и будто высеченные резцом губы. Юлька, в отличие от брата, пору блондинистости прошла к десяти годам, волосы потемнели, стали густыми и вьющимися. На узком лице тёмные глаза стали казаться больше. Нос с горбинкой, как у отца и брата, выдавал кавказские корни и приносил ей много огорчений. На все стенания о носе, по её мнению, уродующем лицо, мать сердито фыркала:

– Глупая! Это твоя изюминка. Маленькая горбинка совсем не портит его, а делает загадочным и романтичным.