Проклятие Удава

Но девочка ничего сказать не могла, потому что не знала… Если б знала, она бы, может, и не молчала, может, она бы не хуже других работала!..

Мама несколько раз приходила в садик (он находился рядом с домом, и Олю не надо было водить туда за ручку), встречалась с разными тётями, и все говорили о какой-то спецшколе. Оля поняла: ей не место среди нормальных детей, но ни в какую спецшколу она не хотела, боялась.

Неизвестно, чем бы дело закончилось, но, когда Оля перешла в старшую группу, чёрная усатая тётя куда-то исчезла, а на её место пришла молодая, хорошенькая Юлия Григорьевна. Новая воспитательница очень понравилась Оле, захотелось научиться все делать так, чтобы она была девочкой довольна.

В первый же день Юлия Григорьевна вызвала её «к доске». Не успела она дать Оле задание, как ребята загалдели:

– Юлия Григорьевна, вы Олю не вызывайте, она ничего не знает!..

– Она всегда молчит!..

– Она ничего не понимает и не умеет!..

– Оля Портич – дура!

Она и сама очень хорошо знала, что дура, и на детей не обижалась. Но… Милая, красивая, лучшая на свете Юлия Григорьевна!… Что она об Оле подумает?! Уж перед ней-то девочка ни за что не хотела выглядеть дурой! Она сжалась в комочек и приготовилась… умирать. А что ещё оставалось?

Но тут воспитательница положила ей руку на голову, слегка погладила и сказала:

– Оля, посмотри внимательно на детей и скажи, кто из них самый красивый.

Задание было странное, но интересное. Оля оглядела группу и ответила:

– Самые красивые Яна Незванова и Лика Шершнёва. (Яна была жуткой задавакой, а Лика – такой же жуткой ябедой, но ведь об этом никто не спрашивал.) А мальчиков можно назвать?

– Обязательно! – улыбнулась воспитательница.

– Самые красивые Серёжа Першин и Серёжа Гладких.

– Дети, давайте похлопаем Яне, Лике и двум Серёжам за то, что они такие красивые! – Ребята похлопали. – А теперь, Оленька, скажи, кто в группе самый умный.

– Самый умный Сережа Першин. Он и самый красивый, и самый умный – можно так сказать?

– Конечно. А есть в группе еще самые умные?

– Есть. Самые умные Олеся Клянт и Владик Зоркин. А еще Владик лепит из пластилина таких зверей, что их хочется погладить и покормить, потому что они как живые! Можно было об этом говорить?

– Не только можно, но и нужно. Дети, давайте похлопаем Серёже, Олесе и Владику за то, что они умные и талантливые!

Потом по просьбе Юлии Григорьевны Оля назвала самых добрых, самых сильных, самых весёлых, ещё кого-то… Всем похлопали. Наконец, осталось трое, о которых совсем нечего было сказать. Они чуть не плакали, Оле было очень их жаль, она поднапрягла свои мыслительные способности:

– Юлия Григорьевна, а вот если человек совсем не зазнаётся, не хвастается – это как называется?

– Это значит человек – скромный.

– А это хорошо?

– Конечно. Скромность украшает человека.

– Можно я назову самых скромных?

И Ольга назвала троих оставшихся детей, и им тоже похлопали, и они сидели довольные и счастливые.

– Ну вот, дети! – торжественно произнесла Юлия Григорьевна. – Оля Портич очень хорошо рассказала мне, какая замечательная у нас группа, сколько красивых, умных, талантливых, добрых, скромных детей сейчас сидит передо мной. А теперь давайте расскажем и о самой Оле Портич.

И всё. Праздник кончился, свет померк, жить стало незачем. Но ребята молчали.

– Ну, что же вы? Кто самый смелый?

Первым руку поднял «самый сильный» Вовка Зуйков, который нередко обижал одногруппников, в том числе и Ольгу.

– Оля Портич никогда не ябедничает, не то что некоторые… – и он презрительно посмотрел на красавица Лику Шершнёву. Вслед за ним потянули руки и другие ребята:

– Оля никогда никого не обижает, значит, она добрая.

– Она не балуется.

– Она… красивая.

– Оля Портич совсем не дура, мы… плохо о ней говорили, потому что не знали… Оля, прости нас! – это сказал «самый красивый и умный» Сережа Першин, и все с ним согласились.

Весь день Оля из кожи лезла, чтобы быть не хуже других, получалось не всегда, но Юлия Григорьевна всё равно ее хвалила – за то, что так старается. Домой она летела на крыльях.

– Мама! – закричала она с порога. – Сегодня дети сказали, что я добрая, красивая и вовсе не дура! А Юлия Григорьевна меня всё время хвалила!

Мама повернула от плиты лицо, которое ничего не выражало:

– Хорошо. Старайся дальше.

Оля бросилась к брату:

– Мишка! Ты знаешь…

– Отвяжись, – буркнул любимый брат.

Она лихорадочно переоделась, забралась к себе на верхний ярус кровати, посадила перед собой куклу Катю и плюшевого медвежонка Мишу – это были её верные друзья – и всё-всё им рассказала. А потом ещё раз, в деталях, в подробностях, смакуя каждый момент этого счастливого дня. Кукла Катя и медвежонок Миша слушали её внимательно, не перебивая, не сомневаясь, не унижая. Они за неё очень радовались!

* * *

Сейчас, лёжа на жёсткой кровати на съёмной квартире в чужом городе, Ольга задавала себе непростой вопрос: как же так? До сих пор ей и в голову не приходило, что у них в семье не всё ладно. Ну да, у Мишки (или Медведя, как в шутку называли брата) было много игрушек, а у неё только кукла Катя и медвежонок Миша – ну так и что? Это же – брат, самый замечательный на свете! Любимый Медведь! Конечно, у него должно быть самое лучшее! Её нисколько не удивляло и не обижало то, что Медведю купили настоящий письменный стол, а она писала и рисовала у себя на верхнем ярусе кровати, для чего принесла от мусорного контейнера красивую квадратную дощечку, а потом ещё одну. Ей там, в своём уголке, было вполне комфортно.

Когда все садились смотреть телевизор, папа, мама и Медведь размещались вольготно на диване, а она, Оля, рядом с диваном на полу. Это был её второй личный уголок, и чувствовала она там себя хозяйкой. Она всегда довольствовалась тем, что есть, и никогда ни о чём родителей не просила. Ах, нет, было пару раз. Что она просила у мамы, из памяти выветрилось, но ответ она помнила хорошо: мы небогатые и не можем себе этого позволить. Естественно, если в семье появлялись какие-то возможности, всё доставалось Медведю, а как же иначе?

Ольга и сейчас, вспоминая своё детство и отрочество, ни за что бы не подумала, что её положение в семье было по меньшей мере странным, но её угораздило прочитать в «Ракурсе» то, что она до сих пор пропускала за ненадобностью, а именно «Факультет родительской любви». Оказалось, что в семье нельзя делать различия между детьми, любовь к одному и нелюбовь к другому, если они всё же есть, надо всеми силами скрывать, а ещё лучше – пересмотреть свою позицию. У каждого ребёнка должен быть стол для занятий (настоящий, а не дощечка на верхнем ярусе кровати) – это вообще независимо от любви. Но самое главное – с ребёнком надо заниматься! Петь ему колыбельные, рассказывать сказки, беседовать на разные темы, знакомить с окружающим миром, готовить к школе, наконец! Сначала Ольга легко оправдывала свою маму, которая ничего этого не делала – она же просто ничего не знала, ведь в местных газетах не было «Факультета родительской любви»!

Но, вспоминая детали своей жизни в родной семье, она поняла, насколько это оправдание смехотворно, и в конце концов пришла к выводу: Оля для мамы, папы и Медведя была лишним, совершенно ненужным элементом, даже чужеродным, от которого было бы счастьем избавиться.

И как теперь вернуться домой? Увы, никак.