Парадигма греха

– Нет, иначе она не закрыла бы дверь библиотеки. У нас все ключи – и от работы, и от дома на одной связке, что у меня, что у неё. По-моему, так делают все? – она вопросительно посмотрела на подполковника.

– Хорошо, это исключаем. Теперь предположим, что Раиса Владимировна по дороге домой встретила кого-то, кто попросил или потребовал её вернуться. Какова могла быть причина?

– Ну-у, это вряд ли… Только если кто-то что-то оставил, когда брал книгу? Например, ключи от дома? Нет, не могу себе представить такого! – женщина всё пожимала плечами.

– Тогда я вас попрошу выписать фамилия и адреса всех, кто в тот день посетил библиотеку, – подполковник уловил её обреченный вздох, хотя она старалась не выдать своего настроения. – Я обязательно пришлю вам толкового помощника, просто рабочий день только начался, и я пока никого не застал в отделении милиции.

– Тогда компенсируйте мне это ответом на вопрос, – улыбчиво посмотрела женщина на подполковника. Тот согласно кивнул. – С Раей случилось что-то серьёзное? Хотя, простите, что может быть серьёзнее смерти! Это не был несчастный случай? За сохранение секретности не волнуйтесь – я умею молчать. Но считаю, что мне необходимо всё-таки знать правду: а вдруг это и меня коснётся?

– А ведь верно… – Дубовик качнул головой, глядя уважительно на неё. – Ну, что ж, из моих вопросов вы прекрасно поняли, что смерть Раисы Владимировны была, скорее всего, что называется, насильственной. – Он поднялся и прошелся по залу, опять потянув брезгливо носом. – Вы простите меня за нескромный вопрос, но вам не кажется, что здесь какой-то не очень приятный запах?

– Это вы меня простите – у меня насморк, ничего не чувствую! – женщина постучала себя пальцем по носу.

Дубовик подошёл к окну и потрогал тёмную штору:

– Вы что же, их не открываете?

– Крайне редко, для книг лучше искусственное освещение. Мы и за температурой следим. У нас ведь есть очень старые и редкие экземпляры! – горделиво сказала Капитолина Васильевна.

Дубовик принюхался и вдруг резко отодвинул штору:

– Это ваше? – он поднял бумажный пакет, с которого на подоконник капала красная жидкость, и от него исходил явный запах несвежего мяса.

– Ой, что это такое? – женщина всплеснула руками.

– Я думаю, это то, за чем вернулась Раиса Владимировна, – Дубовик развернул бумагу и поднял за лапу куриную тушку, имеющую уже совсем не товарный вид.

– Да! Она ведь в тот день пришла на работу с продуктовой сумкой – по дороге забежала в гастроном. Видимо, курицу выложила на подоконник, чтобы она не растаяла, всё-таки там холодней. А потом… – женщина закивала.

– … идя домой, вспомнила про свою покупку! – закончил за неё Дубовик.

– Значит, упала она сама? Никто не приходил сюда? – с сомнением спросила Капитолина Васильевна.

–Да вот, как раз, этот факт говорит об обратном! – Дубовик покачал головой. – Курица лежала на подоконнике, а не на стеллажах, которые стоят предпоследними от окна. Зачем она пошла туда?

– Ну, уж я не зна-аю…

– Этот вопрос не к вам, – задумчиво произнес подполковник и стал обходить все стеллажи. В самом дальнем углу он увидел большой громоздкий шкаф и крикнул Капитолине Васильевне:

– Что у вас здесь хранится? – и похлопал по коричневой дверце.

– Вы имеете в виду этого «монстра»? – подходя, спросила женщина. – После ревизии убираем в него списанную литературу, чтобы под ногами не мешалась, а потом с оказией выносим.

– Он заперт? – Дубовик дёрнул ручку, дверцы шкафа распахнулись. Он был пуст. Подполковник шагнул внутрь, пригнув голову, и осторожно закрылся изнутри, потянув за согнутый гвоздик, которым была прибита ручка.

Толкнув изнутри дверцы шкафа, он увидел перед собой испуганные глаза Капитолины Васильевны:

– Значит… тут мог кто-то спрятаться? Но зачем?

– А вот это надо выяснять! Поэтому незамедлительно беритесь за работу, и, думаю, сегодня читатели останутся без книг. Придётся вашу библиотеку пока закрыть! Вам пришлют опергруппу, пусть ещё поработают здесь! – с этими словами он быстро удалился.

– Значит, всё-таки, убили… – Калошин нервно похаживал по кабинету, – убили… Но это ведь уже преднамеренное убийство!

– Погоди! Не торопись с выводами! Знаешь, что я думаю? Надо было что-то в библиотеке этому человеку, так надо было, что он даже остался там на ночь. И, между прочим, мог найти спокойно то, что искал. Шторы очень тяжелые, тёмные, даже если включить свет, ничего не будет видно. А он мог воспользоваться и одним фонарём. Но не предвидел того, что именно в этот вечер библиотекарь вернётся за какой-то курицей! И тут могло бы всё обойтись: ну, зашла, взяла и ушла. Стеллажи, где она застала злоумышленника, находятся в другой стороне от двери. Он, услыхав, что женщина вернулась, затаился, но… видно, чем-то всё-таки выдал себя! Она его застала и – «финита ля комедия»! И, кстати, даже уже убив её, мог закончить свои поиски, ведь впереди вся ночь, библиотека находится в глубине двора, на улице темно, фонарь в стороне, никто и не видит, закрыта дверь на замок или нет, – Дубовик в задумчивости постукивал пальцами по столешнице. – А теперь перед тобой стоит задача найти книгу, вернее, её название.

– Да уж, куда как проще! – взмахнул руками майор. – Ладно, ехать надо туда. Моршанский уже постановление написал. И спрашивал, с какой целью ты здесь появился, – Калошин усмехнулся.

– Интересно, что ты ему ответил?

– Сказал, чтобы этот вопрос он адресовал тебе лично!

– Отделался, одним словом! Ладно, езжай, я пролистаю дело об исчезновении мальчика, заеду к Варе и – в путь! Ерохин ждет уже! Если что – звони, вырвусь как-нибудь.

– Спасибо! – Калошин пожал руку Дубовику.

– Брось, и сами бы дошли до этого, просто я «скачу» быстрее! – он засмеялся.

Пересмотрев все документы из дела об исчезновении Лёни Науменко, Дубовик уехал, оставив для Калошина записку на столе: «Копай» с этого дела!».

Оперативники, после тщательной работы в библиотеке, собрались в кабинете Сухарева.

– Ну, «орлы», опять у нас убийство! Мало того, поступило заявление о пропаже учителя Арбенина. Что, Геннадий Евсеевич, накопали? Есть что-нибудь существенное?

– Да, есть! Во-первых, уже точно известно, что в день гибели Слепцовой, в библиотеке находился посторонний человек, он прятался в большом шкафу. По словам второй библиотекарши, это было возможно, так как читатели сами выбирают литературу на стеллажах, за ними никто не следит. За один раз в библиотеке может находиться пять-шесть человек. Судя по записям в формулярах, в тот день, действительно, было немало народу. Все фамилии мы выписали, будем проверять каждого. Кроме того, мы установили, какая книга пропала. Начали с тех полок, где находился труп Слепцовой. Это научная и познавательная литература. Одним словом, не хватает книги «Химическая викторина» издательства Госхимтех 1933 года выпуска, автор Андреев.

– Странно, что же в ней такого интересного или важного? Надо поискать её в других библиотеках. Сделайте запрос в Москву!

– Обязательно, – заверил Калошин. – Но самое интересное заключается в том, что в прошлом году эту книгу брал Арбенин.

– Так-так-так, ну-ка, ну-ка! Интересно! Это, действительно, что-то!.. Больше она никого за это время не заинтересовала?

– Нет, никто её с той поры и не брал. Всё просмотрели, – заверил Калошин.

– А что там тебе сказал Дубовик насчет дела … как его? Науменко?

– Лёни Науменко, – подсказал майор.

– Вот- вот! Так что он тебе посоветовал?

– Как я понял с его записки, надо начинать расследование с того дела.

– Ну, этот плохого не посоветует, – кивнул Сухарев. – Так что, Геннадий Евсеевич, пересмотри те документы, может, действительно, что-то выпустили. Да позвони ему, узнай!

– Я что-то не понял, у нас Дубовик состоит в штате или консультантом подрабатывает? – язвительно спросил Моршанский. – Видимо, без его «мудрых» советов товарищ Калошин разучился работать. Или он это вам по-родственному подсказки оставляет? – зло усмехнулся следователь.

– Ну, уж это ни к чему! Вы, по-моему, Герман Борисович, ведёте себя, мягко говоря, бестактно, – осуждающе покачал головой Сухарев. – Андрей Ефимович достоин только слов уважения! А уж ваши намёки и вовсе отдают низменной местью! Я прошу вас прекратить подобные выпады! – он посмотрел в сторону Калошина, опасаясь, что тот может вспылить.

Но майор самым лучшим для себя посчитал игнорировать колкость Моршанского, даже не посмотрев в его сторону, чем задел самолюбие того.