Когда её совсем не ждёшь

Володька приблизился вплотную, сгрёб Раю за грудки:

– Затем, что таких шалав, как ты учить надо!

Райка вспыхнула, будто сухой камыш от спички, оттолкнула его:

– Проваливай!

Он отошёл в сторону, рассмеялся зло:

– Хозяин-барин. Бабок хватит мужа от тюрьмы отмазывать?

– Не будет по-твоему, Вов! – Райка посмотрела на него. С жалостью.

«…в моей смерти прошу винить В…, – чьё написать имя, мужа? «Друга»? Кому напоследок испортить жизнь. Рая вытерла слезу. Зачеркнула, заново вывела: «В моей смерти прошу никого не винить!».

Тук! Тук! Тук! Рая вздрогнула: дождь? Витя? Не успела, не успела, ах…

– Открой, Рая! Это я!

Рустам! Вспыхнули щёки, сердце забилось неистово, как бубен в руках цыганки зазвенело. Рустам… – нет, нет! Рая распахнула окно, чтобы наглядеться на него напоследок, перед тем, как…

– Уходи, Рустам!

– Без тебя не уйду.

– Христом богом прошу, уходи!

– Не уйду. Только с тобой! Смотри, что я тебе принёс, – на подоконнике маленьким солнышком сиял южный плод. – Возьмёшь?

Рустам взял его в руку и протянул Рае:

– Возьми, а? И пойдём.

Райка рассмеялась, а потом снова заплакала, да нет, – зарыдала в полный голос. От счастья, что ли, дурочка?

От счастья. Сегодня она возьмёт персик.

Прощание славянки.

Вареньке исполнилось недавно тринадцать. Она раньше никогда не врала, даже по мелочи. А тут зачем-то выдумала для одноклассника Пети, что тоже собирает марки. И, когда он пригласил её в гости, чтобы показать свою коллекцию, трепетала от страха разоблачения. Особенно боялась его серых, в рыжую крапинку, глаз. Зрачки, чёрные, глянцевые, взгляд липкий, словно смола. Варя смотрела, не отрываясь. Увязла, не вырваться.

– Смотри, – сказал Петя, и открыл альбом в синем бархате, – редкая музыкальная серия. Композиторы. Это – Чайковский. Прокофьев. Хачатурян. «Танец с саблями», да?

Да, кивала молча Варя, да. Смотрела на бородатых, усатых мужчин, а видела, слышала – Петю.

– А это, знаешь, кто? – он улыбался и с хитринкой прищурился, напел:

– Прощай, отчий край*,

Ты нас вспоминай,

Прощай, милый взгляд,

Не все из нас придут назад. Ну, как же, Варя? Вспоминай!

Она знала, помнила. Но ей легче было промолчать, чем вымолвить лишний раз слово.

– Это же Агапкин! Трубач. Он придумал «Славянку», аж в 1912 году, прикинь. Эх, Варя, Варя! Угощайся, – Петя пододвинул девочке тарелку, – бабушка напекла.

Он с удовольствием откусил пирожок, повидло брызнуло. На подбородке – сладкая капля. А Варе не до гостинцев, стыдно, жарко. Яблочный аромат кружил голову. Василий Агапкин сочувственно улыбался с марки, крепко прижимая трубу к груди.

– Ты испачкался, – прошептала Варенька и потянулась с платочком к Пете. Тот перехватил пальчики:

– Варя, – не смотрел, а пронизывал, – будем дружить? По-настоящему?

С той минуты и на всю жизнь, Варенька узнала, что чувствуют насекомые, когда попадают в плен смолы или мёда; что чувствуют бабочки, когда прикалывает их к подушке под стекло коллекционер. Петя приколол Вареньку. Маленькую робкую бабочку. А через год уехал с родителями в другой город.

* * *

– И вы никогда больше не виделись?

– Нет, – вздохнула Варя, удивляясь самой себе. Разоткровенничалась с незнакомой женщиной, ни с того, ни с сего. Хотя нет, и с того, и с сего – с альбома. Сразу заметила его на столе. Синий бархат. Тёплый, как и тогда, четверть века назад. Слова, как слёзы, хлынули, освобождая от чувств.

– Так и не забыли его? Странно, ведь вы же были детьми… – хозяйка квартиры пожала плечами, равнодушно продолжила, словно и не случилось нечаянного разговора о первой любви. – А здесь у нас кухня, здесь гостиная, там спальня. Ванная. Туалет, раздельный. Ремонт недавно сделали. Да вы осматривайтесь, осматривайтесь, не стесняйтесь, – хозяйка подошла, раскрыла тяжёлые шторы, – лоджия вот.

Она взяла альбом со стола:

– Дети старьё притащили, где только нашли. Наверное, в кладовке, – спрятала его в комод. – У нас, кстати, и кладовка есть.

Потом пришёл муж хозяйки и Варя совсем растерялась. Непривычное амплуа: не думала, что в возрасте под сорок останется без угла, и как-то было неловко. Неудобно перед чужими людьми. Она быстро засобиралась. Мужчина вышел проводить. Подал пальто со словами:

– Ты совсем не изменилась, Варенька.

Чёрные зрачки прилипли. Серые глаза  лукаво блестели каждой крапинкой:

– Будем дружить? По-настоящему?

Она вздрогнула. Повернулась:

– У тебя есть жена, Петя.

– Это имеет значение?

– Имеет! – вдруг Варе стало легко-легко, будто спаслась, преодолела вязкую смолу, бабочкой выпорхнула на лестничную площадку:

– Помнишь:

Наступает минута прощания,