Янина

Мальчик посмотрел на монету, поднял вверх брови, и с пренебрежением сказал:

– Пхи, какая невидаль, пять грошей. Панна Янина иногда дает мне целый злотый.

– О, какой ты дорогой! В таком случае и я дам тебе злотый.

Мальчик покрутил головой и сказал:

– Теперь уже и злотый не поможет. До свидания, меня ждут.

И мальчик убежал, только пятки мелькнули в траве.

– Резонный парень. Чей он? – спросил Роман.

– Одного из наших конюхов. Мальчик действительно смекалистый, я его часто посылаю куда-нибудь.

Уже третий день пограничники гостили в поместье Раевских. Был четверг. Два предыдущих дня Роман Зарыцкий был молчалив. Всё это время говорил за обоих Густав. Зато сегодня Роман был оживлен и разговорчив, за столом ухаживал за дамами, много шутил. Янина с интересом смотрела на него, старалась понять, отчего он так переменился.

Зато Густав буквально выходил из себя. Не в силах скрыть злобы, он то покусывал губы, то хрустел пальцами. За столом крутился на стуле, ерзал туда-сюда. Даже пани Агата обратила внимание. Когда кончился обед, Густав, сославшись на головную боль, ушел. После его ухода пани Агата спросила:

– Что с паном Густавом, он болен? Вы не знаете, пан Роман?

– Не знаю, пани, он с самого утра психует. Наверно, на левую ногу встал. А может его змея ужалила. Но вы не беспокойтесь, пани, с нами, людьми, всякое бывает.

– Пан Роман, вы это серьезно говорите? Змея укусила пана Густава, или вы шутите? – пани Агата с вытаращенными глазами смотрела поочередно то на офицера, то на девушек, которые давились от смеха, стараясь скрыть это от тетки.

– Уважаемая пани, не беспокойтесь, я, конечно, пошутил. А Густав не больной, он здоров, как вол. И голова его совсем не болит. Просто хандрит с самого утра.

– Но, какая-то причина есть, что он нервничает? Вы, наверно, знаете, а не знаете, спросите, – обеспокоилась пани Агата.

– Я его уже спрашивал. Так он на меня бросился, как тигр, чуть на куски не растерзал. Так, что больше я к нему не пойду.

– Да, вы правы. Я сама его спрошу, когда он придет на ужин. Бедный мальчик, что-то его мучает. Да, девочки, позаботьтесь о нем, развлеките его, – сокрушалась пани Агата.

– И не подумаю. Еще чего. Буду я капризных солдат развлекать, – сказала Зося, когда пани Агата вышла из комнаты.

– Зося, а что случилось? Злость пана Густава на тебя перешла? – спросила Янина.

– А может, Густав вас чем-то обидел? – добавил Роман.

– Нет, меня лично он не очень обидел. Но своим поведением, мне кажется, он всех обидел. И развлекать его, я не намерена.

– Да, сегодня день недоразумений. Один вы, пан Роман, вопреки всему, веселый. Чем это объяснить? – спросила Янина.

– Вы дали мне веселье.

– Я?!

– Да, вы мне сердце согрели своей рукой, и оно радуется.

– А разве я вам напрашивалась?

– К сожалению, нет. Я сам эту лечебную руку себе на грудь положил, и это было хорошо. А вот если бы она сама, по своей воле, легла, я был бы по-настоящему в раю. Панна Янина, сделайте меня счастливым, – попросил Роман.

– Этого я не могу.

– Почему?

– А разве можно сразу двоих любить?

– А вы уже кого-то любите?

– Кажется, да.

– О! Если это тот, о ком думаю, поверьте, не надо. Вы крепко потом пожалеете, – с грустью в голосе сказал Роман.

– Может, и пожалею, – рассеяно, словно сама себе, ответила Янина, немного помолчала, но тут же улыбнулась, – Извините, пан Роман, мне пора.

– А можно мне вам помочь? – предложил вдруг Роман ей и вошедшей к ним Зосе.

– По хозяйству? – рассмеялась девушки.

– Можно и по хозяйству. Солдат не тот пан, что только языком. Он много чего может руками: и убраться, и постирать, и обед приготовить… И даже детей нянчить, – смеясь, добавил он после паузы, – Этому его жена быстро научит, если, конечно, она у него будет.

– Ну, если солдат такой всезнающий, вот вам хлебница, хлеб, доска и нож. Ну, что, управитесь? – спросила Янина.

– Что за вопрос, конечно! Только для этого дела голову надо повязать косынкой и передник надеть. Найдется у вас? – спросил Роман.

– Конечно, сейчас я вам принесу, – сказала Зося и умчалась.

Прибежав в кухню, она попросила у матери косынку, и не дождавшись разрешения, сама сняла у неё с головы, а чистый передник вынула из шкафа.

– Ты чего так спешишь? К обеду еще целый час. Не бегай так, а то опрокинешь ведра. И зачем тебе понадобился передник?

– Ой, мама, это пан Роман попросил. Он нам помогает. И говорит, что нехорошо так к хлебу приступать.

– Так это ты ему несешь?

– Да, мамочка, ему. Ой, мама, если бы ты знала, какой он интересный, а Янка, дура, его не любит. Ты понимаешь, полюбила этого рыжего. Ну, что ты ей скажешь.

– Видишь ли, Зося, кому что нравится. На вкус и цвет товарища нет. Ну, иди-иди, а я через минуту приду и посмотрю, каков он за женской работой.

Когда Зося ушла в кухню, к окну подошел солдат, держа в руке красивый, весь в цветах, платок. Окно было открыто, и отсалютовав всем воинским приветствием, он сказал, обратившись к офицеру:

– Пан капитан, солдат Бренчик ходил без вашего разрешения в село, и там взял этот платок. А за ним вслед прибежала молодая женщина и попросила отдать ей её вещь. А тот стал дразнить её и требовать: «Полюби меня, тогда отдам».

– Шельма какая, – негромко сказал капитан и добавил, – А ты, Антось, пойди к пану поручику.

– Я к нему ходил, пан капитан. Так он еле выслушал, а потом, как закричит: «Зачем мне ваши бабы?!» Я стал настаивать, а он еще хуже стал кричать, и сказал, чтоб я шел ко всем лешим, а лучше к капитану, потому что ему все равно делать нечего, ходит, как тюфяк, и только девушкам голову морочит.