(Не) моя история любви

Я люблю своего сына. Очень люблю. Хоть он и вылитая копия своего отца. Отца, которого я также люблю.

Я не знаю, сколько проходит времени, прежде чем мы выходим на парковку, где нас ждет уже такси. Сережка рассказывает мне о школе – совсем недавно он пошел в первый класс, где ему безумно нравится. Рассказывает о Марине, которая практически постоянно проводи время с ним, пока я нахожусь в разъездах.

Я понимаю, что очень плохая мать. Ребенку необходимо мое присутствие, забота, ласка, любовь. А я же занята зарабатыванием денег. Мотаюсь по городам и странам, развлекая публику, прыгая перед ними на сцене. И оправдываю себя тем, что я хочу достойной жизни сыну. Но стоит мне остаться наедине с собой, я тихо плачу, ненавидя себя за то, что далеко от сына.

Уже у самого такси поворачиваюсь и смотрю на Лёшу, который помог донести вещи до автомобиля. Одними губами шепчу «спасибо». Я ему благодарна. Очень благодарна. Он поддерживает меня, и прекрасно понимает. Я ценю то, что Лёша делает для меня. И он знает об этом.

Посадив сына в машину, я на мгновение подхожу к Алексею, чтобы еще раз поблагодарить. Он смотрит на меня, берет за руку и просто сжимает.

– Давай отдохнем. Побудь с сыном, я знаю, что ты этого хочешь, – говорит он, улыбаясь. – Всех денег заработать ты не сможешь. И я не хочу, чтобы ты проклинала себя потом за то, что не смогла уделить Сереже достаточно внимания.

– Спасибо, – снова шепчу.

– Я перенесу репетиции и альбом. И месяц не буду тебя дергать. Ты заслужила это, – продолжает он, глядя в глаза.

Киваю, и оборачиваюсь на близких.

– Я пойду, – скомкано прощаюсь и возвращаюсь к сыну.

Не могу насладиться им. Мало. Понимаю, что через месяц, когда вернусь опять к работе, буду сходить с ума. Каждое расставание с Сережей – ад. Мне трудно выпустить его из своих объятий. И я реву. Стараюсь не пугать сына, поэтому держусь до самой посадки в самолет, а потом реву, глядя на облака, что проплывают подо мной.

Сережа развит не по годам. Так и не скажешь, что ему всего лишь шесть лет, скоро будет семь. Он понимает, что мама делает все, чтобы он мог получить лучшее образование, ходить в качественной одежде, привезенной из-за границы и кушать лишь натуральные продукты, которые Марина покупает у местных знакомых фермеров. Он понимает это. А я не могу оправдать себя, как бы не старалась.

Сев в такси, я вновь подхватываю его на руки, чтобы прижать к себе. Марина понимающе смотрит и садится впереди, рядом с водителем. Так мы и едем в полной тишине.

Сережка засыпает, уткнувшись носом мне в плечо, а я украдкой стираю слезы.

Костя смотрит на меня с нежностью, и я таю. Я всегда таю, когда он рядом. Но следующие его слова заставляют меня опуститься с небес на землю.

– Я не готов делить тебя с кем-то, малыш, – хрипло шепчет он, целуя меня в шею. – Ни с кем и никогда. Я не хочу детей, мышка. Они будут отнимать твое внимание. И станут дороже тебе, чем я. Я собственник, помни это.

Сердце учащенно бьется, мне больно слышать эти слова. В своих мечтах я давно нарисовала себе небольшой дом, который будет наполнен детским смехом. И двоих. Обязательно двоих. Мальчика и девочку.

Но сейчас моя мечта рушится, словно карточный домик. Почему он так жесток? Не понимает, что я очень хочу этого?

Костя, тем временем, касается рукой моих губ, нежно ведет ей, опускаясь ниже, к ключицам. Повторяет губами этот незамысловатый путь, после чего прокладывает дорожку из поцелуев к груди.

– Ты такая сладкая, – выдыхает он и продолжает эту пытку.

Я забываю обо всем на свете и снова растворяюсь в его руках. Зарываюсь пальцами в его волосы и выгибаюсь. Тело ноет, отчаянно просит ласки. И я уже готова вновь принять его. Отдаться полностью, возносясь на вершину наслаждения благодаря его ритмичным движениям.

И двигаться с ним в такт. Видеть нас, словно со стороны. Слышать рваные выдохи и тихие стоны. И чувствовать его в себе. Каждое движение. Каждый вдох-выдох. Каждый хриплый стон.

Я закрываю глаза, стараясь не думать больше об этом. Низ живота стягивает в тугой узел, и я понимаю, что даже спустя столько времени все также хочу его. Только этого мужчину. Другой не сможет подобрать ключик к моему телу и сердцу, потому что все ключи давно у Кости.

У меня лишь его продолжение. Маленький сын, которого он так не хотел. У Сережи его черты лица, это заметно уже сейчас. Его глаза, такие же серые, словно лед. Больше всего на свете я боюсь, что Костя узнает о сыне.

Те слова, брошенные им так опрометчиво, ничего не значат. Слишком многое для Кости значит слово семья. И я понимаю, что, если он найдет Сережу, я навек потеряю сына. И я молчу. Никому не говорю о той стороне моей жизни, чтобы утаить свое солнышко от злого мира.

Я никому Сережу не отдам. Никогда и никому.

Небо затягивает темными тучами. Начинается дождь.

Я тихо покачиваю сына, едва слышно напевая старую песню, которую мне когда-то пела мать. И я счастлива. Я хочу запомнить каждую минуту, проведенную с ним.

Я не чувствую усталости, когда немного позже мы с сыном идем гулять в парк. Воздух наполнен свежестью – недолгий дождь прибил пыль к дороге и наполнил все вокруг своим неповторимым запахом.

Так пахнет детство. Легко и беззаботно. В памяти всплывают краткие мгновения, и я будто снова возвращаюсь туда. Туда, где нет забот. Туда, где босыми пятками можно пробежать по лужам, не думая о том, что кто-то посчитает сумасшедшей.

Невольно шевелю пальчиками на ногах, словно чувствую прикосновение теплой воды. Лужи всегда были теплыми – асфальт, прогретый солнцем, грел воду. И мне казалось, что весь мир сосредоточен там.

Сын вырывает руку, отбегая к уличному ларьку с мороженым. И я, улыбаясь, иду следом за ним. Мне хочется ему рассказать о том, что есть место – рай на земле, где много-много вкуснейшего лакомства, но я молчу. Не хочу портить эти мгновения воспоминаниями о его отце. Лишь про себя решаю, что обязательно полетим туда с Сережей. В тот славный город, куда ведут все дороги. В Рим.

Я покажу ему прекрасную архитектуру, величественную и почти не тронутую временем. Мы пробежимся по маленьким улочкам, смеясь и радуясь такому теплому солнцу. Зайдем в ресторанчик, где сын попробует настоящую пиццу. И конечно же мороженое. Обязательно попробует его.

Сережка ест медленно. Смакует. И довольно жмурится, поднимая голову, чтобы посмотреть на меня. Его улыбка открыта и прекрасна, пусть и не хватает одного зуба. Молочный зубик, выпавший совсем недавно, для меня сохранила Марина. Я собираю их в аккуратный мешочек, как сумасшедшая мамочка и вожу постоянно с собой.

– Мама, я хочу покататься на карусели! – просит сын и я позволяю утянуть себя к кассе, где мы приобретаем билеты.

Сережа крутится в кабинке колеса обозрения, пытаясь за краткий миг узреть все-все вокруг. А я смотрю в его счастливые глаза, видя там отражение неба. Отражение себя.

Немного пугаюсь. Я отвыкла от своей внешности. После ухода Кости стараюсь избегать зеркал. У меня есть на то причины.

Огромное зеркало в тяжелой раме, что занимает практически все пространство стены от пола до потолка, отражает меня и стоящего чуть позади мужчину. В отличии от меня, Костя не испытывает неловкости, когда подхватывает пальцами мое платье и стягивает с меня, оставляя лишь нижнее белье. И немного отступает, любуясь мной в отражении.

Легкий румянец касается моих щек. Я чувствую себя напряженно. Сквозняк, гуляющий по комнате, охлаждает мою кожу, но не настолько, чтобы она перестала гореть.

Он вновь приближается, опуская руки мне на плечи. От этого прикосновения во мне просыпается смесь чувств – желания и нежности, неловкости и смелости. Его пальцы едва ощутимо рисуют на коже узоры, спускаясь ниже. Обводят кружевной край лифчика, на мгновение замирают, но все же продолжают свой путь.

Я слышу его тяжелое дыхание и понимаю, что едва сдерживается. Это обоюдная пытка – я не могу спокойно смотреть на это, а он жаждет большего.

– Только не закрывай глаза, малыш, – выдыхает Костя. И сглатывает. – Ты должна видеть себя настоящую. Такую, какой вижу тебя я.

От его голоса по телу бегут мурашки. Возбуждение усиливается, почти вытесняя стеснение. И я прижимаюсь спиной к его груди, закусываю губу, но не отвожу взгляд от нашего отражения.

Его руки продолжают свое путешествие вниз, опускаясь до края крохотных трусиков. И я не выдерживаю. Закрываю глаза и закусываю губу, чтобы подавить легкий стон.

– Ну же, посмотри, ты прекрасна, – шепчет он с горечью в голосе.

Он не любит непослушания. Не терпит его. А я ненавижу подчиняться.

Качаю головой и всхлипываю. Мне ужасно неловко видеть себя, видеть свои глаза, в которых горит огонь. Я не привыкла к такому.

Костя не говорит ни слова, лишь резко разворачивает меня, прижимая спиной к холодной поверхности зеркала. Я чувствую его возбуждение, и также хочу его. Если не сильнее.

Но спустя миг он отпускает меня и делает шаг назад. Я разочарованно вздыхаю, понимая, что сейчас ему нужно остыть.

Он ненавидит непослушание. Но терпит.