Сказки о правде

Анатолий коротко пересказал ему всё, о чём они с Анной говорили.

– Так, – сказал Павел. – Теперь ещё раз, подробнее и вот в эту дырочку.

И вынул видеокамеру.

Записав показания, спросил:

– Так золото Полоза где? Под Екатеринбургом на юг, сутки пешком в июльскую пору? Там, милый, дома многоэтажные уже над Синюшкиным колодцем стоят. Много лет. А ползать по бывшим заводам: Сысертскому, Полевскому – это, знаешь…

Он покрутил головой.

– Дура твоя Анна, да и ты с ней вместе.

– А Малый Таватуй?

– Как сказал президент по другому печальному поводу, «она утонула». Он зарос, сам же говоришь. Чёрт его разберёт теперь, был там остров, не был, где был и почему был. Геологоразведку привлекать, геофизиков нанимать, на всю область светиться?

– Ну, а Иткуль?

Павел возвёл глаза к потолку, вздохнул.

– Ладно, пусть хозяин сам с тобой разбирается. Сиди, не вздрагивай, никуда я тебя не повезу сейчас. Давай дальше работай, Груня. До полной учёности. Помнишь, фильм был такой тридцатых годов: «Учитель». Там две деревенские дуры Кланя и Груня в Москву собирались, учиться. До полной учёности. Вот давай. Да звонить-то не забывай, Груня. Кланя скучать сильно будет. А то и бо-бо сделает. Нехорошо. А записную книгу Демидова ищи. Понял? Не у зазнобы ли она у твоей? Больно глаза отводит: ищи, дескать, то – не знаю что. В окрестностях Атлантиды курсом на зюйд в погожий день. Ладно, пока.

Анатолий остался один и обозлился. Сидел на краю ванны, как оставил его Павел, не выключая воду, и злился на весь свет, а больше всего на себя. Курица, а не мужик. Анна им вертит, Павел насмехается. Ну, ладно!

Со злости помылся, сменил одежду, тщательно выбрился и причесался. Пошёл, весь из себя элегантный, «прямо к любушке своей».

Облом, Анатолий Николаич! Пока вы мылись-чистились, упорхнула ваша любушка к чёртовой матери. Дверь номера Анны была закрыта.

Подошла горничная, открыла номер своим ключом, смерила взглядом, сказала:

– Выехали отсюда. Только что.

Анатолий бросился вниз, к портье. Переждал небольшую очередь, высматривая знакомую «Ауди» и газель через широкое окно. Естественно, ничего и никого. Портье ничего не мог сказать. Да, выехала гостья, только что. Кто ж её знает, куда? Никакой информации. Нет, ничего никому не оставляла.

И что теперь делать? Куда за ней кидаться: в Невьянск, в Екатеринбург, в Англию её паршивую? А может, просто свалить отсюда, пока не пришили? Так выловят, как поймали в столице Среднего Урала. Я опущусь на дно морское, я поднимусь под облака – везде меня она достанет, родимой мафии рука… Хоть бы эта ручонка денег подбросила – были бы тогда какие-нибудь варианты…

Медленно поднялся в номер. Не вынимая рук из карманов, рухнул в кресло, откинул голову. Думай, Аня, думай, раз не удалось Груне дойти до полной учёности. Баба ты, Аня. Ладно, применим простой и надёжный русский способ стимуляции интеллекта и активности— напьёмся. На это деньги есть.

Постучали. Вошла пожилая женщина, по виду – кастелянша. Горничные подбористее да и помоложе.

– Вы Анатолий Николаевич?

– Я.

– Вам велели передать.

И положила на стол продолговатый запечатанный конверт. От чаевых отказалась:

– Заплачено.

Добавила:

– Если куда поедете – муж мой Вас отвезёт. Жигули-пятёрка. Синие. За гостиницей с той стороны. Выйдете через служебный вход.

И жестом показала, куда.

В конверте были два билета: автобусный до Екатеринбурга и на самолёт до Франкфурта. Последний был вложен в загранпаспорт. Была в конверте и банковская пластиковая карточка Visa. Автобус отходил через полчаса.

В машине Анатолий нашёл большой пакет с потёртой кроличьей шапкой-ушанкой и болоньевой курткой на синтепоне. Внутри пакета помещался и футляр с большими очками. Стёкла были с напылением.

Семнадцать мгновений зимы, мать их. Только усов клеёных не хватает. И почему Франкфурт? Ладно, потом.

В автобусе потихоньку озирался: нет ли знакомых физиономий? Не выскочит ли чёртик из какой-нибудь коробочки?

Подогнано всё было идеально. К самолёту он еле успел. Но до последней минуты, до звука включившихся двигателей всё опасался: вдруг Павел положит ему на плечо карающую длань и скажет с иронией:

– В столицу, Груня?

Но никто не подошёл, ничего не сказал.

Успокоившись, Анатолий стал рассуждать.

Билет на самолёт – с открытой датой. Значит, продумано и подготовлено было заранее. Кем? Желательно, чтобы Анной. Ну, Хайнцем её, без разницы. То есть Анна или Хайнц предполагали, что на второй день к вечеру нашу дружную компанию накроет Украинцев. Потому, видимо, она всё время и понуждала меня звонить хозяину – Хайнц засекал бы эти звонки и по их содержанию определял бы планы Украинцева в отношении нас. А я, дурак, не звонил. Но и на этот случай, как оказалось, Хайнц подсуетился. Ладно, если это Хайнц, то есть Анна, что они планируют дальше? Франкфурт, Франкфурт… Какие ассоциации у тебя, свердловский интеллигент? Франкфуртский автосалон. Так, правильно. Ещё что? Франкфуртская колбаса. Замечательно. Какая-то там ещё была философская Франкфуртская школа – не помню точно, о чём они там философствовали. Дальше… Ох, а дальше – тишина, как сказал ещё один интеллигент много раньше. Ладно, может, этот Франкфурт только пункт прибытия или пересадки. Может, у Анны там гнездо родовое близко – на побочные ветви Демидовских родственников меня не натаскивали. Если так, если она дала мне шанс – значит, я ей зачем-то нужен? Зачем? Отметём сразу версию бурной влюблённости – не та это женщина. Значит, скорее всего, дело. Какое? Поиск демидовского золота? Почему в Германии? Может, там у неё архив из Британского музея? Хотя, как она его оттуда выцарапает из фондов хранения? Ну, копии, значит. Так я-то тут причём? Я не архивист, не историк, а знание бажовских сказов вряд ли востребуется. Они уж сыграли свою роль – и оказалось, что плохо. Павел-то не поверил.

В любом случае мне надо перестать быть ведомой куклой. Но как?

Денег у меня нет, и не предвидится – значит, на этом поле я не играю.

Информация? Не владею.

Секс? О, Господи…

Значит, надо изобразить информацию. Вспомни, Груня, что говорил товарищ Сталин – или кто-то вроде: информация – это власть. А какая информация – мифическая или реальная – какая разница, был бы эффект. Ну, и что я могу придумать, чтобы переломить ситуацию в свою пользу? В Интернет бы сейчас – вот где кладовая информации всякой и на все случаи жизни. Хоть мифической, хоть какой.

Ладно, до Интернета доберёмся, и я даже знаю, что запросить в поисковых системах.

Теперь обмозгуем противоположную версию: если всё это устроил Украинцев? Если на лётном поле Франкфурта меня встретит Павел?.. Бр-р-р! Ловить на меня, как на живца, Анну – вот единственное. Ну, так хоть на какое-то время буквально буду жив. А там по обстоятельствам. Так опять же – почему именно этот город?

Ох, чую, не добраться мне до истины в этом вопросе, даже если запросить Rambler с Yandex’ом.

Кстати, кстати, что-то мне не пришло в доцентскую башку под влиянием Анниного шарма: Демидов-то Никита Демидыч – неграмотный был. Какие же записные книжки? Или это сказки тупой, бессмысленной толпы – и не был неграмотным владелец гор Уральских? Сам про себя сказки эти распускал? Вроде помню, где-то читал, что при погрузке на струги тульского добра, чтобы его на Урал перевозить, вёл Никита какой-то «юрнал». Или, напротив того, юрнал – сказка? Или за Никитой приказчик какой-нибудь записывал?

Мать честная, как всё запущено… Вот уж истинно: ученье – свет. Сиди вот тут да шарь руками в потёмках: то ли так, то ли эдак…

– Простите, – прозвучал над головой Анатолия нежный голосок стюардессы, – вы не будете против поменяться местами вот с той дамой? Она не может сидеть у окна, её от этого укачивает.

Анатолий непроизвольно и радостно встрепенулся, сердце гулко стукнуло. Он круто повернулся и посмотрел.