Быстрее С.

Наконец появляется Катя. Она уже немного пьяна, в руке у нее какой-то замысловатый коктейль. Картинно уложив одну идеальную ногу на другую, она улыбается мне и устраивается на диване так, чтобы лучше видеть сцену. Видимо, скоро выход Ивана. Отлично! Значит, скоро мы поедем домой, и я все-таки смогу урвать несколько часов сна перед завтрашней планеркой.

10.

Давайте начистоту. Хип-хоп – это все-таки не моя музыка и не моя культура. Не спешите бросать в меня тухлыми яйцами, или что у вас там есть. Разумеется, я просто не совсем в теме. К тому же, я девушка, мне наверняка простительно.

Думаю, во всем виноваты родители – в шесть лет они отдали меня в музыкальную школу, и классика окончательно меня испортила. Растягивая неумелую пятерню, чтобы взять на фортепиано октаву, я привыкала к мелодиям Грига, Бетховена, Моцарта и Баха. На занятиях по хору, восседая на неудобных старых стульях, мы разучивали пустяковые вещицы или сложные многоголосья, и, видимо, с тех пор в моем подсознании отпечатался шаблон, что песня – это в первую очередь что-то, что поется голосом. Нет, разумеется, это прикольно, когда пятеро афроамериканцев, сидя в шикарной тачке, демонстрируют мне толстые пачки денег и толстые ляжки своих холеных подружек. И в свое время меня впечатлила «Восьмая миля». Но… томные завывания, эротический шепот и сумасшедшие ухмылки благословенного Стивена Тайлера заводят меня куда больше, чем четкий речитатив Снупп Дога или веселый стеб Эминема.

Что же касается творчества Ивана, то… Должна признать, что у него есть одна отличная черта. Он умеет сочинять истории. Складывать в ритмическом рисунке картинки из слов. Делать так, чтобы несколько фраз отпечатывались в памяти фрагментами кинофильма.

Он – спасибо большое! – не лезет в политику, не рассказывает о своей тяжелом детстве или наркоманской юности, не понтуется отдыхом в Ницце, не призывает к свержению социальной системы и вообще не берет на себя роли революционера или мессии начала 21 века. Он просто сочиняет истории, по большей части о любви.

Не знаю, как бы это выглядело, если бы слова были положены на мелодию, но сейчас, глядя, как он стоит на сцене, слегка раскачиваясь в такт, и произносит рифмованные строчки, я понимаю, что все должно быть именно так, как это делает Иван. Глаза его слегка подернуты пеленой, словно он пересказывает историю из собственной жизни, оставшуюся где-то глубоко в памяти и вновь извлеченную на свет. И мои губы, незаметно для меня самой, повторяют слова.

и мы узнаем друг друга в табачном дыме и виски

такие разные но в одинаковых мыслях

пообещав созвониться и писать письма

пойдем своим путем разгоняя желтые листья

и сделав пару фото на свой мобильный

ты улыбнешься мне а я назову тебя милой вспомню

разговоры за пол ночь под фильмы Вуди Аллена

только мы знали зачем нам все это и надо ли?

а люди так же тонут в своих делах смсах и спамах

и каждый считает что ему нет равных

минуя пробки стремятся к своей минуте славы

мы забываем черт возьми о самом главном!

вскоре почтовые голуби донесутся до адресатов

и с чистой совестью на закате

с остановкой на углу неба на кофе и сигареты

они обсудят отпуск и куда отправятся летом

ведь когда-нибудь и даже не под этим солнцем

дожди смоют зависть и все срастется

и ты напишешь об этом в своем живом журнале

напомнив мне тем самым что было между нами

В темном зале тают аккорды, взятые умелой рукой на рояле. Им вторит задумчивый контрабас. Барабанщик выдает слегка присвингованный бит. И я понимаю, что мне, в принципе, плевать – хип-хоп, не хип-хоп… мне нравится то, что происходит на сцене. Зрителям, вдруг притихшим в битком набитом клубе, тоже. Я вижу улыбки на лицах, вижу руки, поднятые вверх, вижу головы, синхронно качающиеся в ритм. Мы все даже дышим синхронно с человеком на сцене – а тот все держит в руках микрофон и, хотя музыка уже окончена, не открывает глаз.

Зал взрывается аплодисментами. Кто-то кричит весело и нетрезво: «Браво!». Иван, наконец, выходит из своего забытья и, привычно осклабившись, лезет обниматься с именинницей, которая от избытка чувств выскочила на сцену.

Я ставлю пустой бокал на стол и покидаю ложу с уютными диванами – какого-то черта в моей памяти всплыла Самара, и человек, к которому я до сих пор неравнодушна. Странно, но сумасшедшая Москва за полгода пребывания в ней так и не смогла стереть некоторых вещей из моей памяти… Надеюсь, к тому моменту, когда я найду туалет, глаза мои снова окажутся абсолютно сухи.

Возвращаюсь к столику минут через двадцать – за столиком бушует буря. Сути конфликта из-за грохота музыки я уловить не могу, но скандал между Иваном и Катей разгорается нешуточный. К черту политкорректность – милая девушка Катя, уперев руки в бок, что-то возмущенно выговаривает Ивану. Тот, понимая, что остановить этот поток претензий уже не удастся, пытается сдержать если не свою даму, то самого себя.

– … эта сучка!.. – долетают до меня обрывки Катиных фраз, – …сиськи с кулачок!.. – (Надеюсь, это не про меня). – Пялишься при всех! Я что, дура?

Иван складывает на груди руки и смотрит на свою спутницу так, что даже официанты в удаленных уголках заведения понимают: Катя – дура.

Вот из таких милых скандалов желтая пресса черпает новости. Кстати, вот и фотовспышки.

Я выхожу из ступора и влезаю в разговор.

– Народ, давайте потише!

– А тебя вообще не спрашивают! Ты кто такая? – спрашивает Катя, глядя на меня сверху вниз.

Какой сложный экзистенциальный вопрос…

– Давай ты возьмешь на полтона ниже!

– Поехали! – бросает Иван, берет Катю за запястье и быстрым шагом направляется к выходу.

Через пять минут мы оказываемся на стоянке. Возле клуба в черной махине новенького внедорожника «BMW» нас ждет немногословный Андрей в своем вечном костюме. При виде нас он запускает двигатель.

Катя, молчащая всю дорогу до машины, возмущенно чеканит каблучками по асфальту. Иван тащит ее за руку с каким-то мрачным упорством. Сзади эта парочка похожа на героев мелодрамы – сейчас эти двое либо бурно помирятся, либо устроят драку прямо возле клуба. Наконец Иван открывает заднюю дверь и выжидающе останавливается. Катя вдруг сменяет гнев на милость.

– Ну прости! – говорит она с детскими интонациями в голосе. – Я не должна была при всех скандалить!

Катя кокетливо виснет у Ивана на шее. Все это и вправду отдает дешевой мелодрамой. Ожидая примирения, я останавливаюсь поодаль, делая вид, что поправляю застежку на туфле.

– Не парься. Езжай домой, я позвоню, – говорит Иван спокойно.

– А ты? Ты не поедешь? – Катя искренне удивлена.

– Я же сказал, позвоню!

– Ну зайчик, ну пожалуйста, – начинает канючить девушка, но Иван непреклонен. Он почти силой усаживает Катю в салон, кладет ей на колени сумочку, которую до этого держал в руке, что-то говорит водителю и захлопывает дверь.

Авто медленно сдает назад, выезжая с узкого парковочного места. Иван смотрит, как машина разворачивается, подъезжает к ползущему вверх шлагбауму у выезда и, наконец, выруливает на дорогу. Затем подходит ко мне.

– Не люблю, когда на меня кричат, – говорит он. – Извини, что тебе пришлось встревать…