Игрок

Человек даже научился воплощать ложь в искусстве. Именно поэтому он не любил позерские фотографии. Когда люди позируют, они перестают быть настоящими. На фото в гламурных журналах с семейством, которое так и излучает счастье, было что-то противно-радужное. Яркие краски резали глаз. Такие яркие краски не могли быть настоящими, серый бытовой цвет существа ими точно не замаскируешь.

А еще люди любят приносить себя в жертву. Это же так приятно: ты отдаешь человеку или работе всего себя, конечно, в ответ хочешь получить то же самое… Не получаешь – как ни странно, радуешься. Это же такой повод для гневного возмущения, такой повод, прокричать, что они идиоты, что ты достоин большего, поплакать, чтобы тебе сказали, что ты гениален, чтобы выдавить из кого-то признание в любви.

Еще люди любят работать над собой. Наверное, это правильно. Стремление к совершенству. У совершенства очень заманчивый аромат, он тоже к нему стремился всеми фибрами души, он хотел им пропитаться, порой он четко улавливал этот аромат, четче некуда. Но этот аромат никак не хотел оставаться в нем. Эта была война с собой, в которой он в любом случае проигрывал. Но прекратить эту войну он не мог. Мирные соглашения тут же разрывались, как только он вновь улавливал аромат идеала.

Был ли он романтиком? Безусловно! Другой вопрос, что далеко не всегда. Порой куча дел скапливалась над его головой такой тучей, что она затмевала все то прекрасное, что его успокаивало, чем он искренне наслаждался, о чем любил думать.

От знакомой он узнал, что скоро она будет в Москве. Это вселило надежду, безудержную, как будто в груди поселилась сотня необузданных коней. Ведь именно такой встречи он ждал, совершенно случайной. Встречи, которая позволит ему быть с ней. Ну или быть откровенно посланным на хер, что его тоже бы устроило. Они уже давно не общались прямыми диалогами. Он вдохнул побольше воздуха и спросил, правда ли, что она едет? Она ответила, что да. Хорошо, он будет там же и тогда же. Он попробует еще раз. Вновь дикое отчаяние сменилось надеждой, вновь выросли крылья. Уж теперь-то точно все получится. Ведь она тоже знала, что он там будет. Это их общая тусовка, это их общая встреча, это ИХ встреча. Он больше не облажается, не будет спрашивать, не будет бояться, он прогонит прочь неуверенность, просто подойдет и обнимет ее, обнимет так, что все будет ясно ей, а главное, ему.

Ночи в ожидании ее приезда. Он больше ничего не спрашивал, он только писал в блоге обо всем подряд. Почти три тысячи молчаливых просмотров. Но в самый последний момент, примерно дня за два до ее приезда, он вдруг начал сомневаться, а стоит ли туда идти. Туда, где будет она. Стоит ли? Сможет ли он еще раз пройти через это? Но все сомнения вырывались как сорняки.

Пришел день Х. Он написал ей смс с вопросом, как она доехала, что она делает и обещанием скоро тоже подъехать. Она ответила, что все нормально. Он приехал, но совершенно не знал, как себя вести и как ее найти. Тусовка разбрелась по огромному полю, где устраивался концерт. Написал смс, что он на месте, ждал ответа. Пару раз позвонил. Все бесполезно. Ответа нет. Все пошло прахом, все планы рухнули. Он мог только ржать с друзьями, делая вид, что офигительно счастлив, и медленно напиваться. Пил он в тот день много, непростительно много. Она появилась внезапно, в тот момент, когда он был уже в состоянии нестояния. Она подошла, улыбнулась и поздоровалась. Надо было что-то делать. Но что? Он просто сделал вид, что ее не заметил. Это было самой большой ошибкой в его жизни. А когда она ушла, начался форменный дебош. Он рушил все, что подворачивалось под руку, он послал на хуй всех, даже самых близких друзей. Все равно они бы не смогли понять, насколько сильно к тому моменту были натянуты струны. Они были натянуты настолько, что играть было невозможно, от малейшего прикосновения они просто рвались. Примерно то же самое с ним происходило сейчас. Он не выдержал, увидел ее и понял, что больше не выдержит, играть дальше просто невозможно, а признаться ей в очередной раз… Очередной укол по самолюбию, удар по самооценке и болезненные попытки восстановиться. Нет, он не мог так больше, надо было куда-то все выплеснуть. Выплеснул на ни в чем не повинную мебель и друзей, которые таким его никогда не видели и вообще не понимали, что происходит, списав все на банальное алкогольное опьянение.

Она уехала. И тут он понял, что натворил. Возможно, это был единственный шанс, а он его так бездарно просрал, точнее пропил. Как можно было так нажраться с момента ожидания ответа на смс или звонка до ее появления. Сколько времени это заняло? Сколько времени ушло с момента отправки смс до ее появления? И сколько же он успел выпить? Впрочем, при хроническом недосыпе и отказе от еды, алкоголя требовалось не так уж и много.

Бывает, когда внутри тебя образовывается черная дыра, пожирающая все твои мысли, чувства, эмоции. Ты уже не можешь плакать, ты чувствуешь только огромную кирпичную стену где-то внутри. Ничто не способно ее разрушить. Лишь изредка вспоминаешь, что человеку иногда необходимо дышать. Чувствуешь каждый вдох и выдох, дыхание становится чем-то вроде соломинки для утопающего. Главное, не забывать дышать.

Он пропихивал комок из невылитых слез внутрь. Комок упорно не хотел пролезать в горло, стоял там мертвым грузом, мешая дышать. Он был уверен, что потерял все. Потерял из-за собственной тупости и никчемности, потерял, просто потому что напился до скотского состояния. Он никогда еще не чувствовал себя настолько паршиво. Написал ей.

Он:

солнце, если можешь, прости. Мне очень плохо, я даже не смогу описать, просто хочется, чтобы для меня наступил конец света. Я так хотел, чтобы ты приехала. Когда мне сказали, что ты приедешь, я решил не ехать, боялся тебя увидеть, боялся опять не сдержаться и вновь напугать тебя, ты же мне ничего не сказала, сказали совсем другие люди. Я безумно устал не вылезать из твоей страницы, слушать выложенную тобой музыку и гадать, а вдруг все же мне, бояться лайкнуть, и вообще дать о себе знать, долго думать, что выложить на стену и в результате не выкладывать ничего. Потом решил ехать туда, на этот концерт. Было спокойно, и даже какое-то умиротворение вернулось. Мне сказали, где ты останешься ночевать, а что делать с воскресеньем не знаешь. В процессе для храбрости решил накатить. Когда пришли на поле, я отправил смс, я тебя так ждал, но ты не отвечала. Черт, тогда пошла одна банка за другой. Бред, полнейший бред. А потом появилась ты, я видел, ты мне улыбалась, а меня просто сковало, это какое-то безумие. Я представляю, что ты чувствовала, когда вместо того, чтобы пойти с тобой, я дурил. Я тебя обидел, это самое стремное, что могло со мной произойти за это время, и от этого мне очень плохо

Я так хотел просто быть с тобой на этом концерте, и у меня нет логичного или вообще какого-то объяснения, почему я не пошел с тобой. Не понимаю, как я мог это просрать, я просто не понимаю. Со мной такое впервые, обычно все гораздо легче и так не колбасит. Видимо, совсем мало опыта в этих вопросах. Ты единственный человек на планете, с которым мне хочется быть, это правда, остальные просто напрягают. Прости, ладно, прости, что сделал больно. Я просто дебил, полный

Она прочла это и ничего не ответила, а он продолжил.

Он:

Только не молчи, пожалуйста, ответь хоть что-нибудь. Не сразу, потом, но хоть что-то. Твое молчание меня просто убивает. Я просто расскажу тебе о своих страхах. Знаешь, мне показалось, что шанс был, не знаю, казалось, верилось… Мне бы очень этого хотелось, как и второго шанса. Была бы машина времени, вчера было бы совсем другим, в корне другим. Черт, как же плохо… Еще я боюсь твоей ревности, что ты решишь, будто у меня кто-то есть… Мне так показалось на какое-то время. Но я никогда и никому не изменял, это правда. И хоть мы не вместе, но любой другой человек рядом со мной будет мной считаться как измена, любой, я просто не смогу к себе кого-то подпустить. Когда не колбасило, мог, сейчас нет. Все слишком по-настоящему, и мне очень жаль, что я так облажался, я никогда и ни о чем в жизни так не жалел. Просто для меня все, действительно, по-настоящему, на все 100%.

Она:

привет

вот уж точно, ты меня ничем не обижал. По поводу ситуации на поле, я пришла туда пообщаться-поболтать, смотрю, все своими делами заняты, ну и ушла.

и еще, мне кажется, ты много себе додумываешь и придумываешь того, чего нет.

Максимум что могу тебе предложить – это дружбу.

и да. в общем, я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь и думаешь, но извини, совсем ничем не могу помочь

Она понимала, что он думает и чувствует… Понимает… Она отдает себе отчет в том, как на него действуют ее статусы и посты??? И при этом продолжает дергать?

Еще через 15 минут после написанного она выложила песню «Не плачь». Что, опять? Впрочем, куда ему деваться, да, опять. Но хоть так, пусть будет так, хоть какое-то утешение. Но неужели ей самой все это не надоело? Зачем она играет в эти игры? Зачем?

Взрослая обида отличается от детской. В детстве, если кто-то обижал, то очень хотелось перестать существовать, хотелось, чтобы наступил конец света. Мир казался безжалостным и беспощадным. Взрослая обида не так сильна, ее можно проанализировать, а главное, можно понять обидчика. Но сейчас в гости пожаловала та самая обида из детства. Да, взрослый человек многое может понять. Понять и простить – выражение-то какое тупое. Если ты понимаешь человека, понимаешь его поступки, какая необходимость его прощать? Прощать можно лишь тех, кого не понимаешь. Он все понимал. Простить – это значит, когда тебе кто-то сделал больно, переступить через себя, проглотить адовый комок и продолжить общение. Понять же совсем другое дело. Человек, которого понимаешь, не может сделать больно. Можно понять, почему он сделал именно так. Человека, которого понимаешь, не нужно прощать. Она, как и он, была всего лишь воробушком, которому хотелось казаться орлом. Возможно, в ней комплексов было гораздо больше, чем в нем. Вообще-то комплексы есть у всех, но большинство людей умели их скрывать, она – нет. Наверное, ей кто-то сделал в свое время очень больно. Ее комплексы так и лезли наружу. Ему хотелось подарить ей кольчугу, чтобы та защищала ее от любых обид.

Он начал заниматься персональной выставкой ее картин. Он мог себе позволить организовать для нее выставку. Главное, чтобы она не поняла, что организовал он. Она была гением, и люди должны были это увидеть. Он сможет, он сумеет так все устроить, что она не догадается. Ей просто предложат выставить свои картины. Здесь, в Москве, взять да и выставить. Люди ее поймут, люди увидят, а он останется в тени. Ведь если он проявит себя, она откажется. Это было бы с его стороны как подкуп, а подкупать ее не хотелось, по крайней мере, не таким способом. Просто у него есть возможности помочь ей.

Прага, Чехия

Он сел на цепочную карусель. В любом парке развлечений он не мог пройти мимо этого аттракциона. Это была такая же традиция, как выкуренная сигарета на набережной в незнакомом городе. Только он сел в кресло и они поехали, как начался ливень. Ледяной ливень. Спрыгнуть он не мог, оставалось только чувствовать, как насквозь промокает каждая нитка его одежды. Он всегда любил дождь и никогда не был против вымокнуть. Но этот дождь был слишком ледяным.

На третий день он возненавидел этот город. Дождь никак не переставал моросить, было холодно и все время хотелось курить. Он вышел в бар при отеле. Там сидел американец, пил пиво, назойливо старался поговорить с барменом, а когда тот ушел в подсобку, набросил свои словесные сети на какого-то русского парня. Парню явно хотелось побыть одному, но американец этого не понимал или не хотел понимать. Он выкурил сигарету, выпил чашку кофе и отправился спать. Наутро, собираясь осмотреть окрестности, он заглянул в бар. Там снова сидел американец и пил пиво. Единственное, что в нем поменялось, это цвет рубашки. Ему стало интересно, что этот американец здесь делает, он сидел в этом баре безвылазно уже третьи сутки, он не гуляет, на туриста не похож, на деловой визит тоже не похоже, американец явно уже давно на пенсии. Неужели он приехал только для того, чтобы все время пить пиво? Вечером он решил перекусить в ресторанчике напротив отеля. Там в шумной компании он встретил американца. Тот по-прежнему пил пиво.

Дома

Они вновь продолжили игру в статусы. Он вновь писал в блоге о том, что чувствует. Он искренне надеялся, что она его простит. Он искренне надеялся, что не все еще потеряно. Вдруг через полторы недели после дебоша она выложила песню, просто песню. Он проигнорировал. Еще через день появился статус «делай со мной что хочешь». Нет, больше медлить нельзя. Она выложила это в четверг. Он тут же забронировал билет до Питера. Он летит завтра же сразу после работы. Никаких поездов, только самолетом, так быстрее, так будет больше времени. Обратный рейс утром в понедельник, он как раз успеет доехать из аэропорта на работу. У них куча времени, чтобы все выяснить. У него куча времени. Но эти правила игры, эти правила, ничего не говорить прямо. Как сказать ей, что совсем скоро он будет с ней и уж точно не облажается, после произошедшего он не имеет права облажаться. Он просто написал ей номер рейса и время, когда будет в Питере. Он ушла в офлайн. Появилась через несколько часов. Ответом было всего одно слово – «ладно». Ладно, этого было вполне достаточно, чтобы он воспринял это слово как утвердительный ответ. У нее появился статус: «Как же это все трудно». Он тут же повесил у себя ответ: «Пожалуйста, молчи». Она удалила свой статус, он удалил свой. Конечно, ночь он опять не спал, конечно, он опять в голове выстраивал все возможные варианты встречи. При этом пытался убедить свой мозг, что не надо строить воздушные замки, не стоит готовиться к встрече заранее, будь что будет. Но мозг был слишком слаб. Все внутри его кричало: будет, обязательно будет, надо это прекращать, дальше просто невозможно. В конце концов, сколько можно терпеть это безумие.

Сразу после работы он как угорелый рванул к выходу. Аэроэкспресс, Домодедово, покурить перед заходом. Пройти регистрацию. Еще раз покурить. Сходить в туалет, взять кофе. Еще раз покурить, пытаясь заглушить все мысли, пытаясь заткнуть колотящееся сердце. Еще раз покурить. Пройти досмотр, пошататься по киоскам, выискивая ей подарок, про который он почему-то даже не подумал. Купить журнал «Гео». Еще раз покурить. Сесть в зале ожидания, открыть журнал, честно пытаться его почитать. Бешено встать, чтобы пойти покурить. Долго искать курилку. Найти. Понять, что там и курить не надо из-за никотиново-смоляной завесы. Все равно закурить. Сесть обратно, еще раз открыть журнал. Снова убежать курить. Услышать, что объявлена посадка на его рейс. Выкурить еще одну перед посадкой, потому что следующая сигарета будет уже только в Питере. Зайти в накопитель, сесть в автобус, ждать, когда же он, наконец, тронется. Зайти в самолет, найти свое место. Хорошо, что оно у иллюминатора. Уткнуться туда и ждать посадки. Из предложенного ужина выпить только чай. Это ожидание, оно такое сладостное, их отделяет уже меньше часа.

Часть 5

Санкт-Петербург, Россия

Наш самолет сделал посадку в аэропорту «Пулково». Спасибо, что воспользовались нашей авиакомпанией, наш экипаж прощается с вами и желает всего хорошего.

Он бегом преодолевает все коридоры, оказывается в зале встречающих. Ее нет. Опаздывает? Возможно. Ох уж эти женщины. Может, она на улице? Выбегает. Ее нет. Таксист назойливо предлагает свои услуги. Нет, ему не нужен таксист, ему нужна она. Выкуривает сигарету. Набирает ее номер. Ответа нет. Пишет смс. Ответа нет. Наверное, с ней что-то случилось. Конечно, иначе и быть не может. С ней что-то случилось. Где она, как она? Он поймал себя на мысли, что был бы безумно счастлив, если бы с ней действительно что-то случилось. Лучше бы случилось, но только не сам факт, что она просто не приехала, при этом позволив приехать ему и не объяснив перед этим, что приезжать не стоит. А как она могла это объяснить? Он решил, что приедет и приехал, она же просто написала «ладно». Она же ведь не обещала ничего. Все как обычно. Эта музыка будет вечной. Лучше прямо сейчас взять и обменять билет на ближайший рейс до Москвы. Прямо сейчас. Но он взял такси и попросил отвезти в какую-нибудь не очень дорогую гостиницу. В принципе он мог позвонить своим питерским друзьям и попросить ночлега у них. Но совершенно никого не хотелось видеть. Совсем никого. Он будет здесь инкогнито.

В гостинице предоставили доступ в Интернет. Он зашел на ее страницу. Два поста от нее. Два поста о том, как ей весело проводить время с друзьями перед телевизором. Прямо сейчас. Она постила это, зная, что он ждет ее в аэропорту. Постила, как будто ничего не произошло.

Такие гостиницы есть в любом городе. Двухместная кровать, какое-то нелепое покрывало сверху, выключенный телевизор, белые занавески, прячущие балкон. Окно, скрывающее осень. Ленивый кондиционер, который в это время года никому не нужен. Стол и два просиженных кресла. Над кроватью картина. Сюрреализм. Силуэт человека, очень тонкий, вокруг невнятный синий круг. Чем-то напоминает «Крик» Мунка. Но это очень дешевая картина, какие сотнями продают на любой пешеходной улице любого города в любой стране. На кресле валяется серый рюкзак. Он, в одежде и кедах, лежит, распластавшись на кровати. Не снял даже потертую кепку. В одежде жарко, черный вязаный свитер прилип к телу от пота. Но встать и раздеться нет сил. На джинсах дурацкий брелок в виде компаса. В руке пистолет. Он не знает ни калибра, ни марки, он вообще не разбирается в оружии. Пистолет серебристый, ледяной, сильный. Он прикладывает дуло к виску, всего одно нажатие… Как в замедленном сне, пуля разрывает кожу, проникает внутрь, кровавое месиво оказывается на мониторе телевизора. Наконец-то он избавился от суетящихся мыслей, от этого безумства в голове. Жаль, что этот пистолет был только в его мечтах.

Он чувствовал себя собакой, которую поманили сахарной косточкой. Он прибежал, но кость ему не дали, только вертели ею вокруг морды, над головой. Ах, как же он хотел эту косточку, он уже чувствовал во рту ее вкус, облизывался, сглатывал слюну. Он готов был ради косточки на все. С ним играли. Он показал все команды, которые знал, все трюки, он прыгал, лаял, бешено вилял хвостом, подставлял пузо. Он разучил новые трюки. Но потом пришло понимание, что эта игра никогда не прекратится, косточку ему не дадут. Поджав хвост, он поплелся прочь. Но тут послышался голос. Голос просил прощения за столь долгую игру и обещал отдать косточку прямо сейчас, нужно только вернуться за ней. Он послушал, надежда вновь вселилась в его лохматое тело, в глазах вновь появился огонь, а хвост превратился в вентилятор. Он подошел. Но вместо косточки ему отвесили оплеуху. Так сильно нос не болел никогда.

Да, у него не было пистолета, чтобы заглушить эту боль, но ведь есть другие способы. Он подошел к окну и открыл его. Вышел на балкон. Осень. Он сидел на балконе, курил. Прилетел сухой лист. Кажется, сбросил его тополь. Недолго думая он прикоснулся к краешку листа подожженным концом сигареты. Лист не хотел гореть, он только тлел, оставляя вокруг раны от сигареты красные капельки огня, исчезая по краям. Это была игра: одна затяжка – и кончик сигареты вонзается в лист, лист тлеет, но не горит, еще затяжка – и вновь огонь пытается поглотить лист, но не может. Так продолжалось, пока он не выкурил сигарету, а от листа не осталась одна сантиметровая веточка.

Здесь четвертый этаж, «сталинка». Примерно две секунды свободного падения – и все будет кончено. Он встал на подоконник. Что произойдет после его смерти? Поймет ли она, что все из-за нее? Нет, конечно, она не поймет. Ведь формально она абсолютно ничего не сделала, она просто не приехала, просто не отвечала, просто говорила намеками. Официально все в порядке с ее стороны. Она никогда не поймет, насколько своими действиями и бездействием вынесла ему мозг, сломала его окончательно. Он не стоял бы на этом подоконнике сейчас, если бы она просто отправила его на три буквы. Да, после этого было бы тяжело. Но не настолько, как сейчас, когда он понимал, что он всего лишь игрушка в жестокой игре. Как поступить в такой ситуации? Как перестать чувствовать себя идиотом? Да, он был просто идиотом, и в глазах других будет идиотом, потому что только идиот из чужой страницы в соцсетях мог придумать себе великую любовь. Только идиот мог так повестись на все это. Ему казалось, что слово «идиот» теперь выбито у него на лбу. Ну и мерзкое же чувство. Зачем она так. Ведь у нее были варианты, как поступить с ним.

Когда его не станет, поймут ли близкие и друзья причину? Ведь эту историю он никому не рассказывал, а она, тем более, никому не расскажет, даже если догадается, что это из-за нее. Нет, друзья никогда не узнают причину того шага с четвертого этажа. Всего лишь две секунды свободного падения. Максимум три. Ноги так приятно свисают с подоконника вниз, ветер обдувает такой приятной прохладной. Ну же, всего один шаг и все будет кончено. Почему пальцы так отчаянно сжимают оконную раму. Они закоченели, и он не в силах ими управлять. О ком говорят окружающие, когда хотят отговорить кого-то от подобного шага? О близких? Да, в фильмах так чаще всего и делают. Но ему было плевать на близких, абсолютно на всех. Нет, это не может его удержать от шага в пропасть. Ведь он сам вынес себе приговор: «Ты – идиот». Это клеймо разлагало все внутри, превратив его в какой-то сухоцвет, не способный ни на что.

Если бы сейчас за спиной появился спасатель и спросил, почему ты хочешь сделать это, что бы он ответил? Несчастная безответная любовь? Но это не так, дело не в несчастной любви, дело в том, что он просто идиот. И таким идиотам как он, не место в этом мире. Таким идиотам не место в соцсетях. Такие идиоты воспринимают все слишком близко к сердцу, настолько близко, что готовы совершить последний шаг в своей жизни. Он, будучи идиотом, смог поверить, что в этом мире есть место чему-то настоящему, смог находить в посланиях то, чего никогда не было, ведь она никогда ничего не обещала, ведь это чистой воды идиотизм.

Неожиданно для себя он слез с подоконника. Нет, он должен был ее увидеть, она обязана прояснить ситуацию и ответить на вопросы, пролить свет, почему она все это сделала с ним. Она просто обязана, и он не отпустит ее, пока все это не случится. Тем более он точно знает, как ее найти.

Заказал в номер пива и какой-то закуски, включил телевизор. Стал щелкать пультом в надежде найти хоть что-то, за что может зацепиться мозг. Не сработало: бездушный ящик сообщал последние новости, показывал сериалы и тупые шоу. Где-то шли фильмы, но и за них не мог зацепиться. Боевик, комедия, снова боевик, какой-то ужастик. Все не то. Он просто напился и уснул, даже не раздевшись.

Утро. Он проснулся очень рано, не было и восьми. Быстро принял душ и отправился бродить. Он хотел вспомнить, где она живет. Знал станцию метро, бродил вокруг по бесконечным дворам-колодцам, но найти нужный адрес так и не смог. Отправился гулять просто так. Долго бродил по питерским лабиринтам, погода изумительная, тепло, очень тепло. Завернул в какую-то подворотню и на стене увидел граффити. Обычные граффити. Но! Он был здесь, был с ней в прошлый свой приезд, она фотографировала эти никчемные надписи. Отправился дальше. Решил, что надо на Финский залив. Сел в метро. Вышел, торговые ряды, палатки, предлагающие всякое барахло. Дошел до залива, попутно свернув в магазин и купив пива и сигареты. Он смотрел на воду, и постепенно становилось легче. Сначала легче, а потом с какой-то новой волной накатывало чувство полнейшего идиотизма. Пиво он пил очень медленно, зато курил каждые десять минут. Мимо пробежали дети, потом две девушки с собаками. Он не хотел никого видеть, он хотел остаться один. Мысли напоминали какой-то пазл. Но этот пазл был в разобранном состоянии, и собрать его в одну картинку не представлялось возможным, как бы он ни старался. Он мечтал о собственном острове. Там не было бы никого и ничего. Только камни, холодное северное море вокруг, немногочисленная трава и птицы. Его остров был бы таким же пустынным, как птичий остров посреди Атлантики в Норвегии. Он бы бродил по берегу, ежась от ледяных соленых капель, которые заставляют кожу краснеть и грубеть. Но это чувство очень приятное. Какими же приятными могут быть брызги северного моря в лицо.

Он подумал о слепых и о глухих. Что выбрал бы он, если бы вдруг ему предоставили такой выбор? Безусловно, оставить слух. Он мог бы смириться со слепотой, но смириться с отсутствием музыки и других звуков он бы не смог. Подумал о слепоглухонемых, ведь есть и такие. Попытался представить, каково это, жить только тактильными ощущениями? Один из них однажды сказал: «Если начнется третья мировая, я просто не замечу». Это было страшно. Страшно не потому, что ты ничего не видишь и не слышишь, а потому, что у тебя нет ничего, кроме самого себя, кроме пугающей бездны под названием Я. Однажды он был в камере сенсорной депривации. Небольшая ванна, с очень соленой водой, температура которой соответствует человеческой. Это создает ощущение невесомости. Туда не проникают свет и звуки. Совсем. Ты висишь в этом пространстве и даже не можешь понять, открыты у тебя сейчас глаза или нет. Это небольшой шанс почувствовать себя слепоглухонемым, когда твой мозг предоставлен сам себе. Но даже тогда он понимал, что все это временно. Может быть, поэтому такое присутствие себя в себе не пугало. Но жить так постоянно… Выдержал бы он?

Он просидел на берегу Финского залива четыре часа. С бутылкой пива, двумя пачками сигарет и тараканами в голове. Захотелось есть. Надо было поесть, он опять не мог вспомнить, когда последний раз нормально ел. Поехал в центр, зашел в какое-то подвальное кафе. Приглушенный свет, удобные диваны, отсутствие людей. То что надо. Выбрал из меню рыбу и заказал пива. С пивом было покончено очень быстро, а вот запихнуть в себя всю еду он так и не смог.

Вернулся в гостиницу, завтра до 12:00 ему надо выехать, а самолет только в восемь утра. Было абсолютно непонятно, чем занять себя на всю ночь и где ее провести. Не мог же он почти сутки шататься по городу. Или мог?

Вечером он будет ждать ее возле работы. Он точно знал, что она там появится. Все-таки в соцсетях есть что-то полезное. Пришел пораньше. Увидел ее, она попыталась ускользнуть, он не дал ей, крепко обняв.