Вещи не в себе

Вещи не в себе
Наталья Анатольевна Нагорнова

“Вещь в себе” в философии – не зависящая от нашего восприятия. В этой книге – наоборот: о вещах, зависящих от него, ещё – от настроения, воспоминаний, жизненного контекста.Вещи – наше окружение, их можно потрогать, взять в руки, передвинуть, сломать, покрасить, измельчить, развинтить, разобрать, истолочь, перевезти. А ещё: подарить, выбросить на помойку, сделать источником воспоминаний, поддержки, успокоения. Или бездумно пользоваться функцией вещи, безо всяких эмоций и сантиментов: взял молоток, забил в стену гвоздь, повесил на него картину. Она висит и радует, о гвозде с молотком не вспоминает.Но иногда вещи раскрывают людям что-то ещё: о них самих, о прежних владельцах, о времени, о ценностях.

Наталья Нагорнова

Вещи не в себе

Вещи в себе и не в себе

“Любой предмет – это времена, события, люди, спрессованные в твёрдую форму, подлежащие размещению среди прочих себе подобных” (Мариам Петросян, “Дом, в котором…”).

Из Википедии: «Вещь в себе» – философский термин, вещь, как таковая, вне зависимости от нашего восприятия».

Я пишу о вещах, которые зависят от восприятия, моего или ещё чьего-либо. От настроения, воспоминаний, жизненного контекста. Значит, они НЕ “вещи в себе”. Но вещи же… Поэтому – “вещи не в себе”.

Вещи – то, что нас окружает, с ними можно что-то из этого: потрогать, взять в руки, передвинуть, сломать, покрасить, измельчить, развинтить, разобрать, истолочь, перевезти. А ещё: подарить, выбросить на помойку, сделать источником воспоминаний, поддержки, успокоения. Или бездумно пользоваться функцией вещи, безо всяких эмоций и сантиментов: взял молоток, забил в стену гвоздь, повесил на него картину. Она висит и радует, о гвозде же с молотком не вспоминают.

Но иногда просто вещи раскрывают людям что-то ещё: о них самих, о прежних владельцах, о времени, о ценностях. Мне попались лекция Марии Савостьяновой “Культ простых вещей”,  выставка “Суть вещей”, где собраны вещи без дополнительных критериев: простые и ординарные, дешёвые и дорогие, сиротские бедные и вычурно богатые, базовые и прикладные, архетипические и элементарные, со скрытым смыслом и без него.

Мода на вычурность в вещах или на минимализм выражает потребности времени, отражает эпоху. Развитие экологии диктует простоту, развитие туризма и мобильность перемещения людей по миру – выбывание из обихода вещей, привязывающих их к конкретному месту жительства, укореняющих их владельцев, люди приобретают более дешевую мебель, различные трансформеры.

Появилась методика Марии Кондо (“Магическая уборка”, 2014 г.) с разбором лишних вещей и способами компактного хранения нужных и необходимых; позже – методика “Сто личных вещей”: лимит, при котором, что-то приобретая, с чем-то расставаться; основана немецкая премия “Red dot” – за вещь года из любой категории.

Всё влияет на наше настроение, по Карлу Марксу: “бытие определяет сознание”, чем мы заполняем своё жизненное пространство.

Истории и судьбы вещей

Придумать и рассказать историю отдельно взятого стула или табуретки по типу истории швейной иглы в сказке Андерсена, может быть, и было бы интересно. Но: во-первых, грешу оглядкой на антропоморфизм – это когда человеческие свойства переносят на неживые предметы, во-вторых, это вторично (тавтология, да.), а в-третьих, всплывает слово “натюрморт – натура мертвая”, а я – о живом.

Были такие фильмы, где через вещи – человеческие истории:

“Приключения жёлтого чемоданчика”, “Шербургские зонтики”, “Шапка”, “Зонтик для новобрачных”, “Китайский сервиз”, “Соломенная шляпка”, “Платки”, “Щит и меч”, “Ларец Марии Медичи”, “Сапоги всмятку”, “Кружева”, “Чёрное зеркало”, “Стакан воды”, “Серебряные коньки”.

Мультфильмы:

“Варежка”,

Песни:

“Синий платочек”, “Оренбургский пуховый платок”, “Валенки”, “Колечко”, “Жёлтые ботинки”, “Кабриолет”, “Яблоки на снегу”, “Обручальное кольцо”, “Старинные часы”, “Рябиновые бусы”, “Жёлтые тюльпаны”, “Кукла”.

Литературные произведения:

“Чемодан” С. Довлатова, “Голубая чашка” А. Гайдара, “Абрикосовое варенье” А. Солженицына, “Шинель” Н. Гоголя, “Гранатовый браслет” и “Изумруд” А. Куприна, “Зелёная лампа” и “Алые паруса”  А. Грина, “Крыжовник” А. Чехова, “Малахитовая шкатулка” и “Каменный цветок” П. Бажова, “Двенадцать стульев” И. Ильфа и Е. Петрова.

Думаю, при перечислении этих названий промелькнули истории, разные временные периоды, конкретные места, пейзажи, образы, лица актёров, голоса исполнителей песен, переплёты книг, сюжеты и миры из них.

А сколько подмечено о значении вещей в поговорках:

“Нелюбимая вещь долго носится. На воре и шапка горит. Битая посуда два века живёт. Сапожник без сапог, а в доме гончара не найдешь крепкой посуды. Пей из ковша, а мера душа. Не рад больной и золотой кровати. Мал золотник, да дорог. Дорога ложка к обеду. По вещам узнают их хозяина. Всякая вещь имеет свою цену. Дешевая вещь обходится дорого, дорогая дешево. Плохая вещь возвращается к хозяину. Человек вдали от родных мест стоит дешево, а вещь – дорого. Чтобы создать искусную вещь, и ста лет мало, а уничтожить её и дня достаточно. Придет время, и любая вещь даст трещину. Тяжелую вещь легче поднимать сообща. Не каждую вещь к себе тащи. При нужде каждая вещь хороша. Лишняя вещь – лишняя забота. Не вещами украшай себя, а знаниями Ценность вещи познается тогда, когда она нужна, а её нет. Вещи похожи на своего хозяина”.

О миссии вещей

В качестве присказки перескажу своими словами “Рождественскую сказку” Пауло Коэльо о трех кедрах, оригинал можно погуглить. Почему именно её? Потому что там у вещей есть не только истории и мечты о них, но и – миссия, по самым настоящим общечеловеческим меркам.

Сказка о том, как жили–росли на свете три кедра, долго жили, много повидали. Разговорились между собой – какой участи они для себя хотели бы. Первый – стать царским троном, второй – стать частью того, что преображает Зло в Добро, третий – быть напоминанием о Боге.

Но… мало ли, о чем мы все мечтаем – жизнь распоряжается по-своему. Дровосеки спилили те кедры и сделали из первого хлев, из оставшейся древесины ясли для телят при нем – такая кормушка для животных, из второго простой деревенский стол, а бревна третьего продать не удалось, их распилили на доски, и те остались лежать на городском складе.

Время шло. Как-то звездной ночью одна супружеская пара переночевала в хлеву, сделанном из первого кедра. Жена была на сносях, родила сына, его положили на сено в ясли. Первый кедр понял, что послужил опорой Деве Марии и Иисусу.

За стол из второго сели люди, перед едой и вином один из них произнес слова молитвы, которая преображала Зло в Добро, о чем и мечтал второй кедр.

Из досок третьего сколотили крест и прибили к нему гвоздями израненного человека. Кедр не сразу, на третий день лишь понял, что человек тот стал Светочем Мира, а крест из орудия пытки превратился в символ торжества.

Мечты исполнились, но иначе, не в том виде, в каком их представляли. А вещи – простые неодушевленные предметы, которыми мы пользуемся, которые нас окружают, иногда помогают нам понять происходящее, изменения назначения, появление смысла, исполнение миссии, символизм и значимость ситуации.

Гнездовое

“От нечего делать он рассматривал красивую ореховую мебель, мраморные вазы, красивые драпировки на дверях и окнах, пестрый ковер, лежавший у дивана, концертную рояль у стены, картины, – все было необыкновенно изящно и подобрано с большим вкусом; каждая вещь была поставлена так, что рекомендовала сама себя с самой лучшей стороны и еще служила в то же время необходимым фоном, объяснением и дополнением других вещей” (Д. Мамин–Сибиряк, "Приваловские миллионы").

Ковровое мироздание

Слушала интервью с Ольгой Свибловой, она сравнила жизнь с тортом «Наполеон»:

– Слой экономический, слой психологический, слой культуры со слоем искусства рядом, но это не одно и то же…

У меня всплыла картинка с детским представлением о мире, как о ковре. Спать меня укладывали рано, и мне ещё долго не спалось, изнывая от скуки в своей комнате, развернувшись к стене перпендикулярно, перебирала ногами по узору на ковре, как бы играя в классики: туда-сюда, туда-сюда.

Летом в деревне я перед сном привычно застучала ногами по ковру над деревенской кроватью с кружевными  подзорниками, бабушка остановила:

– Не стучи, там люди живут.

– В ковре? – удивилась я. Не знала, что дом был на два хозяина, и за стенкой была чужая половина дома. Позже, у другой бабушки, снова услышала с киванием на ковер: «Там люди живут», и потом ещё у других родственников. Эти одинаковые упоминания от разных взрослых  складывались в понимание, что просто пока не знаю чего-то общеизвестного.

Иногда представляла, как внутри ковра живут своей жизнью люди, спят, едят, ходят в школу и на работу, а когда кто-то стучит по нему извне, внутри гремит гром или землетрясение. И, видимо, наш мир – тоже внутри другого большого ковра, как матрешка. Вот только смущало, что ковры такие широкие и плоские – неудобное пространство для жизни. «Наверное, он такой большой, что людям хватает не видеть краев. Мы же видим облака над головой высоко в небе, а краев вширь и вдаль – нет».

Постепенно это детское наваждение развеивалось картинками с китами, слонами, черепахой, потом – с планетами, Солнечной системой, и стало понятно, что края света, до которого можно дойти, нет.

Ковры, «в которых люди живут», снова вспомнились, когда я пыталась понять, в чем заключалась нашумевшая гипотеза Пуанкаре. Мне, простому обывателю, не дано было понять суть, но почувствовала, что это – какая-то связь философии и физики, каким-то образом перекликается с тем миром в коврах, и что не так уж далека я была со своими представлениями до чего-то ключевого.

И вот – слои торта. «Ну конечно!», ощутила в ногах давно забытый ритм «туда-сюда, туда-сюда» и поняла, что это – ключ для моего понимания гипотезы Пуанкаре: в совмещении слоев торта и ковров матрешкой.

Вывески

Болтали с дочерью по телефону – она в другом городе, отвела в школу свою дочь–первоклашку и шла домой, по пути описывала мне столичные предпраздничные уличные украшения:

– Шар какой красивый повесили… Ого, какие окна – эркером и квадратиками! Что-то я никогда не замечала, а уж сколько здесь хожу… Это что – наша стоматология в доме называется «Зуб мудрости»? Как мило… Это вам не салон оптики «Слепая курица» или «Очкарик» – ужас. Представляешь, всю жизнь кого-то так дразнили, и вот опять влезать в это, только теперь добровольно и за свои деньги. Уж лучше – «Пердимонокль», я недавно увидела.