Вещи не в себе

Через день маме встретилась другая приятельница Неля лет 75-ти и сказала:

– Давеча Алевтину Андреевну схоронили, у неё давно онкология была.

– Она же мне вот только рукой махала и улыбалась…

На следующий день во дворе мама встретила ещё одну старушку, рассказала ей, как видела Антонину Андреевну в окне. Та не поверила:

– Не может этого быть, она последние две недели вообще не вставала, к ней приходили кормить её и делать уколы.

Тут подошла еще одна местная старушка:

– Я когда в палисаднике ветки после зимы обрезала, тоже её в окне иногда видела.

Во дворе появилась интрига. Но разгадка не появилась – за лето как-то все разбрелись по новым местам общения: кто на новые лавочки около арки, кто на площадку за школой…

–

Окно силы.

В интервью Николай Цискаридзе, говоря о безусловной материнской любви, давшей ему самодостаточность и уверенность в своей талантливости и нужности этому миру, упомянул, что окно из его балетного класса выходило ровно на окно комнаты в доме напротив, которую снимала его мама для них двоих.

Вспомнила те минуты, когда, сидя в классе на уроке, выпадая из общего фона, когда уже сделала задание и ждала других, смотрела на окна нашей квартиры. Побыв там мысленно несколько мгновений и подпитавшись таким образом той же бесусловной любовью, возвращалась в действо урока. Вот, где сила.

Двери

В темном мокром ноябре старушек во дворе на прогулчной лавочке осталось двое.  Одна другой рассказывает:

– Пришли из газовой организации два мужика, ругались: чего-то у меня в трубу не установлено. Составили договор, врезали какую-то штуку, тридцать тысяч я им отдала. А к вечеру позвонила по телефону из договора – номер заблокирован, тут уж я всё поняла. Успеть бы еще скопить с пенсии, а то не на что хоронить будет.

Вторая про сына, что тот велит ей никому не открывать дверь:

– Вечером позвонили, я слышу – у соседей тоже замки заклацали, значит, и им позвонили, но видимо они увидели меня в глазок и не стали пока открывать. Это ж раньше у меня в соседях Маринка наркоманка жила, и день и ночь к ней народ шастал – то дозу у нее купить, то ей принести, а сейчас там семья нормальная, мужик, видать, удаленно работает – все время дома.

– Да помню твою Маринку, досталось тебе с ней. Не знай – жива что ль…

– Не знаю. Так вот я в глазок смотрю: там девушка худенькая в белом халате со слушалками на груди, ну я и открыла, если что – думаю: соседи ж слушают. А девушка спрашивает, нет ли у нас тут мужчин, этажом ниже бабушке плохо, надо помочь спустить её в машину скорой. Говорю ей: я сама старая. – Да я вижу, а соседи есть? – Не знаю. – А с другой стороны? – А там никто не живет. Ребята, которые точно помогли бы, в Казахстан уехали. Так и ушла она. Теперь вот как узнать: к кому приезжали, как спустили…

Первая, помолчав:

– Маринка бы открыла. И вытащила бы на себе бабку.

– Маринка – да… Сын-то мне и говорит, что этих, считай, что нет, чтоб не рассчитывала.

Часы

Владимир и Мозер.

Владимир – так называются каминные часы, от бабушки мужа, ей их подарили с при уходе на пенсию с надписью на нержавеющей пластинке на верхней крышке: “Татьяне Прохоровне Киреевой от коллектива Ц.И.Л.” (центральная измерительная лаборатория). Мозер – настенные, от деда мужа по отцу. После разбора их опустевшей квартиры Владимира починили первыми. Его бой моя сведущая в звуках подруга назвала правильным – “слышны обертоны, над звуком еще звук”.

Когда поставила часы в спальню, приснилось, что у меня в доме моего детства стоит пианино, такого же цвета, из такого же дерева, что и корпус часов – будто о том, что в доме появилась музыка, красивые и успокаивающие звуки. Или даже гармония.

Часы стали ночным свидетелем и сообщали, как мне спалось: то я слышала их бой, то не слышала. Иногда сквозь сон не узнавала его, а когда понимала, что это часы, думала, что бой испортился – он растягивался, становился длинным, тягучим, но утром звучал по-прежнему. Такое вот искажение восприятия звука в просоночном состоянии.

А теперь починили и Мозера, он тоже с боем. Привет бабушке от дедушки! Общайтесь теперь, перекликаясь одновременными звуками.

Есть такая притча: фермер потерял в сарае с сеном свои наручные часы. Искал – безрезультатно. Предложил играющим мальчикам помочь в поиске и пообещал вознаграждение. Те облазили весь стог, не нашли. Один малыш попросил дать ему ещё шанс и через некоторое время вышел из сарая с часами в руке. Сказал, что ничего не делал, просто сел на полу, прислушался и пошел на тиканье.

Поначалу после починок Мозер и Владимир шли синхронно, но некоторое время спустя Мозер стал заметно отставать. Подкрутили у него “в груди” – в окошечке под циферблатом, – стал убегать. Подкрутили в другую сторону – снова отставать.

Грешным делом уж подумала: может, продать, пока работают, и гарантия на ремонт. Но, прислушиваясь к ходу, анализируя, в какую сторону снова подкрутить: на побыстрее или на помедленнее, все же синхронизировали его в унисон с Владимиром и с общемировым временем. Прямо как семейная пара в период притирки – чуть не развелись, но: прислушались, колесики в груди подкрутили, и диалог сложился. Причем, сами они друг к другу не подстроились бы, понадобились извне – терпение, внимание, рука…

Часы диктуют ритм жизни. В 11-12 часов ударов много, звонят долго, будто назидают, что это время должно быть самым активным, самым насыщенным. Настолько, чтобы за делом этот долгий бой не выбивал тебя из твоей деятельности.

С 12 до 14 часов самый тихий период: в течение двух часов только по одноразовому удару –  замедление ритма жизни, приостановка, затишье, время для трапезы, уединения, полудремы. С двух часов дня удары нарастают, возвещая, что время не стоит, движется, что день тратится, истекает и может пролететь впустую. Три удара! – слышишь? Четыре! – еще успеешь сделать какую-то пользу, затягивать уже некогда, а то скоро – пять ударов, шесть!

Семь и восемь как-то пропускаются: дорога, ужин, суета. С девяти бой не тревожит, не мешает, от него отмахиваешься, как от мухи – время фильмов, разговоров, переписок в соцсетях. А ночью – если слышишь не удар, а два – значит: необходимо сделать усилие ко сну. А уж если больше двух – это бессонница, сбой режима, значит днем – редактировать свой распорядок.

И еще бонус – когда заканчивается час работы с клиентом, бой часов возвещает: время вышло. Это лучше, чем сыпучая струйка в песочных часах на столе.

Магнитик на холодильнике

В телеигре “Что? Где? Когда?”  был вопрос о взаимодействии супругов, живущих в напряженном режиме, когда их рабочие графики не совпадают, и они, бывает, не видятся. Но им развозить детей, делать покупки, добираться до работы – семья на стадии боевого сражения по Скиннеру (“Только после того, как наши дети выросли и покинули родительский дом, мы поняли, какое сражение мы отстояли”), и вся эта суета – на одной машине. Поэтому у них сформировался способ безличного оповещения: где один припарковал машину, чтобы другой её, не встретив/разбудив/поговорив, не искал – оповещают через передвижение магнитиков на холодильнике. Напомнило, как раньше по телевизору показывали передвижение шахматных фигур на вертикальной магнитной доске.

Когда задач у семьи много, и партнеры совпадают по ценностям, готовности к самоотдаче, они понимают друг друга даже не с полуслова, а… с магнитика. В функциональной семье найдут способ дать знать.

Полки

Прошло пять лет, как мы с мужем переехали в нынешнюю квартиру. Строили её для детей – задолго, угодили в обманутые дольщики, уже и не надеялись. Но завершилось благополучно, правда, когда дети были уже при своих квартирах, и мы переехали в неё сами. Когда познакомились с новым соседом по даче, за десять минут быстрыми штрихами он обрисовал свой жизненный путь, и у него была такая же история с квартирой.

Отличное средство от синдрома опустевшего гнезда – переезд в другое жильё. Когда мы переехали, незаполненные пустые полки шкафов наводили на мысль: пока ничего лишнего, но они наполнятся со временем, как и дальнейшая жизнь, и опять придётся наводить порядок – наглядная перспектива.

Есть такие результаты исследования: когда рождается ребенок, у женщины снижается индекс счастья – нет времени на себя, ограничение свободы и тп. Но зато повышается индекс смысла. И вот – дети выросли и ушли, забрав с собой, а то и болезненно вырвав с мясом, ваш смысл по их выращиванию. И, бывает, не сразу распознаешь то отодвинутое в молодости счастье – распоряжаться собой.

Писательница Марина Степнова рассказывала о своей пра-прабабушке, у которой было 13 детей: когда они выросшие приезжали уже со своими семьями в родительский дом, гостили несколько дней, потом разъезжались, пра-прабабушка садилась на стул и час сидела молча, ждала, смотрела на часы. Час проходил, она говорила: “Ну, всё, слава Богу – не вернутся”, крестилась, вставала и начинала заниматься своими делами – “допекали они её, хотя все были удачными и друг друга любили”.

А полки у нас так пока и не заполнились – еще есть пространство для заполнения.

Мебеля

“Хороший ковер и койка с тонким бельем, с шелковым одеялом – все отмечало любовь к красивым вещам, а также понимание их тонкого действия” (Александр Грин, "Бегущая по волнам").

Стул

Сломался у нас на даче пластиковый стул – возле сиденья хрустнул один подлокотник. Сидеть можно, но мало ли: вдруг обопрешься неудачно и упадешь – на всякий случай выбросили. Дачный мусорный контейнер от нашего участка далеко, и мусор возим в городской, как и многие наши соседи. Вывезли отслужившего бедолагу, поставили на помойке у дома.

А на днях шла я мимо ближайшей автостоянки, смотрю: стоит, родной – издалека признала переломчик знакомый на подлокотнике. Но как достойно стоит! – у будки охранника, стильненько так, даже благородно. И двое мужичков на завалинке – степенно восседают, неспешно общаются, разливают, угощаются. Вышел третий – хозяин сия учреждения, важно занял главное место – на стуле нашем, как на троне. Солидно сел, с достоинством.

На даче смотрю на остальные стулья, и вспоминаю того выдворенного. Теперь с той стоянкой как породнилась, стульями.