Ольга и Алексей. Продолжение

– Ни в коем случае! Я вам запрещаю. Он провинился перед нами, поэтому должен сам приехать к нам. Но пусть лучше этого не делает! Нечего принимать таких…

Она не договорила, понимая, что дальше её слова могут принять за оскорбление, и выглянула в окно.

– Такие тучи собрались, что явно будет дождь! Ах, это опять он!

Бурцев выглянул в окно и заметил у забора Водиницкого, который, взяв уже за привычку, явился к ним просить руки Юлии.

Глашка вбежала в комнату с вопросом: “Что сказать ему?”

– Да что? Пусть ждёт, коли ему хочется! – таков был ответ упрямой Пелагеи Ивановны, которая каждый раз отказывалась принять отца Сергия.

Он же проявлял постоянство и раз в неделю приезжал к дому Юлии, чтобы просить аудиенции у её матушки. Глашке было очень жаль молодого священника, и в первый раз она сказала ему:

– Ждите тут! Она позже вас примет!

В следующий раз была не менее обнадёживающей:

– Она сегодня в хорошем настроении, так что вероятно вас примет. Ждите!

На другой неделе она и вовсе решилась быть откровенной:

– Да на что вы надеетесь? Упрямая она, как баран! Бросьте это дело, да и женитесь на Юлии Николаевне так!

– Так никак нельзя! – улыбнулся ей Водиницкий. – Без благословения родителей брак не может быть настоящим.

Глашка только качала головой, глядя как он иногда по часу стоял на жаре, ожидая, когда барыня соизволит его принять. А она лишь довольно хмыкала, глядя на эту картину из-за занавески, да так и не приняла его ни разу.

Вот и в это раз она заметила всё ту же картину: Водиницкий покорно ожидает её позволения войти в дом. Может, кого-то такой вид из окна и разжалобил бы, но твёрдое сердце Вересовой не дрогнуло. А тучи меж тем становились всё чернее, и дождя было не миновать.

К делу подключился Бурцев, который стал симпатизировать священнику:

– Может, примете его? Или так в дождь и заставите стоять, беднягу?

– Никто его не держит, может ехать до дому, коли желает!

– Так ведь если попадёт под дождь, то простудится! Коляска у него открытая…

– А нечего на меня давить! Он думает, я сжалюсь, коли он промокнет? Как бы не так! Вот увидите, и месяца не пройдёт, как он сдастся!

Вересова более не желала говорить на эту тему и даже отошла от окна, чтобы заняться другими делами. Бурцев вздыхал, стоя у окна и смотрел, как тучи сгущаются над Водиницким.

Ольга тоже наблюдала стойкость священника из окна своей спальни. Ей было его и Юлию неизменно жаль, особенно страдал священник, которого матушка всем соседкам расписывала, как охотника за большим приданым её дочери, и жаловалась на то, что он мешает её отдыху, стоя почти под самым её окном. Ольга давно задумалась над тем, как помочь суженым пожениться, но пока её мысли ни к чему конкретному не привели. Сейчас она решилась идти к сестре, чтобы уговорить её отпустить Водиницкого или пригласить его в дом.

Юлия спокойно выслушала эмоциональную речь сестры в защиту своего жениха и сказала:

– Оля, ты ошибаешься, ни я, ни отец Сергий не страдаем по поводу отсрочки нашей свадьбы. И я уверяю тебя, он принимает испытания, выпавшие на его долю со стойкостью и смирением, понимая, что, возможно, он должен вынести это ради нашего будущего.

Ольга во все глаза смотрела на сестру и не собиралась сдаваться.

– Но своим смирением и терпеливостью вы оба только потакаете капризам нашей матери! Разве ты не видишь, что ей доставляет удовольствие мучать его и смотреть, как он по часу ждёт её позволения войти! Разве не пора этому дать отпор?

– И как? – нахмурилась Юлия. – Ты предлагаешь поругаться с ней и сыграть свадьбу без её благословения? Но для нас с отцом Сергием это невозможно!

– Нет, конечно. Но ты можешь снова с ней поговорить и попросить её принять его. Будь тверда и настойчива, дай ей понять, что ты не отступишь в любом случае.

Ольга выжидательно смотрела на сестру, а та молчала и кусала губы, словно не решаясь что-то сказать. Наконец, она тихо произнесла:

– Я дала себе слово, что если через полгода мама не даст своего одобрения, то я всё же уйду в монастырь… Если мне будет не суждено выйти замуж за отца Сергия, значит, мой путь таков… Мы должны смиренно относиться к нашей участи…

Ольга попыталась сдержать своё возмущение и глубоко вдохнула воздуха в грудь.

– Юлия, посмотри, дождь уже накрапывает, а твой жених стоит на улице! Тебе не жаль его? Выйди же к нему и попроси уехать домой, или позови в дом!

Юлия покосилась на окно и сказала:

– Оля, мы с отцом Сергием стойко вынесем все невзгоды, но не сдадимся. К тому же, возможно, что именно сегодня мама захочет его выслушать…

Ольга махнула рукой на сестру, быстро вышла из комнаты, спустилась вниз, и, не найдя внизу никакой преграды из домочадцев, распахнула входную дверь.

– Отец Сергий, прошу вас, езжайте домой! – громко закричала она священнику, стоявшему у ограды. – Матушка, вас сегодня не примет, она уже поднялась к себе!

Водиницкий с трудом расслышал её слова, но всё же интуитивно понял, о чём она говорила ему. Он постоял ещё немного в нерешительности и, кивнув своей спасительнице, забрался в свою скрипучую коляску и не спеша двинулся в путь. У его неказистого экипажа не было откидного верха, и ему пришлось ехать под начинающимся дождем. Ольга смотрела ему вслед, на его согнутую спину под порывами ветра, и ей стало ещё больше его жаль. Она захлопнула дверь и стала подниматься по лестнице к себе в комнату.

С сестрой она больше говорить не хотела, осознавая, что давно уже не понимает её и не принимает её убеждений. Но оставлять это дело она не собиралась. Мысли в её голове проносились друг за другом, она отвергала одну идею за другой о том, как помочь этим нерадивым пожениться. Хотя она не видела между ними любви и нежности, могло статься, что их близкие по духу души будут довольно счастливы вместе, и к тому же, она понимала, что не может отпустить свою сестру в монастырь. Но чем более проходило времени, тем яснее она понимала, что сестра, уставшая от семейных интриг, всё же может рано или поздно осуществить своё намерение.

Водиницкий, приехав домой, поспешил сменить мокрую одежду и приказал слуге накрывать ужин. Он был благодарен Ольге за заботу о нём, но всё же не хотел, чтобы она вмешивалась в их личные с Юлией дела. Он так же, как и она, считал своё нахождение под дождём выпавшим испытанием и уехал лишь потому, что как ему показалось, он промокнувший, представлял нелицеприятную картину для матушки его невесты. Он не собирался отступать и намеревался в скором времени снова нанести визит в дом Вересовых, и готов был ждать аудиенции у матушки Юлии хоть час, хоть два. Он был убеждён, что она рано или поздно поймёт, что его намерения чисты, а желания гоняться за приданым у него нет и в помине.

Он знал, как Вересова любит свою дочь, и ради её счастья должна согласиться на их брак. Он будет терпелив, и станет смиренно выносить все бурчания Пелагеи Ивановны. Затем пройдёт ещё немного времени, и она привыкнет к нему, он станет своим в её семье, и, наконец, наступит мир и покой, и душу Юлии уже не будут волновать заботы о матери. Он и она, пройдя все испытания, наладят свой быт, возможно, у них будут дети, и они пройдут весь жизненный путь рука об руку и сердцем к сердцу, заботясь не только о благополучии своей семьи, но и помогая другим, более слабым и отверженным.

Тем временем, Алексей Рубцов, пробыв в Ручьях уже неделю, решил нанести Вересовым визит вежливости. Он не хотел, чтобы о нём распространяли слухи, как о высокомерном и заносчивом родственнике, к тому же, ему было любопытно самому посмотреть, как теперь живёт Пелагея Ивановна и две её дочки. Он знал, что они так и не вышли замуж, хотя Юлия помолвлена с новым священником. Эта новость удивила Алексея, он не думал, что старшая Вересова настолько религиозна. Несколько дольше его мыслями владела Ольга, он почитал её выше сестры, и ему было жаль, что для неё не нашёлся достойный человек. Но он думал о своей подруге юности не больше, чем о ком-то из своих других соседей, о которых также слышал новости и сплетни. Мыслями он был уже уже в Петербурге, куда собирался возвращаться через неделю. Ему очень хотелось обнять сына и потискать его, услышать звонкий смех и посмотреть в его голубые глазки. Он никогда так надолго не разлучался с ним, не считая своего отъезда из Ручьёв после кончины Ниночки. Его сердце теперь было наполнено любовью к своему сыну и заботами о его будущем.

Глава 5

Пелагея Ивановна исподтишка бросала взгляды на Алексея, сидевшего напротив неё. Она была с ним сухо-вежлива и не проявляла особого внимания. А он выказывал должное её возрасту и положению почтение, но общая обстановка была какая-то гнетущая из-за её хмурости, и ему уже хотелось поскорее уйти домой.

В основном, его развлекал Бурцев, которому страсть как хотелось поделиться с ним своими нововведениями по поводу хозяйства и посоветоваться насчёт ведения домашней бухгалтерии. Алексей отвечал учтиво и искренне желал помочь и просветить этого человека, который в силу своих нерадостных обстоятельств проживает в качестве домоправителя в этом доме.

Юлия была смиренна и тихо разливала всем чай, иногда интересуясь, не надо ли чего-то ещё дорогому гостю.

– А, может, ещё пирогов? – спросил воодушевлённый Бурцев, но, вовремя заметив грозный взгляд своей сестрицы, замялся и не стал звать Глашку.

Ольга казалась спокойной, она тоже иногда участвовала в беседе, но особо сказать ей было нечего, местные сплетни об общих знакомых активно выдавал Илья Ильич, а она боялась сказать что-нибудь, что напомнило бы ему о своём горе. Хотя она видела, что он вполне пришёл в себя и выглядит хорошо. Но определённо в нём что-то изменилось после потери супруги, и многие заботы легли на его плечи.

– Я вижу на столе книги, кто же у вас такой любитель чтения? – в момент неловкой паузы произнёс Алексей.

– Ах, это всё я! – воскликнула Ольга. – В моей комнате читаю одно, в гостиной – другое… Матушка говорит, что это вредная привычка, но если мне хочется что-то прочесть, то чтобы не подниматься в свою комнату, я раскладываю книги везде…

– Что иногда очень мешает. Невозможно пригласить кого-то без того, чтобы гость не сел на её книжку! – Пелагея Ивановна не упустила случая упрекнуть дочь.