Закрытое небо

Глава 9

Мое желание побыть одной рассыпается огненными искрами, когда в комнату почти следом за мной входит Костя. Обнимает меня сзади, переплетает наши пальцы и говорит со вздохом:

– Маш, такие вот у меня друзья и знакомые. Теперь понимаешь, что я без тебя никак?

Звучит романтично, хотя колокольчиками тренькает неуверенность, что я смогу освоиться в его мире. Подходим ли мы друг другу? Что я, по сути, знаю о Косте? Встречаемся три месяца, а раскрывается он только сейчас.

Это не хорошо и не плохо. И понятия не имею, чувствует ли он, что с каждым пластом, который он сбрасывает, я не приближаюсь, а отдаляюсь.

Поворачиваюсь в кольце его рук, всматриваюсь в его лицо, теплею под взглядом обожающих глаз и отгоняю тревожные мысли. Я просто это надумала, мне показалось, и я по-прежнему не могу без его синевы.

Она обволакивает, притягивает, докапываясь до глубины души, переворачивая ее кувырком и заставляя делать радостное сальто. Наверное, из-за нее я становлюсь податливой, словно глина.

– Ты голодный? – спрашиваю, гладя пальцами скулы мужчины.

– Продержусь на мороженом и бутербродах! – заверяет с усмешкой он.

Конечно, я не могу этого допустить. Спускаюсь на кухню, радуюсь, видя Влада и Миру уже в одежде и у двери. Хотя и делаю вид, что не заметила их. Они о чем-то переговариваются, Мира смеется, но это уже без меня.

Кручусь на кухне, решив сделать борщ и киш. Вскоре у меня появляются даже помощники – Николя с угрюмым лицом трет на терке овощи, Роман бойко чистит картошку, Костя нарезает капусту. Доверив Алине руководить дальше процессом, переключаюсь на киш.

Элементарное, но очень вкусное блюдо, некий французский открытый пирог. Чуть приходится повозиться с тестом, а так – все смешал, набросал, тридцать минут и готово.

Мы только успеваем расставить тарелки в столовой и вынести блюда, когда туда же заходят Влад с Мирой.

– А мы на запах пришли! – радостно сообщает нам девушка.

И только потому, что я на чужой территории, а продукты хозяина дома, молчу, когда он усаживает ее за стол. Она вопросительно смотрит на кастрюлю и половник, но никто не спешит поухаживать за девушкой.

– Так непривычно, – говорит она, наливая себе в тарелку первую порцию.

И садится на место, снимает пробу, хвалит. Все это вместо того, чтобы поухаживать за мужчиной, который сидит рядом с ней.

Я наполняю тарелки Кости и Николя, которые сидят по обе стороны от меня, потом, конечно, свою. Алина так же ухаживает за Кириллом и Ромой – тот сидит дальше всех, ему доставать неудобно.

Выждав, когда у всех тарелки наполнятся, Влад наливает борщ и себе.

– Вкусно, – хвалит стряпню Мира, – только овощи бы резать помельче.

– В следующий раз передам тебе этот шанс, – ворчит Николя, который занимался нарезкой.

Девушка пытается ослепить его улыбкой, но с мужчиной этот трюк не проходит. Более того, он мстит ей, когда доходит дело до киша, и когда Костя режет пирог, напоминает:

– Мире можно поменьше в два раза. Она любит мелкие порции!

Девушка находит его шутку забавной, и пытается наладить отношения, затронув тему живописи. Николя быстро переключается с негатива на позитив, и вот они уже спорят о качестве кистей и полотна. Не знаю, имеет ли Роман хоть какое-то отношение к искусству, потому что зевать ему хочется вместе со всеми, он с трудом сжимает челюсти и держит глаза открытыми.

Хотя здесь причина не только в беседе, которую с легкостью поддерживают лишь Мира, Николя и хозяин дома. Сытость и красное вино тоже сыграли роль. Двигаться вообще неохота, а еще ведь посуда…

– Покажешь свои работы? – Мира бросает один взгляд на пустые тарелки и почти силком уводит Николя из столовой.

Мне достается улыбка девы из высшего общества. Следом из столовой расходятся и мужчины. Костя вроде бы и хотел остаться со мной, но его отвлек каким-то вопросом Кирилл.

Остаемся только я, Влад, неспешно потягивающий вино, и Алина. Она благодарит хозяина дома за то, что тот обновляет напиток в ее бокале и бросает на меня извиняющийся взгляд.

Бесконечно сидеть невозможно. К тому же, когда на тебя смотрят в упор. Поднимаюсь, собираю посуду, складываю в мойку, открываю воду, выключаю все мысли, потому что тоже терпеть не могу это делать. Мытье посуды ненавижу в готовке больше всего, но грязную посуду ненавижу сильнее.

Беру в руки мыльную губку, вздыхаю над первой тарелкой, и…

Мимо меня протягивается мужская рука.

Глазам не верю, когда замечаю на загорелом запястье часы. В этом доме я видела, что их носит только один мужчина. Недоверчиво слежу за тем, как он берет тарелку и тянет ее к себе.

– Я помою, – пытаюсь забрать тарелку, но вместо этого прикасаюсь к ладони мужчины.

И с ужасом смотрю, как расползается белая пенка по его дорогущим часам. Пытаюсь стереть ее, но делаю только хуже – она увеличивается в размерах и полностью перекрывает стрелки и циферблат.

Меня словно заело, вожу ребром ладони по запястью мужчины, пытаюсь исправить непоправимое, и только усугубляю. Белая пенка уже не только на циферблате, она плавно переползает на короткие черные волоски, на длинные пальцы мужчины.

– О, Боже… – выдыхаю беспомощно я.

И опускаю руки, позволяя потоку воды смыть пену с моих ладоней.

В отчаянии хватаю за руку мужчину и тоже подставляю под кран. И только когда вода смывает пену с часов, я понимаю, что натворила.

– О, Боже… – выдыхаю повторно.

И отпускаю ладонь мужчины, злясь на себя. Злясь на него, за то, что позволил, не вырвался.

Он стряхивает с ладони остатки воды, снова берет тарелку, но на этот раз я его не удерживаю. Я вообще боюсь на него смотреть, не говоря о том, чтобы к нему прикоснуться.

– Часы швейцарские, противоударные и водонепроницаемые, – раздается над моей головой спокойный голос мужчины, слышится звук открываемой дверцы. – А практически в каждом доме сейчас есть посудомоечная машина.

И первая тарелка ставится между прутьями.

За ней переносится остальная посуда.

Я заторможено слежу за действиями мужчины, и так же заторможено думаю: «Знал ли об этом Костя? И если да, скорее всего, что да… почему он мне ничего не сказал? И почему это сделал Влад, хотя у него была прекрасная возможность понаблюдать за театром абсурда?»

Мне хватает секунды, чтобы одуматься. Костя здесь ни при чем, и списывать на него свою глупость – ничто иное, как малодушие.

– Спасибо, – так же, не глядя на Влада, выхожу с зоны кухни, и утыкаюсь в грудь мужчины, который пришел за мной.

– Маш, – улыбается он, – ты чего задержалась?

Обхватывает мои запястья, удивленно смотрит на маленький, но стойкий кусочек пенки, и сразу все понимает.

– Я – дурак, – он целует мое запястье.