Проклятие Удава

Договорить он не успел, приподнялся над полом и улетел на диван.

– Ш-ш-то… т-т-ты… Меня?! Ты?!!

Димка безмятежно пожал плечами:

– Я могу за себя постоять, отец.

Но тут к нему подскочила мать. Парень обомлел… Его мама! Такая вся худенькая, нежная, воздушная! Такая ранимая, беззащитная, воспитанная на бессмертным произведениях Толстого, Достоевского и иже с ними! Такая похожая на прекрасный оранжерейный цветок! Сейчас она больше напоминала разъярённого зверя, от которого нет спасения.

– Ты на кого руку поднял, тварррь! – прорычала она и залепила сыну такую пощёчину, что он свалился на пол. Потом подошла к мужу, тронула его за плечо: – Пойдём, Алеша, в спальню. Здесь дурно пахнет.

Они ушли, а Димка остался сидеть на полу, соображая, что такое произошло с родителями. Ведь он, их сын, ничего плохого не делал, наоборот, всегда защищал слабых, наказывал подлецов, восстанавливал справедливость.

Из своей комнаты вышла сестра и присела на корточки около Димки:

– Что, братик, невесело тебе?

– Отвали…

– Чуть позже. Вот ты скажи, я страшная?

– Чего?!

– Скажи, я страшная? Уродина? Может, кривая, косая?

– Ты чего, совсем того?..

– Нет, ты мне ответь, на меня страшно смотреть, да?

– Да что ты несёшь-то? Сама прекрасно знаешь, что ты одна из самых красивых девчонок школы…

– В самом деле? А почему тогда никто из мальчишек со мной дружить не хочет?

– Да я-то почём знаю?

– В нашем классе все девчонки с мальчиками дружат, даже конопатая Гуськова, даже кривоногая Матвейченко! У всех есть свой парень, и только у меня никого нет! А когда на дискотеке я подхожу к кому-то из мальчишек, он тут же убегает! Может, я заразная какая? Прокажённая?

– Олька, да ты чего… Ты лучше всех, правда…

– Тогда почему всё так складывается? Я скажу тебе, если ты сам ничего не понимаешь! Да потому, что у меня брат – терминатор! Потому что он – чудовище и его все боятся!!! Ты… ты…

Оля горько заплакала, и он чуть было не расплакался вместе с ней. Из спальни вышла бледная, как стенка, мама.

– Кому ты, доченька, пытаешься что-то объяснить? У него же вместо сердца – обычный придорожный булыжник. Пойдём к нам.

Димка остался совсем один. Слова любимой сестрёнки, её слёзы добрались до того кусочка его тела, который мама посчитала обычным булыжником. Булыжник ворохнулся и заболел. Димка впервые в жизни призадумался.

* * *

Несколько дней он ходил по школе, высматривая подходящую ситуацию. Наконец, ему повезло: трое десятиклассников зажали в углу четвёртого и измывались над ним, как хотели. Это был спокойный, тихий, какой-то беспомощный пацан, таких обычно назначают мальчиками для битья. Он имел вполне нормальный внешний вид, да и учился неплохо, и Димка никак не мог понять, почему тот опустился ниже плинтуса. Защищать такого лопуха было противно, но ситуация с сестрой требовала поступиться своими принципами.

Димка подошел к живописной группе и спросил:

– Что, как всегда, трое на одного?

– Привет, Краб! – разулыбалась троица. – Присоединяйся, будешь четвёртым!

– А ведь это не по-мужски – трое на одного!

– Да ты чего, Краб? Это же Копа-Жопа, не узнал?

– Саша Копылов нравится моей сестре. И если хоть кто-нибудь…

Троица резво отскочила от Сашки и заголосила:

– Прости, Краб! Мы же не знали! Мы бы никогда!.. Мы бы ни за что!..

– Я предупредил, – подвел черту Димка и с достоинством удалился.

Назавтра он пришел в школу пораньше – хотелось посмотреть, не произойдёт ли чего-нибудь интересного. Вскоре заявился высокий симпатичный юноша, не без труда Димка узнал в нём запуганного Копылова. На Сашке красовался новый пуловер, который очень ему шёл, модная стрижка, отутюженные брюки и невообразимо замечательная сумка завершали образ настоящего денди. Впрочем, нет, образ денди завершали глаза, из которых исчезли вечная мука и покорность злой судьбе, теперь это были глаза победителя. Оставив в раздевалке куртку, красавчик подошёл к зеркалу и элегантным движением руки поправил причёску.

Школьного народу прибавлялось, и многие, особенно девочки, с удивлением разглядывали «незнакомца». Наконец, кто-то догадался:

– Сашка, это ты, что ли? Ничего себе!

Одноклассники подходили к нему с подобострастной улыбкой, хлопали по плечу, отпускали комплименты, искоса поглядывая в Димкину сторону. Но вот и главная виновница торжества прибыла, она тоже обратила внимание на парня, который возвышался в центре фойе, как новогодняя ёлка.

Димка наблюдал с утроенным вниманием. Вот Оленька приближается к Сашке, на лице – удивление: как это, она подходит, а парень стоит спокойно на месте и не убегает! Так, уже кое-что. Озадаченная сестрёнка сбегала быстренько в раздевалку и вернулась в центр фойе. Бедная, бедная Олька! На её милом личике и недоверие, и надежда, и страх, и опять надежда: а вдруг! Димке стало не по себе. Ну, Копылов! Только попробуй Ольгу проигнорировать! Только попробуй, овца, не уделить ей внимания! Ага, похоже, уделил – Оленька расцвела, как маков цвет! Такой счастливой Димка свою сестру никогда не видел.

– Оля, ты самая красивая девочка в нашей школе! – вполне искренне восхитился Сашка.

– Спасибо, – тихонько ответила девочка, и голос ее сорвался.

На переменах Димка усердно следил за развитием событий – все шло по плану. Сашка и Оля после каждого урока бросались друг к другу, как голодные, и, освещая школу своим сиянием, без конца о чём-то говорили.

Теперь Димке надо было увидеть, что и как получится дома. Но у него в тот день было шесть уроков, а у сестры пять, и насладиться ее триумфальным появлением в семье не представлялось возможным. Однако, придя домой, он не обнаружил никого. Ладно, родители на работе, а сестра где? Школьной сумки нет – значит, домой она не приходила, наверное, с Сашкой гуляет. Прошел час, другой, третий… Вот и мама пришла с работы, позвала дочь… У Димки ничего спрашивать не стала – вот уже больше недели с ним никто дома не разговаривает. Он всерьёз забеспокоился и проклял тот день, когда ему пришло в голову устроить сестрёнке личную жизнь.

Она пришла вечером и своим счастливым визгом заглушила все родительские претензии. Бросилась кружить маму, потом повисла на отце, ругать её было бессмысленно. С того момента основной темой разговоров в семье был Саша Копылов. «Великий комбинатор» Дмитрий Алексеевич Крабник остался собой весьма доволен.

Глава 2

В целях экономии электроэнергии Ольга ложилась спать рано, но не засыпала, а работала: придумывала новые темы для своих статей, составляла тексты, чтобы на следующий день быстро изложить их на бумаге – к редакционным компьютерам её не подпускали. Выполнив намеченный план, она оглядывалась назад, в прошлое, пытаясь понять, почему так всё складывалось.

Самые яркие воспоминания раннего детства: какой у неё замечательный брат и какая сама она жуткая дура. Брата она любила гораздо больше, чем маму и папу, вместе взятых. Дети жили в маленькой комнате, а родители – в большой, которая считалась залом. Забравшись на верх двухъярусной кровати (её личное пространство), Оля, затаив дыхание, смотрела, как брат одевается, ходит, играет… Представляла себе картины, как бросается ему на выручку в случае опасности, как он удивляется её смелости и горячо благодарит. Обязательно надо было его спасать, потому что просто так он на неё внимания не обращал.

Да это и понятно: все вокруг знали, что Оля Портич – дура. Выяснилось это в детском садике. Воспитательницей у них была толстая, черноволосая, усатая тетя, имени её Оля никак не могла запомнить, отвечать ей на занятиях, хорошо выполнять задания она тоже не могла. Воспитательница нажаловалась маме, и та отшлёпала дочку, приговаривая:

– Почему на занятиях в садике ничего не делаешь, отвечай! Почему молчишь, как истукан?! Скажи матери хоть что-нибудь, дура!