Потомкам нашим не понять, что мы когда-то пережили

В уже упоминавшемся письме матушки Екатерины есть и такие строки: «… Грустные вести сообщилъ и папа вчера своими тремя открытками – работаетъ на улице, наряду с другими съ 5 утр. до 5 в. безъ передышки днемъ, возилъ дрова – видимо на лошади, работа говор. не трудна бы, да длиненъ день и все на улице. Одышка усиливается, ноги немного стали пухнуть, съ отправы последняго его письма прошло 10 дней, – много можетъ воды утечь, что сейчасъ съ ним, страшно даже думать, послали вчера мы телеграфомъ ему денегъ, а посылку, хотя и очень бы надо послать, да пишетъ, что их собираются перекинуть в другое место, сообщу другой адресъ тогда и вышлите, это еще темъ более огорчаетъ, когда еще, а необходимо бы послать…». В газете «Вятский край» (№ 226 за 1996 г.) опубликована статья «В лесах и болотах СевЛОНа». Там приводятся воспоминания одного из престарелых местных жителей: «…Послали нас, четверых мужиков, из деревни в Пинюг подвозить грузы «севлонцам» на железную дорогу. В Пинюге жили в палатках, отапливавшихся железными трубами. Печка стояла в одном конце, а труба проходила через всю палатку. Обозами, лошадей по десять, возили продукты по лагпунктам.(…) Километров за 30 возили груз, встретятся «севлонцы» – ждем, когда они протащат на санках бревно. А были это больше все старички из священников в длиннополой одежде…» А матушка, конечно, и подумать боялась, что бревна там можно возить не «на лошади»…

Территория Коми-края недаром называлась «тюрьмой без решеток»: слишком малая населенность тех мест не давала шансов на выживание совершавшим побег. Подневольные строители железной дороги должны были в соответствии с планом прорубить просеку, сделать насыпь, построить более 20 мостов, уложить рельсы на трассе протяженностью почти 300 километров, протянуть телеграфную линию, построить три железнодорожные станции с вокзалами и вспомогательными сооружениями (одна из них – в Пинюге) и ветку к речной пристани в Сыктывкаре. Трасса проходила по лесистой, сильно заболоченной, малонаселенной местности. Основное количество заключенных СЕВЛОНа представляли собой осужденные по 58 статье – «контрреволюционеры», из которых около двух тысяч человек были православные священники. Процитируем Коми-республиканский мартиролог: «На всем протяжении трассы, примерно через каждые десять километров, были разбиты небольшие лагпункты (2–6 бараков и палаток, общежитие охраны, контора и т. д.)… Только на Пинюгском участке их насчитывалось 20. (…) Обеспечение стройки техникой и механизация работ были минимальными. Вся техническая база – два кирпичных заводика, слесарно-кузнечная и строительная мастерские (…). Автомашин не было вообще. Главный вид транспорта – конный. Но и лошадей постоянно не хватало (…) (в среднем по пять на каждый километр строящейся дороги)». Основные инструменты, используемые для строительства железной дороги, были лопата и тачка. Ужасает описание «технического приспособления», применявшееся на том строительстве: «Вместо копра[150 - Механизм для проведения свайных работ.] использовалось что-то типа «беличьего колеса», (…) метров десять в диаметре, внутри него трап постоянный, и вот этих заключенных загоняли в колесо. Их задача была в том, чтобы все время идти, как бы поднимаясь по ступенькам, для того, чтобы колесо вращалось. Их там было 5–7, а то и больше. Колесо вращалось, за счет редуктора поднимало «бабу», и она сваи заколачивала. Люди на этом колесе прямо падали от изнеможения, вываливались оттуда, некоторых за руки, за ноги выволакивали».

Конечно, с таким уровнем «механизации труда» темпы строительства зависели от количества заключенных, из которых выжимали все, что можно было выжать из истощенных, подчас больных и старых людей. Лагерное начальство добивалось увеличения производительности труда простым способом – увеличивая продолжительность рабочего дня. «При такой работе «на износ», плохом питании, отсутствии нормальных жилищно-бытовых условий (в 1931 г. многие заключенные жили в палатках, хотя лагерное начальство отрапортовало об «окончании барачного строительства») и медицинской помощи рабсила быстро выходила из строя».

Современные местные жители этой территории и по сей день могут показать сохранившиеся участки насыпи железнодорожного полотна – «трассы», как ее называют, а также остатки бараков, землянок, захоронений, виселицы и столбы, к которым охрана привязывала провинившихся заключенных и обливала водой. Из уст в уста передаются слышанные от старших рассказы. Например, как однажды священники во время работы запели молитвы (был какой-то церковный праздник). Охрана «взбесилась», велела прекратить пение и, когда угрозы не возымели действия, согнала на край лагеря и скомандовала копать яму. А потом всех, кто участвовал в молитвословии, расстреляли и сбросили в ту яму. Говорят, что некоторые при этом были еще живы… (рассказ приведен в газете «Северная правда» № 17 от 10 февраля 1996 г. «Трасса»).

В воспоминаниях вернувшегося из Пинюгского лагеря заключенного священника С. Сидорова, опубликованных его дочерью, есть рассказ о Пасхе. «…Отец Сергий особенно любил Пасху, а из всех праздников Пасхи самой прекрасной была, по его словам, Пасха в лагерях Котласа. В лагере было много священников, и лагерное начальство разрешило им служить в Пасхальную ночь. Весь лагерь вышел в Святую ночь из бараков на отгороженное поле. Стояла ранняя весна, и снег уже стаял, дул сильный влажный ветер. Молилось несколько сотен людей, и чудные голоса пели так, что у отца Сергия от слез сжималось горло. Ни свеч не было, ни богослужебных книг… Священники наизусть служили, и молча стояла охрана кругом, и никто не прерывал службу, и долго слышался дивный хор сотен голосов среди пустынных полей и болот. Отец Сергий говорил, что он был на пасхальных богослужениях в самых известных храмах Москвы, в Кремле, в Киево-Печерской Лавре, во многих монастырях, но нигде никогда не слышал он столь прекрасного пения, таких проникновенных молитв, как в ту лагерную Пасхальную ночь»[151 - Сидоров С.А. (протоиерей). Записки священника Сергия Сидорова. М.: Православ. Свято-Тихонов. Богосл. Ин-т, 1999. С. 237–238.].

ПАСХА В ЛАГЕРЕ, 1931 год

Ветер тучи сорвал и развеял их прочь,
И пахнуло теплом от земли,
Когда встали они и в Пасхальную ночь
Из бараков на поле пришли.

В исхудалых руках – ни свечей, ни креста,
В телогрейках – не в ризах – стоят…
Облачением стала для них темнота,
А их души, как свечи, горят.

Но того торжества на всем лике земли
Ни один не услышал собор,
Когда десять епископов службу вели
И гремел из священников хор.

Когда снова и снова на страстный призыв
Им поля отвечали окрест:
«Он воистину с нами! Воистину жив!»
И сверкал искупительный Крест.

    Вера Бобринская
Жизнь и смерть заключенных часто зависели от настроения начальника или охранника, от других самых незначительных причин.

В лагере рядом с отцом Алексием оказался художник, который на маленьком листке написал батюшкин портрет.

Все, видевшие этот рисунок, включая врачей, говорят, что перекошенная левая половина лица – не случайность, не ошибка художника, а что-то из области неврологических нарушений (односторонний парез или паралич лицевого нерва), случающихся часто при инсульте или при травме височной области. Одному Богу ведомо, что пришлось перенести там отцу Алексию!

Остается загадкой, как рисунок попал в руки родных. Может, он был послан в письме, или кто-то, вернувшись оттуда, доставил его, теперь уже не узнать. На обратной стороне этого рисунка написано: «Добронравин Алексей Павлович. Нарисован 5/V- 1930 г. Умер «там» 1931–1932(?)».

Добронравин Алексей Павлович

Рисунок из архива Л.Г. Карасевой (г. Москва)

Заключением прокурора Ярославской области от пятого апреля 1989 года А.П. Добронравин реабилитирован.

Ни даты смерти, ни ее обстоятельств найти, несмотря на долгие и тщательные поиски, не удалось. К сожалению, это является причиной, по которой Алексей Павлович Добронравин не может быть прославлен Русской Православной Церковью в лике святых новомучеников. Синодальная комиссия по канонизации строго, но справедливо подходит к рассмотрению каждого подобного дела, ведь этот акт обратного хода не имеет, и ошибиться тут нельзя. Но мы верим, что у Бога наш о. Алексий непременно прославлен, как и тысячи других, известных и неизвестных, «до конца претерпевших», испытавших «гонения, узы, мучения и даже смерть»[152 - Патриарх Тихон писал: «Если пошлет нам Господь испытание гонений, уз, мучений и даже смерти, будем терпеливо переносить все, веря, что не без воли Божией совершится это с нами, и не останется бесплодным подвиг наш, подобно тому, как страдания мучеников христианских покорили мир учению Христову» (цит. по: http://www.patriarchia.ru/db/ text/423849.html).] за то, что всю свою жизнь оставались верны Христу и Его Церкви.

Вот почему мы считаем для себя обязательным прийти в церковь в один особый день, предназначенный Русской Православной Церковью для поминовения пострадавших за веру. Празднуется «Собор новомучеников и исповедников Российских» седьмого февраля (25 января по ст. ст.), если этот день совпадает с воскресным днем, если нет – то в ближайшее воскресенье после седьмого февраля. Только в день празднования Собора новомучеников и исповедников Российских совершается память святых, дата смерти которых неизвестна. «Новомученики» – это представители духовенства и миряне, репрессированные после 1917 года, принявшие мучения и смерть за веру Христову. «Исповедники» – пострадавшие за открытое возглашение веры, но оставшиеся в живых.

* * *

Нам, молодым и не очень, погруженным в заботы дня сегодняшнего, невозможно представить, что это было за время, когда приходилось всего бояться, прятать следы своего прошлого, своей семьи, – того, чем в прежние времена можно было гордиться, а теперь надо было тщательно скрывать; когда приходилось вздрагивать от каждого стука в дверь, избегать встреч и разговоров со знакомыми и родными, манипулировать фамилиями и документами в страхе за детей, за себя… Жить в невероятном напряжении, зачастую – в полном неведении о судьбе близких и – выжить. И не только выжить, но под страхом смерти и мучений сохранить для потомков бесценные фотографии, письма и документы – свидетельства прошлого семьи.

Низкий вам поклон, дорогие!..

Подводя же итог разговору о репрессиях, нельзя не сказать, что в роду Добронравиных и Головщиковых были и другие, ссыльные и расстрелянные. О каждом из них мы, потомки, обязаны знать и передать эти знания следующим поколениям.

* * *

На берегу Волги в селе Введенском до сих пор стоит красивейший и ухоженный храм, который местные жители по старинке называют «Веденьё», относящийся теперь к широко известному Свято-Введенскому Толгскому женскому монастырю. Большая территория вокруг храма стала монастырским подворьем, которое используется насельницами, коих там чуть меньше двадцати, для своего проживания и пропитания. Они ежедневно поминают в своих молитвах иерея Алексия и всегда гостеприимно и хлебосольно встречают его потомков.

Введенская церковь, 2007 г.

Фотография Г.К. Кельпе (г. Москва)

Часть 3. Головщиковы

Благодаря венчанию Добронравина Алексея Павловича и Головщиковой Екатерины Васильевны породнились два древних духовных рода Ярославской губернии. О роде Добронравиных речь шла выше. Настало время рассказать о Головщиковых.

Фамилия

Фамилия произошла от почти вышедшего ныне из лексикона слова «головщик». Обозначало оно первого певца на клиросе[153 - Клирос – место на возвышении перед иконостасом, на котором во время богослужения находятся певчие.], управляющего певчими, обычно в монастыре.

По свидетельству многих родственников, все Головщиковы любили петь и обладали прекрасными голосами, наследуя их, очевидно, вместе с фамилией. Полагаем, что фамилию своим детям, а затем и всему роду передал один из предков, служивший на клиросе. Но установить, кто он был, как его звали и в какой церкви находился этот клирос – пока не удалось.

В Ярославской губернии наш род Головщиковых был не единственный. Знаменитый летописец и исследователь Ярославского края Константин Дмитриевич Головщиков (1835–1900 гг.) был представителем другого рода. Среди его родственников были протоиерей Ярославского Кафедрального собора, профессор Ярославской духовной семинарии, настоятель Ярославского Афанасьевского монастыря. Родственных связей с ними не обнаружено.

Наши Головщиковы были званием скромнее.

Малая родина

Малая родина этой ветви наших предков – Ростовский, Мологский и Ярославский уезды.

* * *

Многие населенные пункты Ярославской области до наших времен сохранили свои старинные наименования. Обратившись к топонимике, понимаешь, что географические названия часто связаны с жизнью и бытом русского человека, с окружающими его флорой и фауной, с исторически значимыми для данной местности событиями и др. Но есть немалое количество населенных пунктов, чьи наименования закономерно связаны с традиционной верой русского человека – Православием. Много мест, названия которых начинаются со слова Спас: Спас-Раменье, Спас-Подгорье, Спас-Нерль. На ярославской карте то и дело попадаются на глаза деревни и села, названные в честь Пресвятой Богородицы и святых Божьих угодников, почитаемых населением: Богородское, Марьино, Никольское, Косьмодамианское, Борисоглеб и т. д. Другая немалая часть мест получила имена в честь православных праздников: Пасхалино, Рождественно, Сретенье и др. Есть деревни, как бы указывающие на проживание здесь церковнослужителей: Поповка, Поповичи, Пономаревка, Дьяконово, Дьячково. А вот с чем, интересно, могут быть связаны такие названия, как Грешнево, Бесово и Чертово? Словно для контраста есть и другие: Святово, Пречистое, Раёво. Об одном из них и пойдет дальше речь.

Раёво

Согласно словарям, само слово «рай» персидского происхождения и переводится как «сад». Есть и другие варианты перевода – «дар, богатство». «Рай» означает идеальную область вечного счастья и блаженства. В некоторых русских говорах это слово имеет и такое значение: «эхо, отзвук, гул», поэтому селения могли получить подобное название не только за потрясающую красоту местной природы и ощущение окружающей гармонии, но и благодаря звонкому эху, раздававшемуся в этих местах.

Обратимся к документам.

«Ведомость о церкви шестого класса Мологского уезда села Раева за 1877 год.

1. Построена оная в 1841 году тщанием мологского помещика Статского советника Николая Дмитриевича Соковнина[154 - Дочь этого помещика возьмет на себя попечительство о церкви после смерти отца. А в 1888 г. она станет крестной матерью младшего сына В.Н. Головщикова – Димитрия.] при содействии прихожан.