Парадигма греха

– И потом, я считаю, что прислушиваться к мнению умного человека никогда не вредно! – Сухарев пристукнул ладонью по столешнице, как бы закрывая этот разговор. – Давайте, товарищ майор, беритесь за дело. Жду результатов.

Оперативники вышли, Моршанский, по просьбе, Сухарева, остался, при этом поморщился, понимая, о чем будет разговор.

– Герман Борисович! Я тебе не начальник, но скажу, как товарищ по работе: не заносись! Между прочим, Дубовик сделал дочери Калошина предложение, и, насколько я знаю, у них взаимные чувства, поэтому, твои намёки просто оскорбительны. Другой раз я не стану миндальничать и разводить вас по разным углам. Будь мудрей и терпимей! Всё!

– Ладно, может быть, погорячился, но не хочу, чтобы этот выскочка болтался у меня под ногами! – запыхтел Моршанский.

– Если он и будет у кого-то, как ты выражаешься, «болтаться под ногами», то не у тебя! Я прослежу за тем, чтобы ваши пути не пересекались, а советы сам буду у него спрашивать!

Глава 3

Наутро Калошин отправился в школу. Учительская располагалась в дальнем конце коридора. Майор двигался туда среди огибающих его живым ручейком школьников, которые спешили на урок под оглушающую трель звонка. В учительской уже почти никого не осталось, только за столом у окна восседала Прасковья Петровна.

Увидев входящего Калошина, она поднялась и с гордым видом направилась к нему навстречу.

– Как я понимаю, это вы будете заниматься поисками Дениса Ивановича? Оч-чень хорошо! Вы профессионал своего дела, вас все хвалят! – показав на стул возле своего стола, она села напротив. – Как дела у Вари? Она что, и в самом деле выходит замуж за того столичного франта? Или это была его эксцентричная выходка? Было бы весьма неприятно!

– Да нет, успокойтесь! Он действительно приехал сделать предложение Варе! – улыбнулся Калошин.

– И она согласилась?! И вы разрешили? Она ведь ещё очень молода! – несколько экзальтированно всплескивала руками Прасковья Петровна.

– Это её выбор, и я полностью его поддерживаю. О таком муже для своей дочери я и мечтать не мог! А молодость?.. Что ж, скоро это пройдёт! – глубокомысленно заметил майор.

– Ну, что ж, возможно вы отчасти и правы, только я никогда не приветствовала столь ранние браки, – Калошин при этих словах усмехнулся про себя: «Потому что никогда сама не была замужем, старая грымза!», – но!.. желаю, чтобы это не оказалось ошибкой! – Прасковья Петровна пригладила волосы: – Итак, жду ваших вопросов, задавайте!

– Насколько я понимаю, вы были дружны с Арбениным? – женщина кивнула. – И наверняка, многое можете сказать о его последнем дне?

– Ну, настолько, насколько это позволено посторонней женщине, – она опять пригладила и без того гладкие волосы.

– И всё-таки?..

– В тот день я слышала его разговор с кем-то по телефону. Меня это несколько удивило, так как семьи у него здесь нет, особо он ни с кем не общался. Я вообще не помню, чтобы ему кто-то звонил, тем более на работу. Разговор меня тоже насторожил. Арбенин говорил нервно, отрывочными фразами: «Нет, не знаю», «Вряд ли договоримся», «Это невозможно». Вот, примерно, так.

– Что было после этого?

– Я спросила его, что произошло, и кто это звонил, он ответил очень уклончиво, вроде того, что «один неприятный тип». Настаивать я не стала, но видела, что настроение у него упало совершенно. Предложила помощь, он посмотрел на меня, как будто хотел что-то сказать, я почувствовала этот секундный порыв, но он тут же отгородился от меня. Хотя, подумав, добавил, что обязательно расскажет, но позже. Что просто не готов ответить.

– Что значит ответить? За что ответить? Или на что? – настойчиво спрашивал Калошин.

– Я не поняла, и, потом, меня что-то отвлекло, сами понимаете, это школа. Больше в тот день к этому разговору мы не возвращались. После уроков он ушел раньше меня, я вела родительское собрание. А утром он не явился на занятия.

– Вы бывали у него дома?

– Конечно, ещё при жизни жены. Мы иногда собирались.

– А после? Когда он жил один? – майор опустил глаза, чтобы не смущать женщину и дать ей возможность ответить на этот вопрос прямо.

– Вы проницательны… Да, я любила этого мужчину много лет, но у него была семья. Для меня семейные устои превыше всего. Я ни словом, ни делом никогда не намекнула ему о своих чувствах. А когда он остался один… Я сама пришла к нему. Он не оттолкнул меня. Мы встречались, но крайне редко. Всё держали в строгой тайне. Сами понимаете – школа! – она просительно посмотрела на Калошина.

– Не волнуйтесь, этот разговор останется между нами, – поспешил заверить её майор. – Так как насчет ваших визитов в его квартиру?

– Конечно же, бывала…

– А если мы вместе с вами проедем к нему, вы сможете сказать, всё ли в порядке там?

– Постараюсь, но это ведь будет зависеть от того, что вы ищите, не так ли?

– Давайте этот вопрос обсудим на месте. Хорошо? – Калошин встал.

– Так, здесь как будто бы всё в порядке, – оглядывая кухню, сказала Прасковья Петровна. – Пройдёмте в комнату, – и первая направилась к двери.

В комнате она сразу прошла к книжным полкам, провела пальцами по корешкам книг:

– А вот книги-то стоят не в том порядке…

– А каков же здесь должен быть порядок? – удивился Калошин. – По-моему, они и так стоят стройными рядами.

– Стройными – да, но не правильными, – строго произнесла Прасковья Петровна, посмотрев на майора, как на непонятливого ученика. – Денис Иванович в этом педантичен. К книгам относится трепетно, не допускает ни загиба страниц, ни пятен! Каждую мелочь примечал, если в библиотечных книгах встречал помарки – злился! Но как бы вам лучше объяснить, каков здесь порядок?

– Объясняйте, как можете, – сказал Калошин. – Я понятливый.

– Читает он много и даже кое-что перечитывает. И вот, чтобы попусту не дергать лишний раз книги, на задний ряд он ставит то, что ему не понадобится в ближайшее время. А в первом ряду то, что он читает постоянно. Это, в основном, научная литература и Пушкин, его любимый писатель. Ещё Куприн и Горький. Но и они в своем ряду стоят строго на своем месте. То есть, у каждого писателя его произведения в алфавитном порядке. А научная литература по годам и значимости. Тут уж у него своя система.

– Ну и?..

– Куприн и Достоевский среди научно-популярной литературы! Вперемешку! Не-ет, Денис Иванович такого бы не допустил! – женщина покачала досадливо головой и вдруг спросила: – Вы его найдете?

– Будем очень стараться! – заверил её Калошин. Потом вспомнив, вынул из планшета лист и прочитал: «Рассказы об элементах». Такая книга на полке есть? – и, перехватив вопросительный взгляд Прасковьи Петровны, пояснил: – Эту книгу Арбенин взял в библиотеке две недели назад и пока не вернул. Посмотрим?

– Позвольте мне, – женщина так посмотрела на руки майора, как будто боялась, что он занесет микробы на «бесценные фолианты».

– О, пожалуйста! – Калошин взглянул на свои ладони и пожал плечами. – Только вот пару книг я уберу сам, – он достал носовой платок и, аккуратно обхватив им корешки книг, вынул из общего книжного строя те, что стояли, по словам учительницы, не на своих местах: – Это для эксперта, – пояснил он.

Прасковья Петровна стала пересматривать книги, а Калошин тем временем оглядывал комнату. На стене он заметил панно с различными значками и обратился к учительнице:

– Он что, собирал значки?

– Да, совсем недавно, года полтора, как Денис Иванович увлёкся фалеристикой.

– Ага, понятно, – Калошин обратил внимание на то, что на панно были пристёгнуты два пионерских, и два комсомольских значка. Пока это ему ни о чем не говорило, но в глубине сознания мелькнул вопрос и прочно там закрепился.

– Товарищ майор, этой книги на полке нет! – повернулась к нему Прасковья Петровна.

Понятые подписали протокол, Калошин забрал книги и, опечатав квартиру, уехал в отделение.

Калошин решил посоветоваться с Дубовиком. Отыскать его оказалось непросто, но часа через два тот позвонил сам. Выслушав от майора все последние новости, сказал:

– Вечером приеду к вам домой! Ждите!