Мой кровный враг

– Вот как… Не узнал.

– Я тоже не узнала.

Он надолго замолчал, глядя мне в глаза. Не знаю, чего уж там он хотел увидеть, я-то в его глазах вовсе ничего рассмотреть не могла. Синие, точно ключ, в котором отражается небо. И такие же ледяные.

– Что ты будешь делать, если я тебя отпущу? – спросил он, наконец.

Я пожала плечами. Как будто он в самом деле над этим раздумывал. Как будто у меня много вариантов.

– Вернусь и постараюсь доделать то, что не получилось в первый раз.

– Интересный у тебя способ просить о помиловании, – усмехнулся он.

– А я и не прошу о помиловании, – ответила я ему в тон.

Первое, чему учат магов – любое деяние имеет последствия. Как брошенный в воду камень, от которого долго расходятся круги. Так что какой теперь смысл умолять? Все равно он сделает со мной все, что захочет. Только по-другому я поступить не могла, потому что бездействие – тоже выбор. Свой я сделала. Пришло время платить по счетам.

Только бы хватило сил сохранить достоинство до конца, каким бы он ни был. Все-таки я леди из семьи Эйдо. А мы никогда не склонялись перед врагом.

Магистр кивнул – явно не моим словам, а каким-то своим мыслям.

– Беркли, верните леди Розе вещи, которые при ней были, снимите кандалы, и пусть идет куда хочет.

Резко поднялся и двинулся к двери так стремительно, словно за ним собаки гнались. Остановился в проеме на миг, оглянулся.

– И, надеюсь, сейчас вы не забудете ее накормить и дать вдоволь воды?

Исчез за дверью, не прощаясь.

Судя по выражениям лиц остальных, ошарашены они были не меньше меня. Но даже если и собирались возразить, догонять магистра не стали.

– Я велю солдатам принести поесть, – сказал второй из оставшихся, который так и не представился. – И пошлю за кузнецом.

Я не ответила. Снова закрылась дверь, оставив меня в полной темноте.

Я опять свернулась клубочком на полу. Выпустят меня, как же. Только дурак отпустит безнаказанным кровника и своего несостоявшегося убийцу. Дураки не становятся магистрами ордена. Дураки не собирают армию из ничего. Так что Ричард Мортейн кто угодно, но не дурак, и меня просто так не выпустит. А те слова – просто слова, разве можно верить словам того, кто уже презрел все законы чести? Пытка надеждой – вот как это называется. И потому надеяться я не стану. А что трясет так, словно внутренности превратились в холодное желе – это пройдет… Зря я взяла у магистра воду. Те пять глотков жажду не утолили вовсе, лишь на время смочили горло, а теперь пить хотелось еще сильнее. Ну ничего, скоро все это закончится.

Через некоторое время заскрежетал засов, заставив меня подскочить. Вошли двое. Один воткнул факел в крепление у двери – на миг стало видно длинное, как у лошади, лицо. Потом он двинулся ко мне против света, превратившись в темный силуэт. Второй, пониже и пошире, что-то держал в руках, носа коснулся запах вареной курицы. Магистр кормит пленников птицей, в самом деле? Или все-таки…

Сердце отчаянно забилось. Нет, нельзя верить, нельзя! Поверю, только когда… если окажусь за воротами. Если в спину не прилетит стрела.

Двое подошли ближе, я сощурилась в свете факела. Стали видны лица, и их выражение мне не понравилось. Вовсе не понравилось – так смотрят на законную добычу.

– Смотри-ка какая краля, – произнес тот, с лошадиным лицом.

Я попятилась – как была, сидя, но далеко отодвинуться не вышло, уперлась спиной в стену.

– Хороша птичка попалась, – ухмыльнулся второй. Подошел еще ближе, нависая. – Слышь, ты. Мы пожрать принесли.

Изо рта у него несло, словно из выгребной ямы. Я невольно поморщилась.

– Ты глянь, Джон, она еще морду кривит, – продолжал он. – Я вот тут думаю, чё это мы просто так туда-сюда бегаем?

Кажется, я знаю, что будет дальше. Горло пересохло – в этот раз вовсе не от жажды. Надеялась, дура, если не на помилование, то на достойную смерть. А магистр прислал этих…

Я постаралась придать лицу невозмутимое выражение, но то ли плохо получилось, то ли эти двое чувствовали запах страха, как чувствует его собака, догоняющая кошку.

– Правильно думаешь, – согласился второй.

Казалось, мой страх доставляет им куда больше удовольствия, чем то, что они собирались сделать. И они упивались моей беспомощностью. Будь я не в кандалах – оба умерли бы на месте, но магия мне недоступна, и я ничего, совершенно ничего не могла сделать. Только надеяться на чудо.

– Слышь, девка, кто не работает, тот не ест. Будешь ласковой – покормим. А так – не обессудь…

– Пошел ты… Дотронешься до меня – убью! – прошипела я.

– Ерепенишься, значит? – Тот, что с лошадиной мордой, нагнулся, вцепился мне в подбородок, заставляя поднять лицо. – Ну, давай. Мне нравится, когда ерепенятся.

От него смердело застарелым потом. Жаль, что я не могу лишиться чувств по собственной воле. Это было бы… удобно. Потому что, если не случится чуда, эти двое меня изнасилуют.

Какая злая ирония. В пансионе нравы не слишком строгие, хватало и балов, и визитов – вокруг меня поклонники вились стаями, и добрачные связи не были чем-то запретным, ведь магия всегда убережет от ненужных проблем. Но мне все казалось, что появится кто-то… кто-то, кто мне будет не просто симпатичен, а тот единственный, с кем и случится незабываемый первый раз.

Да уж, незабываемый – это точно.

Я снова выплюнула ругательство. Длиннолицый расхохотался.

– Прикрой дверь, Том. Кажется, будет весело.

Наверное, следовало заткнуться и не сопротивляться – ведь им этого и надо было: чтобы отбивалась, чтобы кричала. Но с самого детства вколоченные в тело навыки дали о себе знать, и я лягнула в лодыжку того, кто стоял ближе. Удар не удался, помешала цепь и слабость. Длиннолицый оскалился.

– Нравится пожестче? Получишь.

Кажется, я все-таки смогла съездить ему по морде и боднуть головой в живот второго прежде, чем в голове зазвенело, и я на миг потеряла ориентацию, а когда пришла в себя, кто-то из двоих стягивал с меня штаны.

Я завизжала так, что у самой заложило уши. Дверь распахнулась. Солдаты шарахнулись от меня, словно их магией отнесло.

– Что здесь происходит? – холодно поинтересовался тот второй, что был с магистром и так до сих пор не представился. За его спиной маячил здоровый детина – кузнец, тот же самый, что меня заковывал.

Я торопливо поправила одежду. Отвечать не стала – вопрос явно не требовал ответа. Только бы он не развернулся и не ушел, снова оставив меня с этими…

– Дык это, шуткуем мы, – сказал длиннолицый.

Я усмехнулась – шевелить разбитыми губами было больно. Интересно, часто ли здесь теперь так «шуткуют»?

– Я – Саймон Коуп, капитан гарнизона, – представился тот. – Прошу прощения, миледи. Магистр велел вешать насильников и мародеров без суда, но, похоже, не все поняли, что он не шутил.

– Да она сама! – возмущенно заорал тот, кого называли Томом.

Капитан положил ладонь на рукоять меча.